Последнее искушение Христа

– Я думаю и вздыхаю, что за чудо свершил бы ты, Савл, если бы Бог вдруг сверкнул внутри тебя и ты узрел истину! Такие ученики, как ты, нужны моему возлюбленному, чтобы покорить мир. Не рыбаки, мелкие торговцы да пастухи, а огни – такие, как ты, Савл!

– Покорить мир! Он хотел покорить мир?! Как? Говори, Магдалина! Это то, что мне нужно!

– Любовью!

– Любовью?

– Послушай, что я скажу тебе, Савл. Прогони прочь остальных, чтобы нас никто не слышал. Тот, кого ты преследуешь и желаешь убить, есть Сын Божий и Спаситель мира, Мессия. Клянусь душой, которую я отдам Богу!

Худощавый, чахоточного вида левит с жидкой серой бородкой прошипел:

– Савл, Савл, руки ее – капкан, в который попадаются волки. Будь осторожен!

– Уходи!

Он снова обратился к Магдалине:

– Любовью? Я тоже хочу овладеть миром, чтобы спускаться на пристани, смотреть на уходящие корабли и чувствовать, как сердце мое пылает. Я хочу дойти до края света, но не как нищий еврейский раб, а как царь с мечом во длани. Но как? Я бессилен, и потому мне хочется покончить с собой от досады. Только убивая, я чувствую облегчение.

Он помолчал немного и еще ближе подступил к женщине.

– Где твой Учитель, Магдалина? – ласковым голосом спросил Савл. – Скажи мне, и я пойду к нему, поговорю с ним, и он скажет мне, что такое любовь. Что это за любовь, которая покоряет мир? Слышишь? Почему ты плачешь?

– Потому что мне хочется сказать тебе, где он, чтобы вы встретились. Он – сама нежность, ты – пламя, вместе вы могли бы завладеть вселенной. Но я не доверяю тебе. Я не доверяю тебе, Савл, и потому плачу.

Она продолжала говорить, но тут камень со свистом рассек воздух и разбил подбородок Магдалины.

– Братья! Во имя Бога Авраама, Исаака и Иакова, бейте ее! – раздался вопль чахоточного левита, который первым схватил камень и швырнул его.

Раскаты грома разорвали небо. Закат вдали обагрился кровью.

– Я попал в рот, изведавший тысячи поцелуев, и зубы Магдалины посыпались на землю! – завопил один из слуг Каиафы.

– А я – в живот!

– А я – в сердце!

– Я – между глаз!

Пытаясь прикрыть голову, Магдалина втянула ее в плечи. Из ее рта, с груди и живота струилась кровь. Раздался предсмертный хрип.

Сокол взмахнул крыльями, его круглые глаза охватили все, он издал пронзительный крик и возвратился назад. Тело все так же лежало под лимонными деревьями, и сокол вошел в него. Веки Иисуса вздрогнули, крупная капля дождя упала ему на губы. Он проснулся, уселся на тяжелой земле и задумался. Что ему снилось, он не помнил. В памяти сохранились только камни, какая-то женщина и кровь… Может быть, эта женщина была Магдалина? Лицо ее вздрагивало, переливалось словно вода и все не могло остановиться, чтобы Иисус разглядел его. Пока он пытался разглядеть лицо, камни и кровь превратились в ткацкий станок, а женщина сидела теперь за этим станком, ткала и пела, и голос ее был очень нежным и жалобным.

Среди темной листвы над головой у него сияли чистым золотом лимоны. Он прикоснулся ладонями к мокрой земле, почувствовал ее свежесть и весеннюю теплоту, быстро огляделся вокруг, не видит ли его кто, и, нагнувшись, поцеловал землю.

– Держи меня крепче, Мать, – тихо прошептал он. – Я за тебя крепко держусь. О, почему, Мать, ты не стала моим Богом?!

Листва на лимонном дереве задрожала, послушались шаги, легко ступающие по мокрой земле, свистнул невидимый дрозд, Иисус поднял глаза и увидел перед собой смеющегося Ангела-хранителя с зелеными крыльями. Темный пушок на его теле отливал в косых лучах заходящего солнца.

– Добро пожаловать! – сказал Иисус. – Лик твой сияет. Что нового? Я верю тебе: твои крылья зелены, как трава на земле.

Ангел засмеялся, сложил крылья и уселся рядом. Он растер на ладони лимонный лист, с наслаждением вздохнул его запах и посмотрел вдаль на закат, который был уже вишневого цвета. Нежный ветерок подул от земли, лимонные деревья радостно зашелестели, заплясали всеми своими листьями.

– Как счастливы, должны быть, вы, люди, – сказал Ангел. – Вы сотворены из земли и воды, и все на земле сотворено из земли и воды, поэтому все вы подходите друг другу – мужчины, женщины, плоть, травы, плоды… Разве вы сотворены не из одной и той же земли? Не из одной и той же воды? Все вы стремитесь к соединению, вот и сейчас, направляясь сюда, я слышал, что какая-то женщина зовет тебя.

– Зачем она зовет меня? Что ей нужно? Ангел улыбнулся.

– Ее земля и вода зовут твою землю и воду. Она сидит за ткацким станком, работает и поет. Песнь ее пробивает горы, изливается в долины и зовет тебя. Вот сейчас она долетит сюда, к лимонной роще. Тише! Вот она! Слышишь? Мне казалось, что она поет, но она не поет, а причитает. Прислушайся! Что ты слышишь?

– Я слышу, как птицы возвращаются в свои гнезда, потому что наступил вечер.

– И ничего больше? Напряги все силы, сделай так, чтобы душа твоя покинула тело и услышала.

– Я слышу! Слышу! Женский голос. Далеко-далеко. Он плачет. Но слов я разобрать не могу.

– А я слышу прекрасно. Послушай и ты. О чем он скорбит?

Иисус встал, собрал все свои силы, душа его покинула тело, долетела до далекой деревни, вошла в ворота и стала во дворе.

– Я слышу… – сказал Иисус, приложив палец к губам.

– Говори!

Плита из злата-серебра, из блещущего злата,Оставь мне алые уста, оставь мне черны очи.Оставь мой звонкий язычок, что соловьем щебечет…

– Ты узнал голос, Иисусе Назорей?

– Да.

– Мария, сестра Лазаря. Она до сих пор мастерит себе приданое. Думает, что ты умер, и потому плачет. Открытая белоснежная шея, бирюзовое ожерелье отягощает ее грудь, все ее тело пахнет выступившим потом, пахнет свежевыпеченным хлебом, спелой айвой, землей после дождя. Вставай. Пошли, утешим ее.

– А Магдалина? – воскликнул в ужасе Иисус. – Магдалина?

Ангел схватил Иисуса за руку и усадил снова на землю.

– Магдалина? – переспросил он спокойно. – Ах, верно, я забыл сказать тебе: она умерла.

– Умерла?

– Ее убили. Эй, Иисусе Назорей, куда это ты со стиснутыми кулаками? Кого ты собрался убить? Бога? Это Он убил ее. Успокойся! Всемилостивый пустил стрелу и уметал ее в высшее мгновение счастья, и там, в вышине, Магдалина стала бессмертной. Разве есть большая радость для женщины? Ей не придется видеть, как любовь ее увядает, сердце робеет, а плоть загнивает. Я был там, когда ее убивали, и все видел. Она простерла руки к небу и воскликнула: «Благодарю тебя, Боже, этого я и желала!»