После развода. Всё ещё л…

И я… Чёрт возьми, Аристов, я всё ещё не отпустила.

Вот так просто.

– Лик, я просто хочу, чтобы ты знала: я вот этого всего не хотел. И чтобы так кончилось – тоже не хотел.

– Вот именно. Кончилось. Не надо прошлое ворошить, потому что там всё мертво. Давай мы разойдёмся здесь и сейчас, пока вся эта ситуация ещё не ушла в глубокий минус.

– Это был единственный выход.

– Ой, Саш. – Веду нервно плечами. – Слушай, ну что ты как не мужик, а? Ну, бросил и бросил. Просто признайся сам себе. Что ты со мной всё загадками какими-то разговариваешь? Не мог, не мог. Кто хочет – найдёт возможность, кто не хочет – причины. Вот и всё.

Пытаюсь оперировать фактами, а не эмоциями. Возвращаю себя к реальности, не убегая в очередное препарирование обиды, ведь это дорога никуда не приведёт, по ней я уже ходила.

Стучу ногтями по столешнице раковины.

– Не переживай так, я уйду. – Саша делает ещё один медленный шаг.

Ломануться и бежать? Да куда я, на этих дизайнерских костылях…

– Вперёд. Зажми в углу свою красотку, выпусти пар.

– Ты или она? Конечно, ты.

– А я не ставлю ультиматумов. Не переживай, я найду, с кем трахаться.

Аристов дёргает головой, словно получил пощёчину. Натягивает улыбку.

– Не надо, Лика. – С угрозой.

Кошусь на входную дверь, оценивая расстояние до неё. Саша перехватывает мой взгляд, заслоняет собой путь к отступлению.

Между нами пара шагов, и этот большой туалет кажется мне сейчас узкой клеткой, в которой я заперта с опасным зверем.

Чувствую, как колотится неистово сердце, и мне кажется, Саша видит, как проступает под кожей на моей груди каждый беспокойный удар.

В мгновение он оказывается рядом и меня сносит волной его парфюма – знакомый запах заполняет лёгкие и оседает на стенках ядовитым слоем. В этом запахе столько прошлого, что внутри меня что-то надсадно клокочет. Я вскипаю, как ведьмин котёл.

Сердце пропускает удар.

Аристов протягивает руку и ведёт пальцами по моей щеке. Заправляет локон за ухо, вызывая мурашки.

Я не хочу этой близости, потому что мне слишком не всё равно. Это болезненное прикосновение. Оно оставляет ожоги на моей коже, но я замираю, заворожённая густой силой, сконцентрированной на дне чёрных зрачков его глаз.

Змей-искуситель пришёл, чтобы предложить мне отведать запретный плод. И я пожалею, если поддамся.

С моих губ срывается тихий вздох, который срабатывает, как щелчок предохранителя.

Аристов сминает волосы на моём затылке и впивается в мою шею влажным ртом. Скользит губами по ключицам.

Судорожно сжимаю в ответ пальцами его плечи, притягиваю к себе. Впиваюсь ногтями в упругие мышцы.

Я просто надкушу…

Моё горло обхватывает широкая ладонь. Не стараюсь вырваться, прислушиваюсь к ощущениям, которые сейчас на самом кончике острия. Вызывающе смотрю из под ресниц, вздёргиваю подбородок.

Между нами зависает мой беззвучный вопрос: «Ну, и что ты мне сделаешь теперь?»

Воздух резко выбивает из лёгких, когда Саша припечатывает меня к стене. Тёплая ладонь скользит в разрез платья на бедре. Настырные пальцы прокладывают себе дорогу туда, где у меня уже всё сладко ноет от истомы.

Своими губами он крадёт мои тихие вздохи. Язык тараном размыкает плотно сжатые зубы и проникает глубже.

Аристов никогда не был силён в красивых словах, но он умеет объясняться иначе. Горячо и чувственно.

Плавлюсь, как ванильное мороженое на июльском солнце.

Каждое его прикосновение причиняет боль, и всё моё тело горит, но сейчас эта боль приятна. Я чувствую себя живой. Настолько живой, что последние годы жизни теперь меркнут и становятся серыми.

В них почти не было красок.

Моя единственная настоящая радость – двойняшки.

Двойняшки…

Мысль о детях внезапно отрезвляет.

Упираюсь в твердую грудь, толкаю, но он не поддаётся, лишь сильней вжимает меня в своё тело.

Прикусываю его губу. Чувствую на языке солёный привкус железа. Это срабатывает.

Саша резко убирает руки и отшатывается на шаг в сторону. Большим пальцем ведёт по губе и поднимает на меня выразительный, но пьяный в хлам взгляд.

– Львица захотела крови? – Косится на красный след, оставшийся на подушечке пальца.

– Пошёл ты нахер, Аристов. Не появляйся в моей жизни. Никогда больше. Иначе в следующий раз я прокушу тебе глотку.

Прохожу мимо. Наши плечи больно сталкиваются. Он больше не пытается меня удержать, и я беспрепятственно покидаю злополучный туалет.

Отлично. Просто отлично.

С днём рождения, Лика!

Глава 4

Лика.

Возвращаюсь в свою банкетку.

После разговора с Аристовым меня подкидывает. Руки трясутся крупной дрожью, поэтому я складываю их на коленях, не рискуя притрагиваться сейчас ни к бокалу, ни к столовым приборам, чтобы не выдать своего волнения.

Натягиваю на лицо дежурную улыбку. Киваю гостям, как китайский болванчик, не улавливая суть вопросов и шуток.

Настя подаётся ко мне корпусом.

Настя – моя лучшая подруга, а ещё мой самый ценный кадр в студии. Помогает организовывать выставки, ведёт курс фотографии, иногда даже занимается съемками. А ещё она не так давно заняла место ведущего фотографа в Цехе у Кирилла Доброва, сместив местную «звезду». Цех – это про масштабные фотосессии, глянец и очень хорошие деньги. И Настя делает всё это, будучи на шестом месяце беременности. Огромная умничка.

– Лик, у тебя всё хорошо? – Тихо спрашивает она.

– Всё хорошо. А что?

– У тебя… У тебя немного… – Настя коротким жестом обводит свои губы.

Твою ж мать.

Открываю камеру телефона.

Ммм… Здравствуй, Джокер!

Красная помада на пол лица. Бледные щёки. Растрёпанные волосы. Безумный взгляд.

Настя приподнимает вопросительно брови.

Ну, что я тебе сейчас скажу? Что случайно в женском туалете упала на рот бывшего мужа? Не надо в меня своими невинными бэмби-взглядами бросаться, я и без того чувствую себя идиоткой законченной.