После ссоры

Исключение? Хардина не могут исключить из университета! Боже, это какое-то безумие.

– Он мой сын, – тихо говорит Кен, и я осторожно делаю шаг в их сторону.

– Я знаю, но он напал на профессора и повредил имущество факультета – мы не можем этого так оставить.

Чертов Хардин и его характер!

– Это просто катастрофа, – говорю я Лэндону, и он уныло кивает.

Мне хочется броситься на пол и заплакать или, что еще лучше, вернуться к камере Хардина и врезать ему. Но ни то ни другое не поможет.

– Может, ты уговоришь Зеда не выдвигать обвинения? – предлагает Лэндон.

– Хардин взбесится, если я хоть на метр к нему подойду. – Хотя мне вообще не стоит его слушать, потому что он не слушает меня.

– Знаю, – отвечает Лэндон, – но других вариантов у нас сейчас нет.

– Наверное, ты прав.

Я смотрю на Кена, потом снова – в холл, где находится камера Хардина.

Главное для меня – помочь Хардину, но из-за того, что он сделал с Зедом, с которым, я надеюсь, все будет в порядке, я все равно чувствую себя ужасно. Может, если я поговорю с Зедом и он решит не обращаться в полицию, хотя бы одной проблемой будет меньше.

– Ты знаешь, где он? – спрашиваю я у Лэндона.

– Кажется, кто-то говорил, что он в больнице Грэндвью.

– Понятно. Ну, туда я сначала и поеду.

– Тебя подвезти обратно до стоянки?

– Черт. Я же сегодня без машины.

Лэндон достает из кармана ключи.

– Держи. Только аккуратнее на дороге.

Я улыбаюсь своему лучшему другу.

– Спасибо.

Не знаю, что бы я без него делала, но раз он скоро уезжает, мне придется узнать, каково это. От этой мысли мне становится грустно, но я пытаюсь выкинуть ее из головы – сейчас я не могу думать об отъезде Лэндона.

– Пойду расскажу Хардину, что к чему.

– Еще раз спасибо. – Я крепко обнимаю Лэндона.

Как только я подхожу к выходу, по холлу проносится крик Хардина.

– Тесса! Даже не смей подходить к нему!

Я не обращаю на него внимания и толкаю вперед двойные двери.

– Я серьезно, Тесса! Вернись!

Я выхожу на улицу, где больше не слышу его криков, и вдыхаю холодный воздух. Как он смеет вот так указывать, что мне делать? Кем он себя возомнил? Он попал в серьезную передрягу, потому что не способен контролировать гнев и ревность. Я пытаюсь помочь ему все уладить. Повезло, что я еще не влепила ему пощечину за то, как нагло он нарушил свое обещание. Боже, от него одно расстройство!

Приезжаю в Грэндвью, но медсестра на посту отказывается хоть что-нибудь сказать мне про Зеда. Она даже не хочет говорить, здесь ли он сейчас и привозили ли его сюда вообще.

– Он мой парень, и мне надо его увидеть, – говорю я этой явно ненатуральной блондинке.

Она внаглую надувает пузырь из жвачки, продолжая накручивать на палец локоны.

– Твой парень? Этот, весь в татуировках? – смеется она, по-видимому, не поверив мне.

– Да, это он. – Говорю резко, почти угрожающе, и я сама поражена, что могу так.

Судя по всему, это сработало – медсестра пожимает плечами и сообщает:

– Прямо по коридору и направо, первая дверь слева.

Затем она куда-то уходит.

Ну, это было не так уж сложно. Мне надо почаще вести себя так уверенно. Иду вперед, придерживаясь указаний, и в итоге оказываюсь у нужной двери. Она закрыта, и я осторожно стучу, прежде чем зайти. Надеюсь, она не ошиблась с палатой.

Зед сидит на краю больничной койки. На нем только джинсы и носки. Боже, его лицо!

– О господи! – не сдерживаюсь я, разглядев его получше.

У него сломан нос – об этом я уже знала, – но выглядит это просто ужасно. Он опух, а оба глаза подбиты. Почти вся грудь перебинтована, и только на татуировке в виде нескольких звезд, чуть ниже ключицы, нет ни повязок, не порезов.

– Ты в порядке? – спрашиваю я, подходя к койке.

Надеюсь, он не разозлится из-за того, что я пришла сюда – ведь это все из-за меня, в конце концов.

– Не совсем, – робко отвечает Зед.

Он тяжело выдыхает и взъерошивает волосы, а потом открывает глаза. Он хлопает рукой по кровати рядом с собой, и я сажусь к нему.

– Мне так жаль. Расскажи мне, что случилось.

Карамельно-карие глаза Зеда ловят мой взгляд, и он кивает.

– Я был в лаборатории – не в той, которую показывал тебе, а в лаборатории растительных тканей. Он пришел туда и начал говорить мне о том, чтобы я держался от тебя подальше.

– И что потом?

– Я сказал, что ты не его собственность, и он ударил меня головой о металлическое заграждение.

От этих слов я вздрагиваю и смотрю на его нос.

– Ты правда сказал ему, что переспал со мной? – спрашиваю я, не зная, верю ли я в это.

– Да. Правда. Прости, что я сказал ему такое, но ты должна понимать: он набросился на меня, и это был единственный способ задеть его. Я чувствую себя просто ублюдком из-за того, что сказал это. Мне правда очень жаль, Тесса.

– Он обещал мне, что будет держаться от тебя подальше, если я сделаю то же самое, – признаюсь ему я.

– Ну, похоже, он в очередной раз нарушил обещание, – подчеркивает он.

С минуту сижу молча и пытаюсь представить ситуацию целиком. Я злюсь на Зеда из-за того, что он сказал Хардину, будто мы с ним спали, но я рада, что он признался в этом и извинился. Не знаю, кто из них обоих злит меня больше. Трудно сердиться на Зеда, видя, что по моей вине он получил столько травм и что, несмотря на это, он все равно остается добр ко мне.

– Прости, что из-за меня с тобой постоянно что-то случается, – говорю я.

– Ты не виновата. Это моя вина – и его. Просто он считает тебя своей собственностью, и это меня раздражает. Знаешь, что он мне сказал? Что мне не стоит «связываться с тем, что принадлежит ему». Вот что он говорит, когда тебя нет рядом, Тесса.

Его голос звучит тихо и спокойно, совсем не как у Хардина.

Мне не нравится, что Хардин считает, будто он владеет мной, но когда об этом говорит кто-то другой, это меня раздражает. Хардин не умеет справляться с эмоциями, и у него никогда раньше не было серьезных отношений.

– Просто он по натуре собственник.

– Ты что, защищаешь его?

– Нет, я его не защищаю. Я не знаю, что и думать. Он в тюрьме… в смысле, в камере заключения кампуса, а ты в больнице. Для меня все это уже слишком. Я знаю, что не должна жаловаться, но эти неугасающие страсти мне уже надоели. Как только я чувствую, что могу спокойно вздохнуть, происходит что-то еще. Это меня убивает.

– Он тебя убивает, – поправляет Зед.

Дело не только в Хардине, а во всем, что происходит: этот университет, так называемые друзья, которые меня предали, Хардин, Лэндон, собирающийся уехать, моя мать, Зед…