После ссоры

Кажется, он еще не до конца проснулся: его глаза блестят, а голос звучит еще более хрипло, чем обычно.

– Конечно. – Я снова начинаю гладить его по голове.

– Когда я был в Англии, у мамы, мне снился сон… ну, кошмар.

Только не это. Внутри у меня все обрывается. Я знала, что ему снова снятся кошмары, но мне все равно больно слышать об этом.

– Мне так жаль, что эти сны опять вернулись.

– Нет, Тесс, они не просто вернулись. Они стали хуже.

Клянусь, в этот момент я почувствовала, как по его телу проходит дрожь, хотя его лицо не выражает никаких эмоций.

– Хуже?

Куда хуже?

– Там была ты, они… делали это с тобой, – говорит он, и от его слов у меня стынет кровь.

– Боже! – Мой голос звучит слабо, даже жалко.

– Да. Это было… это было так хреново. Этот сон был намного хуже, потому что к кошмарам с мамой я привык, понимаешь?

Я киваю и осторожно глажу его по руке, все так же массируя голову.

– После этого я даже не пытался заснуть. Я не давал себе закрыть глаза, потому что не смог бы выдержать это снова. Когда я думаю о том, что кто-то может причинить тебе боль, я просто схожу с ума.

– Мне так жаль.

Его взгляд кажется встревоженным, а мои глаза уже полны слез.

– Не надо жалеть меня.

Он вытирает мне слезы прежде, чем они успевают скатиться по щекам.

– Я и не жалею. Просто это меня расстраивает, потому что я не хочу, чтобы ты так мучился. Но это не жалость.

Это правда, я не жалею его. Я ужасно чувствую себя из-за того, что Хардину, сломленному жизнью Хардину, снятся кошмары, в которых насилуют его мать, и мысль о том, что вместо Триш он видел меня, кажется убийственной. Я не хочу, чтобы ко всем его переживаниям добавились еще и эти мучения.

– Ты же знаешь, что я никому не позволю обидеть тебя? – говорит он, глядя мне в глаза.

– Конечно, знаю, Хардин.

– Даже сейчас, даже если мы никогда не сумеем вернуться к прежнему. Я убью любого, кто только попытается это сделать, понимаешь? – Его слова звучат резко, но тихо.

– Да, – уверяю я его, слегка улыбаясь.

Я не хочу показаться встревоженной его внезапными угрозами, потому что знаю, что так он проявляет свою любовь.

– Хорошо выспаться. – Его настроение немного улучшается, и я киваю в ответ.

– Куда хочешь пойти позавтракать? – спрашиваю я.

– Ты же отказалась, потому что…

– Я передумала. Хочу поесть.

После того как он открылся мне и рассказал о своих кошмарах, я хочу провести это утро с ним – может, он продолжит откровенный разговор. Обычно из него и лишнего слова не вытянешь, но тут он сам захотел поговорить, и это очень много для меня значит.

– Так быстро передумала из-за моей жалкой истории? – говорит он, подняв бровь.

– Не говори так, – хмурюсь я.

– Почему? – Он поднимается и слезает с кровати.

– Потому что это не так. Я передумала не из-за того, что ты сказал, а потому что ты поделился этим со мной. И не смей называть себя жалким. Это неправда.

Он начинает натягивать джинсы, и я тоже встаю.

– Хар-дин, – говорю я, когда он ничего не отвечает.

– Тес-са… – передразнивает он меня, изображая высокий голос.

– Я серьезно, не думай так о себе.

– Знаю, – быстро отвечает он, резко заканчивая этот разговор.

Да, Хардин далек от совершенства, и у него есть свои изъяны, но они есть у всех – и особенно у меня. Как бы мне хотелось, чтобы он сумел забыть о своих недостатках: тогда будущее перестало бы так тревожить его.

– Так что, ты моя на весь день или только на завтрак? – Он наклоняется, чтобы обуться.

– Очень классные, давно хотела тебе сказать. – Я показываю на его черные кроссовки на плотной подошве.

– Э-э… спасибо. – Он завязывает шнурки и встает. Для человека с таким раздутым самомнением он невероятно скромен, когда дело касается комплиментов. – Ты мне так и не ответила.

– Только на завтрак. Все занятия я пропустить не могу. – Я снимаю его футболку и переодеваюсь в свою.

– Хорошо.

– Я только почищу зубы и причешусь, – говорю я, уже одевшись.

Когда я начинаю чистить язык, Хардин стучит в дверь.

– Заходи, – бормочу я с зубной пастой во рту.

– Давно мы этим не занимались, – говорит он.

– Не занимались сексом в ванной? – спрашиваю я.

Почему я это сказала?

– Не-е-ет… я имел в виду, давно не чистили вместе зубы. – Он смеется и достает из шкафчика пасту. – Но если тебе хочется секса в ванной… – подшучивает Хардин, и я закатываю глаза.

– Не знаю, почему я это сказала, просто это было первое, что пришло в голову. – Я не могу не посмеяться над собственной глупостью и болтливостью.

– Ну, приятно это слышать.

Он окунает щетку в воду и больше ничего не говорит. Когда мы оба заканчиваем чистить зубы и я завязываю волосы в хвост, мы спускаемся вниз. Карен и Лэндон сидят на кухне и болтают, завтракая овсянкой.

Лэндон встречает меня теплой улыбкой; похоже, он ничуть не удивился, увидев нас с Хардином вместе. Как и Карен. Даже наоборот, она кажется… довольной? Точно понять не могу, потому что она как раз отпивает кофе, пряча свою улыбку за кружкой.

– Сегодня я отвезу Тессу в кампус, – говорит Хардин Лэндону.

– Хорошо.

– Готова? – Хардин поворачивается ко мне, и я киваю.

– Увидимся на религиоведении.

Я едва успеваю попрощаться с Лэндоном, потому что Хардин почти тащит меня за собой к выходу.

– Куда мы так спешим? – спрашиваю я, когда мы идем к машине.

– Никуда, просто знаю я вас двоих: если вы заведете разговор, мы оттуда так и не выберемся, а добавь к вам еще и Карен, так я вообще умру от голода, пока вы наконец не замолчите. – Он открывает мне дверь, а потом обходит машину и садится за руль.

– Это точно, – улыбаюсь я.

Почти двадцать минут мы спорим, куда нам лучше поехать – в «АЙХОП» или «У Денни», – и наконец решаем, что все же в «АЙХОП». Хардин утверждает, что они готовят самые вкусные французские тосты, но я не поверю, пока сама не попробую.

– Столик освободится только через десять-пятнадцать минут, – говорит нам невысокая женщина с голубым шарфом, повязанным вокруг шеи.

– Ладно, – говорю я одновременно с Хардином, который спрашивает:

– Почему?