После осени. Поздняя РАФ и движение автономов в Германии

В ночь на 4 февраля 1974 года четверо из нас (Вольфганг и Эберхард были во Франкфурте) ночевали в заговоренной квартире на чердачном этаже нового многоквартирного дома. Внезапно нас разбудил шум и яркий свет. Квартира была окружена огромным количеством полиции, а все здание было освещено очень яркими прожекторами. Мы слышали, как над нами пролетел вертолет, и голос из громкоговорителя приказал нам дать выйти из квартиры без оружия, раздетыми и с поднятыми вверх руками. В это же время дверь в квартиру с громким стуком распахнулась, и через окна мы увидели вооруженных полицейских на крыше.

Точно в это же время Криста, Ильзе и Гельмут были арестованы в Гамбурге. Из-за даты нашего ареста нас с тех пор называли «группой из 4.2». В моей голове была только одна мысль: очевидно, что все должно было закончиться именно так после дерьмовых предыдущих шести месяцев.

Мы все четверо вошли в подъезд квартиры, голые и с поднятыми руками. Вся лестничная площадка была заполнена вооруженными полицейскими в защитной одежде. Я была единственной женщиной, и на полпути вниз по лестнице мне пришлось стоять голой в окружении молодых полицейских. После того как первоначальное напряжение спало, первые свиньи, стоявшие вокруг меня, начали делать замечания по поводу моего тела. Прошло около получаса, пока старший офицер накинул на меня пальто. Я чувствовала себя абсолютно униженной и оскорбленной.

Документы Rote Zora и RAF

Что такое патриархат? Текст для обсуждения Революционных ячеек 1989 года

Перевод с немецкого

Южноафриканский гендерный порядок или исчезновение черных женщин

Говорят, что черные женщины подвергаются тройному угнетению: как чернокожие, как рабочие и как женщины. На этом с ними покончено. Широкий поток анализа перекатывается через них и погребает их под собой. Приходится царапать землю ногтями, чтобы найти их измельченными и минерализованными, как соль земли или покровительствуемыми как дочери Африки. Питательная среда или мужское творение, в любом случае всегда без «я». Над их исчезновением работает не только белый, но и черный человек.

Начнем с южноафриканского пространственного порядка, который в первую очередь является гендерным порядком. Пресловутые резервации — это прежде всего женские лагеря, в которых четыре миллиона черных женщин заперты вместе со своими детьми, с депортированными стариками и депортированными инвалидами труда, чей всесторонний уход навязывается им как нечто само собой разумеющееся и ради чьего экзистенциального выживания они вынуждены работать в самых экстремальных условиях. Таким образом, большинство женщин из резерваций питаются исключительно и только своим семейным контекстом и при этом остаются незрелыми на всю жизнь — парадоксальное определение, которое, тем не менее, заставляет их в очень реальных условиях находиться под постоянной опекой мужчин, часто их собственных сыновей. В то же время, эта целенаправленная девальвация делает их абсолютно нищими, которые, как правило, не владеют ни землей, которую обрабатывают, ни домом, за которым ухаживают, ни скотом, за которым ухаживают, ни даже собственной зарплатой. Ведь согласно древним племенным кодексам чернокожего мужчины, быть женщиной — это не быть полноценным человеком, это состояние неполноценности, которое уничтожает все права, кроме права на необходимую пищу и одежду на теле. Примечательно, что этот вызывающий тревогу фаллократический кодекс — единственный, который патриархальный режим СА вырезал из сложной паутины обычаев некогда автохтонных племенных ассоциаций, чтобы сегодня злорадно навязать его юридически как кодекс Бантурехта или Наталя насильственно разрушенным и разорванным на части черным контекстам жизни в резервациях. В этом вероломномакте не обязательно подкупать чернокожего человека рабом, а скорее раскрывается сущностьрасистского капитализма. Становится очевидным, что он хочет с помощью чрезмерного насилия создать абсолютно бесправный и бесконечно исчерпаемый рассадник черных женских тел и черного женского труда, чтобы влить их в свою машину в качестве безвозмездной передачи энергии и первичного топлива. Именно это выражает в перспективе стремление депортировать и интернировать всех черных женщин как не-ценность. Интернирование как гендерная перспектива, которая представляет самые нескромные из всех отношений эксплуатации со средствами разделения, ограждения и полного лишения женщин собственности, чтобы выжать чистую и голую сверхприбыль из труда черных женщин.

На это указывают жесткие барьеры для иммиграции и постоянно ужесточающаяся сеть депортационных указов, которая затягивает женщин городских гетто. Поскольку они теряют право на независимое проживание через брак, если только они не берут мужчину из того же района, вводится фактический запрет на создание черных семей, что является беспрецедентным инструментом демографической политики. Аналогичным образом, развод или вдовство ведут к депортации женщины, как и столь же неопределенный и всеобъемлющий ярлык «ленивый банту». Лень — это общий термин режима СА для обозначения самых разных фактов: например, отсутствие оплачиваемой работы, несмелость ее выполнять, отказываться от работы или часто менять ее, организовывать или даже бастовать.

Это приводит нас в область женского наемного труда и, следовательно, непосредственно к центральной фигуре администратора труда. В кафкианском всемогуществе и произволе он может выдать, отказать или отозвать разрешение на работу и, таким образом, автоматически отдать приказ о высылке. Однако именно в силу характера работы, навязываемой чернокожим женщинам, очень немногие из них способны легализовать свое существование в Южной Африке. Едва ли кто-то из них может доказать десятилетнюю непрерывную работу у одного и того же работодателя, что делает их нелегальными в собственной стране.

Таким образом, некоторые из женщин зарабатывают на жизнь как торговцы и рыночные женщины, как продавцы газет и пивные королевы Скокиан, как проститутки, магазинные воришки и грабители. Однако мелкая торговля не обязательно является выражением новых женских привилегий. Скорее, это единственный вид деятельности, который не требует первоначального капитала или способностей, денег, постоянного места жительства или защиты. (Б.Коссодо) Эти предпосылки, однако, создают необходимую мобильность в нелегальности, это особенно верно для растущего числа молодых женщин, которые специально и все более профессионально зарабатывают на жизнь воровством и кражами из магазинов. Довольно много молодых женщин, большинство из которых имеют очень хорошие перспективы на будущее (!), впали в пьянство и ведут жизнь постоянных нарушителей закона, с тревогой жалуется христианский социальный работник Кузвайо.

Наемный труд черных женщин радикально обесценивается в системе господства белых мужчин; в любом случае, зарплата черного мужчины удваивается и утраивается, а белого — даже более чем в двадцать раз. Крошечное городское меньшинство черных женщин работает учителями, медсестрами, секретарями или продавцами в магазинах — фаллократические отражения слишком хорошо знакомых нам проблем одомашненной женщины. От десяти до двадцати процентов — никто не хочет знать точно — вынуждены работать в пограничных отраслях, южноафриканской версии свободных производственных зон с их пресловутыми особыми условиями и бесправием рабочей силы, в условиях, столь же одиозных, сколь и нормативных. Границы — это результат последних стратегий капитала, направленных на получение чрезвычайно высоких прибылей за счет бедности резерваций. Подобно железному кордону, они змеятся по краям резерваций, чтобы выжать из них наемный труд чернокожих женщин для производства текстиля, продуктов питания, обуви, напитков и табака. Места, где приостановлено действие всех трудовых законов, где нет минимальной заработной платы, где людям предлагают зарплату, которая значительно ниже законодательно установленной черты бедности, чтобы эксплуатировать бедность за гранью бедности.