После тьмы

Она кивнула.

– Поверь, что он всегда прикроет твою спину и не позволит ничему плохому случиться с тобой, покуда это в его силах.

– Тогда почему он ничего не говорил мне про Сета все это время, и только сейчас опрокинул это на меня?

– Лучше было бы, если бы он никогда не рассказал?
– …Может.

– Значит, что для тебя нормально врать самой себе, а другие люди врать тебе не могут. Подружка, парень попытался быть честным. Он знает, что облажался и попытался все исправить… а не сделать хуже.

– Но сделал.

– Девочка! Ты собираешься дуться до судного дня? Или ты хочешь, чтобы у тебя в жизни был человек, который не сможет потащить твою прекрасную задницу в постель, пока не признается в том, что прожигало в нем дыру долгое время? У парня есть совесть, а ты выкинула его из своей жизни не за то, что он был нечестен, а за честность.

Пораженная тем, как Синди видит эту ситуацию, Макс затихла и обдумывала слова подруги.

Наконец, она смогла увидеть проблему снаружи. Для Логана было бы гораздо проще хранить секрет – все, что ему надо было бы делать, это держать рот на замке. Она никогда бы не узнала о Сете, если бы он ей не сказал…

– Ты еще не устала от этого? – спросила Макс Чудачку Синди.

– Устала от чего?

– От своей правоты.

Ч.С. ухмыльнулась и сделала большой глоток кофе.

– О, это тяжкий груз, детка… И что теперь ты собираешься делать со всем этим?

На этот вопрос было не так-то просто ответить.

Скорчив гримасу, Чудачка Синди произнесла:

– Этот кофе остыл. Давай раздобудем свежий и поговорим с этим неудачником.

Макс покачала головой.

– Почему нет?

– Я правда думаю, что слышала все, что ты можешь мне сказать на эту тему.

Чудачка Синди возмутилась:

– Я все равно не перестану надоедать тебе. Лучше сдайся.

– Знаешь что? Я "лучше" пойду поговорю с Логаном.

Лицо Чудачки Синди просияло.

– Дело говоришь, подружка.

– Думаю, что должна ему по крайней мере это… попытаться все прояснить.

– Вот видишь девочка, ты больше не заражена вирусом стeрвозности! Может Келпи забрал и его.

Макс засмеялась и нежно взяла подругу за руку.

Ч.С. разбавила свою хмурость улыбкой.

– Ах, – сказала Макс. – Не хочу поразить тебя жестокостью или чем-то подобным.

– Как бы не так. Просто… если ты, наконец, решила увидеться с Логаном, то мы не пойдем вместе после свежего кофе.. придется тебе разбираться со своей трагедией самой.

– В смысле?

– Это значит… Чудачке Синди нужно работать.

Они обе рассмеялись, а затем обнялись.

Макс почувствовала, как слеза прокладывает себе путь по ее щеке, и сразу вытерла ее, как только та начала сползать вниз.

Но Синди уловила это движение и с удивительной мягкостью для этой сильной женщины сказала:

– Не волнуйся. Это сработает. Вы оба слишком хороши, чтобы быть несчастными.

– Ах, ты, – сказала Макс, пытаясь улыбнуться, выражая доверие своей подруге, но правда была в том, что надежды было мало.

Опять это проклятое слово: надежда.

Может быть это было опасение, из-за которого – по пути к Логану – она сначала направилась в центр управления Терминал Сити. Она говорила себе, что делает это из чувства ответственности, но на самом деле понимала, что просто тянет время.

Тем не менее все это долгое время с начала осады она не оставляля других. Она была их лидером, и ее силино беспокоил тот факт, что она так мало думает о своих обязанностях, что она исчезла не предупредив друзей, которые – как Чудачка Синди – вероятно беспокоились о ней.

Странно, вчера ночью она провела много времени в одиночестве, жалея себя. Ее внутренний скиталец изо всех сил пытался заявить о себе. Она спрашивала себя, всегда ли ее жизнь будет содержать противоречия в периоды, когда она является частью группы… как в случае с Мантикорой или Лос Анджелесскими уличными бандитами, Выводком… и других моментах, когда она полагалась только на себя, пытаясь выжить только за счет собственных навыков и ума.

В Сиэтле начались анонимные поиски – но раз Сет был потерян для нее, Макс лишь хотела слиться с толпой, скрываясь от преслеждователей из Мантикоры. Однако в течение двух лет вокруг нее собралась новая семья: Синди и Джошуа, Скетчи и Алек, многие трансгены и Нормал, но, конечно, в большей степени – Логан.

Была ли эта семья единственным утешением в ее жизни или лишь тлеющей золой?

Она прошла через эти высокие ворота с запрещающими надписями, сделала несколько шагов до тяжелой стальной двери, ведущей в центр управления, толкнула ее, и та открылась.

Состоящий из двух отдельных секций, центр управления напоминал магазины электроники, которые Макс видела в предимпульсных видео и фильмах. Задняя секция, в нижней части которой была макетная доска, и в которой проходили заседания Совета, сейчас была покрыта картами Терминал Сити и прилегающих районов. В передней секции находилась пирамида из десятков видеомониторов, перед которыми сидели четыре трансгена, следивших за СМИ и внешним миром. Четыре лестницы вели на верхний уровень, где еще тринадцать мониторов, образующих еще одну пирамиду, показывали изображения с камер безопасности по периметру Терминал Сити и внутри его. Перед ними сидел Дикс в командном кресле.

Внизу, склонившись над картами, Молл, Алек и Джошуа были поглащени каким-то обсуждением.

Молл первым заметил ее возвращение.

– Эй, босс, где тебя носило?

Она бросила в ответ саркастичную ухмылку.

– Рада видеть тебя тоже, мистер душевность.

– Эй, – сказал Молл ухмыляясь. – А мне нравится это твое "мистер душевность".

Макс весело повернулась и спросила:

– Статус?

– Тихо и спокойно, – сказал он. – Мы как-то пережили ночь без тебя.

Джошуа – человек-собака в армейской куртке футболке и джинсах – неуклюже обошел стол и окутал ее медвежьими объятиями.

– Малышка!

Его глупое, но милое прозвище дало Макс внезапный прилив сердечной теплоты.

Поэтому она старалась не сбить дыхание – любовь трансгенов к ней чувствовалась только в его руках.

Выдавливая слова как последние капли зубной пасты, Макс выдавила:

– Хееей… Здоровяк. Что дрожишь?

Джошуа освободил ее из своих объятий, а затем, лохматый и благородный, стал изучать ее лицо.