После осени. Поздняя РАФ и движение автономов в Германии

Они слышат, как вбегает толпа полицейских, воют сирены, выкрикиваются команды. «Давай, Сьюзан, беги с Тиллом к шлюзу, я прикрою тебя сзади».

Двое бегут назад по узкому коридору. Выстрелом из МП Анна останавливает преследователей и бежит за ними.

Сьюзен, Тилл и Маусольф, охранник, с которым боролась Анна, стоят перед закрытым шлюзом; двух офицеров за пуленепробиваемым стеклом не видно, они укрылись. Двое товарищей держат Мау-сольфа на мушке, сдерживая его своим оружием. В панике офицер уже бежал к выходу перед ними, чтобы позвать на помощь. Теперь он оказался в ловушке вместе с ними.

«Они не хотят открывать замок, — взволнованно говорит Сьюзен. Ребята просто не хотят двигаться под своими столами».

Анна тут же обращается к Маусольфу: «Скажи им, чтобы открыли, только быстро!». Маусольф колеблется, падает ботинок и задевает его ногу.

В отчаянии он кричит своим коллегам: «Открывайте, открывайте, мать вашу, это бесполезно!».

Первая дверь распахивается, но дверь выхода остается закрытой, решетка тоже опущена. Вниз, на пол. Наш план с чемоданом не сработал.

Офицеры хотят заманить трех «террористов» в шлюзовую ловушку, но те стоят в уже открытой двери с Маусольфом, снова угрожают и тем самым заставляют открыть выходную дверь и поднять ворота.

Они выходят из темной тюрьмы в светлое майское утро. Автобуса нет на месте, но он уже мчится к ним...

Что произошло снаружи:

Лаура медленно совершает обход, согласовывая время и скорость. Она уже ни о чем не думает, минуты и метры ползут перед ней. В ее голове туман, он пугает ее. Она проходит мимо Карлы и Раши, которые, кажется, непринужденно прогуливаются к той же точке. На уровне входа Карла быстро проносится к воротам и ставит чемодан под решетку. Немного слишком быстро, слишком горячо, видимо, потому что как только она снова оказывается на улице, к ужасу трех женщин, решетка устремляется вниз и просто бросает чемодан.

Решетка обрушивается вниз и опрокидывает чемодан. Он стоял не по центру. Теперь произошло то, что они хотели предотвратить. Товарищи заперты!

Раша и Карла быстро садятся в автобус, и Лаура уезжает из поля зрения тюрьмы. Они обсуждают, что делать, теряют голову, не знают, ждать или бежать. Если внутри что-то произошло — а это должно было произойти, иначе решетки не были бы опущены, — почему снаружи все еще так тихо? Они решают подождать еще немного и чувствуют, что ждут ареста. В любой момент может появиться полиция. Полиция вот-вот появится. Тогда они не могут больше терпеть. Они не могут прийти сейчас, давайте уйдем», — призывает Раша. «Мы не можем просто стоять здесь, чтобы нас забрали». Лаура дрожит: «Мы не можем их бросить, может быть, они еще придут», но она уже переключает передачу, тоже хочет уйти и не может больше сопротивляться этому желанию.

Медленно она отъезжает, теперь тюрьма уже в зеркале заднего вида. Она еще раз оглядывается назад в отчаянии. «Они идут, они идут», — кричит она, включает задний ход и мчится обратно к входу. Карла и Раша выскакивают на дорогу, распахивают дверь машины и держат винтовки наготове, чтобы открыть огонь по любым преследователям. Тилл и Сьюзен бегут первыми. Анна тоже бежит за ними. Они исчезают в автобусе. Раша запрыгивает в кабину водителя, ремень ее сумочки соскальзывает с плеча и наматывается на рычаг переключения передач. Она ничего не замечает. Лора не может включить первую передачу и глохнет. Снаружи все тихо, но внутри машины царит хаос. Все кричат: «Езжайте, что происходит? Боже мой, мы застряли на дороге перед тюрьмой! Лаура потеет и плачет.

Тилль наглеет и кричит: «Ну и новичок ты там!».

Анна огрызается: «Как ты смеешь, парень!». Она наклоняется в кабину водителя, видит, что рычаг переключения передач заблокирован ремнем. Спокойно она берет руку Лауры, которая мотается туда-сюда. «Смотри, — говорит она, — сними ремень с рычага переключения передач. Теперь поставь ее на нейтральную передачу». Машина движется вперед, задевает другую машину, припаркованную во втором ряду, и уезжает.

Всего несколько минут, и они достигают станции метро Lehrter StraBe. Времени достаточно, чтобы сориентироваться, быстро переодеться, уложить винтовки и взять документы.

Они организованно, но торопливо покидают машину. Лора отгоняет ее на несколько поворотов, чтобы припарковать.

На платформе к ним навстречу выходит Би. «Мне трудно в это поверить», — радостно смеется она, но затем делает паузу: «А где Андреас?». Два-три предложения объясняют ей ситуацию. Она быстро раздает билеты, берет сумку с оружием и спешит прочь.

Они запрыгивают в отходящий S-Bahn.

Анна испытывает жгучее желание убить Сьюзен и себя. В купе густо написан обмен. Они очень хотели увидеть Андреаса, но не хотят, чтобы у Тилля был такой спирт. Он выглядит смущенным и нарушает приглушенное молчание: Да, с Андреасом все хреново, но мы все равно можем быть счастливы, что все получилось так, как получилось. Сьюзен молча смотрит прямо перед собой. В ней нет места для радости, она сомневается, чувствует себя побежденной. Проигранная битва внутри тюрьмы все еще держит ее в полном плену. Она еще не может смириться с этим. Самоуничижение сжимает ее, находясь между истощением и пустотой. Анна видит это и чувствует то же самое. Она берет Сьюзен на руки. «Не мучайся, мы ничем не можем помочь, расслабься, мы поговорим об этом позже».

Таможенный контроль на Фридрихштрассе проходит гладко. Четверо из нас проходят без проблем, Регина попадает под личный досмотр. Находят пистолет. Я остаюсь с ней, быстро соображаю: никакой суеты с таможенниками, никакой задержки по времени, придерживаться плана транзита! Меня тоже обыскивают и тоже забирают пистолет. Я требую встречи с ответственным офицером, ругаю себя за Гарри и прошу быстро и незаметно проследовать дальше. Так и происходит. Офицер возвращается очень скоро вручает нам документы и пистолеты и желает доброго пути.

Мы надеялись проскочить незамеченными через ГДР до того, как об освободительной акции затрубят средства массовой информации, и до того, как начнется большой барабанный бой флага. Нам не удалось этого сделать, и нам стало ясно: теперь мы едем под прицелом МФС. Мы хотели этого избежать. Тем не менее, мы не испытываем особой тревоги, потому что знаем, что в ГДР с нами ничего не случится и что они будут счастливы, когда мы наконец проедем. Но мы предпочли проехать тайно, как делали это раньше.

Мы оставили свой багаж на Восточном вокзале. Здесь мы снова встретились и сели в поезд.

Поезд, который вез нас через ГДР, ЧССР, Венгрию и Югославию в Болгарию.

Наше настроение по-прежнему странно двойственное: разочарование и облегчение, усталость и напряжение, но в конце концов расслабленность возвращается. Мы теснимся в купе, боясь, что кто-то еще может потеряться.

К сожалению, именно это и происходит. На этот раз я попался. Венгерские пограничники не хотят меня пропускать. Без объяснения причин они энергично указывают мне на границу ЧССР и не дают ответа. Я стою перед поездом с чемоданом. В купе мы так и не смогли ни о чем договориться. На платформе на меня смотрят пять пар недоуменных глаз. Поезд начинает движение, я с таким же недоумением смотрю за ним и вижу, как навстречу мне летит шквал непостижимых вещей. Я перетаскиваю свой чемодан через маленький мостик к пограничникам ЧССР. Пытаюсь объяснить им, насколько непонятны мои инструкции. Они совершенно спокойны, очевидно, им знакомы подобные ситуации, и они находят их лишь наполовину такими же сложными, как и я, как человек, которого это касается. Через несколько часов истекает срок моей транзитной визы в ЧССР, я не успею вернуться в Прагу и улететь оттуда на самолете. Кроме того, куда я денусь со своим оружием, если полечу на самолете?