После выпускного

— И все же, Павел, вы же не будете утверждать, что пришли лично сообщить мне то, о чем и так скоро всем станет известно? — я прищурился. Что-то он недоговаривает, а меня уже бесить начинают все эти подковерные игры. Дайте мне просто спокойно жить и развивать мой клан, мать вашу!

— Разумеется, рассылка уже произошла в автоматическом режиме, кроме вас, — он задумчиво провел пальцем по губам. — Когда Света увидела результат, она чуть с ума не сошла, я же тоже был весьма удивлен, если не сказать больше.

— Хватит говорить загадками, — я повел плечом. Рука снова начала болеть, и это доставляло мне неудобство, отвлекая от достаточно важной беседы, которая сейчас происходила.

— Хорошо, — Павел выпрямился. — Ваш код ДНК уникален. Но, он словно переписан в уже взрослом состоянии, и я никак не мог понять, как такое было вообще возможно, пока не прочитал кое-какие определения ритуала слияния и его последствий. Виталий, когда вы прошли ритуал слияния с родственной стихией? — я сглотнул. Я вообще не хотел, чтобы кто-то об этом когда-нибудь узнал, но, глядя в предельно серьезное лицо Овчинникова, внезапно понял, что могу довериться этому человеку. Не знаю откуда ко мне пришло такое осознание, но в последнее время я всецело доверял своей интуиции. К тому же, он видел уже на самом интимном уровне, из чего я состою. Я устало откинулся на спинку стула и провел языком по сухим губам. Чертова рана, такое чувство, что она воспалилась и теперь пульсирует. Может быть, отнять руку? Протез мне вон, Овчинников сделает, никто и не отличит… А что если… Я выпрямился.

— Полгода назад. Это произошло, можно сказать, случайно, и получилось вероятно из-за того, что я был сильно ранен и практически умирал, не мог сопротивляться. А что, есть какие-то проблемы?

— Я бы не сказал, что это проблемы, просто… — он на секунду задумался. — Мы очень мало знаем об императорах. Семья тщательно оберегала свои секреты. Мы не знаем, почему императоры обладали такой невероятной силой, и можем только предполагать. Сава, изменения еще не завершились. Мы со Светкой пришли к выводу, что они находятся на самом начальном этапе. Но полгода… Это много, слишком много. Что-то ты делаешь не так, и я готов предложить тебе свою помощь в осознании того, что именно идет не так. Никто, кроме меня и моей жены об этом не знает. Все образцы просматривались в режиме строжайшей конфиденциальности. А секретарю Совета твое имя было просто переслано в общем списке, без каких-либо настораживающих пояснений.

— Ты же говорил, что не занимаешься биоинженерией, — мы как-то очень легко перешли на «ты» и нас, похоже, это нисколько не смущало, меня так точно.

— Я не говорил этого, — он усмехнулся. — Да ты и не спрашивал. — А, точно, я спрашивал про него у кого-то другого, и мне ответили, что официально вроде бы нет, а что там в лабораториях происходит на самом деле, одному Павлу и известно.

— Знаешь, я готов рискнуть. Вот только, сдается мне, что вы можете в итоге лишиться такого великолепного экземпляра как я, для проведения своих сомнительных опытов. Но, раз уж прекрасная Светлана настаивает, — я хрипло рассмеялся и принялся неловко раздеваться. — Помогите мне, я не знаю, что это и никто из моих ученых не может мне помочь. И у меня складывается ощущение, что эта дрянь меня убивает, медленно, но вполне уверено. Если вы мне поможете, то хоть какие опыты проводите, я на все соглашусь.

— Хм, как интересно, — вот, Сава, смотри как выглядит истинная заинтересованность. Ему уже плевать на тебя, он увидел нечто новое и теперь хочет это новое всесторонне изучить. А Павел уже склонился над моей раной. Внезапно он сунул руку в карман и достал оттуда небольшой сверток, в котором оказались перчатки, скальпель, какие-то пробирки… он что думал, что я вот прямо сразу соглашусь стать их подопытной крыской, или приготовился на всякий случай? — Можно? — он посмотрел на меня, спрашивая разрешения поковыряться в ране. Меня так и подмывало сказать нет, но в этом случае не было никакой уверенности, что Овчинников не повалит меня на пол и не совершит свое грязное дело, пользуясь моей беспомощностью. Отогнав тупые мысли, я кивнул и стиснул зубы, приготовившись терпеть боль. На удивление, боли практически не было. Павел взял все образцы очень аккуратно, не разбередив рану. — Кто занимался твоим ранением? Я могу встретиться с этими людьми? — деловито спросил он, убирая образцы и тщательно сворачивая снятые перчатки.

— Лаборатория Евгения Алдышева, я дам его номер и предупрежу, что ты с ним свяжешься. Он меня предупреждал, что биоинженерия на таком уровне не является их темой, там наиболее подкованный — Егоров, абсолютно улетевший тип, тебе понравится, — съязвил я, получив в ответ сардоническую улыбку.

— Я свяжусь с ними и, когда мы получим первые результаты, то свяжусь с тобой, — Павел кивнул, мне, я же в это время скидывал ему контакты Алдышева.

— Угу, — я рассеянно кивнул. — И ты даже не озвучил цену своей помощи. Ведь в нашем меркантильном мире, даже бабушку через дорогу нельзя перевести бесплатно, если она состоит в клане отличном от твоего. Альтруизм нынче не в моде.

— Ты не поверишь, но ничего. Это опыт и научный интерес, а в своих опытах мы обычно подопытным еще и доплачиваем, — покачал он головой, предельно серьезно глядя на меня. — А если все получится, и ты чудом окажешься на месте Императора, то наверняка же не забудешь, кто тебе помог достичь таких вершин, предварительно вылечив от чего-то смертельного, и неизвестного.

— Неплохой задел для будущего, — я усмехнулся и начал одеваться. — У нас тут планируется скромная свадьба, приглашения не рассылаем, но ты со своей некрофилкой приглашен.

— А я приду, — Павел рассмеялся негромким смехом. — Что вам подарить?

— Не знаю, у Эльзы спросите, — я смотрел как он выходит и на мгновение прикрыл глаза, чувствуя, что впервые за все время, прошедшее с получения ранения, у меня появилась какая-то надежда.

Глава 22

Два дня, проведенных в Милане, я откровенно скучал, хотя представляемые модным домом моего клана духи под названием «Ночной бриз» вошли в десятку лучших представленных запахов. Ну и что, что на десятом месте? Учитывая невозможность за столь короткое время, отведенное мною для создания самого аромата, создать на самом деле нечто достойное, а также то, что лаборатории еще и сейчас полностью не укомплектованы всем необходимым, мне начало казаться, что химики, которым было дано это задание, просто смешали что-то с чем-то и, понюхав, решили: ну в принципе, довольно приятно пахнет, значит, пойдет. И со спокойной совестью отдали дизайнерам дома моды «Кристалл», получивших в свою очередь задание — сделать вот это конкурентоспособным. Дизайнеры схватились за голову и, вырывая волосы, бросились к ненормальному главе клана, чтобы доказать этому невежде, что это невозможно! Ведь необходимо было за короткое время запустить рекламную кампанию, а как это сделать, если у нового аромата еще даже названия нет, а также бутылок, этикеток — что, как оказалось, было, едва ли ни самым главным в продвижение духов.

На все это я, доведенный к тому времени до белого каления попытками выселить группу Алдышева за пределы промышленного комплекса, предлагая самые разные варианты жилья, в итоге мне сделать это все равно не удалось, заявил, что дурью нечего маяться, пускай возьмут самый простой флакон и нальют туда духи. Почему-то мне на ум пришли духи моего мира, носившие имя одного французского бренда. Ну а так как Коко Шанель в этом мире не было, или она была, но ни модой, ни парфюмерией не занималась, то и моды на простоту упаковки никто в свое время не ввел. В ответ ведущий дизайнер заявил, что никто не купит духи, залитые во флакон из-под средства от кашля, на что я в свою очередь парировал, повторяя чьи-то слова, хотя и не помню, кто именно это сказал, что они должны продавать аромат, а не бутылку. И после этого отправил их работать и не мешать мне заниматься делами, отвлекая на свои возвышенные бредни. Ну и, разумеется, не стоит говорить о том, что разговор происходил на повышенных тонах, и пару раз я едва не сорвался, неосознанно призывая дар, отчего мои глаза начинали светиться, и это обстоятельство заставляло работников дома моды нервничать еще больше, а когда творческие люди начинали нервничать, то, опять-таки неосознанно, переходили на визг. Единственная мысль, которая в этот момент меня посещала, это как только мы породнимся с Бойничами, я отдам этих неуравновешенных творческих личностей Эльзе, полностью умыв руки и забыв весь этот гадюшник под названием «мода». Мне своих творческих неадекватов хватает, чтобы трепать себе нервы и ходить по тонкому льду, держа руку на пульсе, потому что, в отличие от этих павлинов, последствия действий моей банды творческих личностей предсказать было практически не реально. Когда «Кристалл» перейдет в цепкие лапки моей супруги, дизайнеры и модельеры поймут, что все было не так уж и плохо, когда со своими жалобами прибегали ко мне.

Ведущий дизайнер психанул, и, скорее всего, мне назло, действительно закупил партию обычных прямоугольных флаконов и разлил по ним новые духи, хорошо еще, что распылитель догадался в этот флакон засунуть. Ни с названием, ни с этикеткой не парились вовсе — первое пришедшее на ум название нарисовали на переводном скотче и прямо на флакон налепили обычную черную надпись. А все остальные обязательные указатели напечатали на коробке, такой же простой, как и флакон. В итоге получилось, что на то, на что обычно тратились едва ли не годы, поступило в магазин уже через две недели от отданного распоряжения. Чувствуя все же некую ответственность за реализацию парфюма, они в рекламу бренда воткнули слоган, который перефразировали на свой манер: «Аромат, а не красивая упаковка делает вас неповторимой», который занимал большую часть рекламных баннеров, скрывая от глаз любителей роскоши простоту флакона и довольно страшненькую девушку-модель, которая их рекламировала.

Сам аромат представлял собой этакий едва уловимый флер, который ощущаешь, когда по прогретому летним солнцем лугу, спускаешься к освежающей прохладе лесного озера. Может быть, у него были какие-нибудь научные определения, но я чувствовал его именно так.

К удивлению, больше даже ведущего дизайнера, чем моему, потому что мне следить за делами того придатка к клану, доставшегося мне в нагрузку, было абсолютно некогда, духи начали пользоваться спросом. Сначала робко, удивленно разглядывая простую бутылку, вместо дорогих вычурных флаконов, которая своей неброскостью и простотой сразу же приковывала взгляд к полкам дорогих магазинов, и заметно выделялась на фоне остальных, делались первые покупки, но постепенно они начали набирать обороты. В итоге, уже после ухода Овчинникова ко мне притащился тот самый ведущий дизайнер с таким видом, словно у него болят все зубы сразу, и ворохом бумаг, в которых я с удивлением обнаружил патенты: на аромат, на дизайн флакона, а распылитель делал его уже уникальным, до этого почему-то в этом мире все духи были масляные, только мои химики не задумывались о том, из чего состоит туалетная вода, делая состав более жидким и более летучим, а так же на дизайн этикетки, потому что так уродовать дорогую брендовую парфюмерию никто еще не догадался. После этого он нагло выпросил у меня бокал с виски, залпом его выпил, и, осмотрев меня с ног до головы, заявил, что ему стыдно за то, что подобное чучело является главой его клана. В общем, пообещав, что не оставит меня в покое, и приведет в порядок мой гардероб, после возвращения с недели моды, даже, если это будет стоить ему жизни, этот козел, которого я уже ненавижу, убрался из моего дому с высоко задранным подбородком.