Последнее искушение Христа

Ангел замолчал. Во дворе послышались тихие шаги.

– Кто это? – спросил Иисус приподнявшись.

– Женщина, – улыбнулся Ангел. Встал, подошел к двери и отпер ее.

– Какая женщина? Ангел погрозил пальцем:

– Ты забыл? Я говорил тебе. На свете есть лишь одна женщина, и она многолика. Она идет, встречай ее. Я ухожу, не стану мешать. – И, как змея, скользнул в стружки и исчез.

Шаги замерли перед дверью. Иисус повернулся к стене, закрыл глаза и притворился, что спит. Дверь отворилась. Женщина вошла затаив дыхание, подошла к Иисусу и легла у его ног.

Иисус почувствовал, как тепло поднимается от его ступней и разливается по всему телу. Он протянул руку, нащупал в темноте женское лицо, распущенные волосы, груди… Женщина подалась вперед – вся покорность и желание. Тело ее, покрытое холодным потом, дрожало.

– Кто ты? – спросил Иисус тихо. Женщина не ответила. Он смутился, поняв, что снова забыл слова ангела. Неважно, как ее имя, откуда она пришла, какого цвета кожа, красиво или уродливо лицо. У нее был женский лик земли. Сыновья и дочери томились в ее чреве, страдая оттого, что не могут выбраться. Она пришла к мужчине. Лишь он мог открыть им путь. Сердце Иисуса наполнилось состраданием.

– Я Руфь, – прошептала женщина еле слышно.

– Руфь? Какая Руфь?

– Марфа.

Глава 32

Незаметно летело время. Сменялись дни, месяцы, годы. В доме мастера Лазаря все прибавлялось и прибавлялось детей: Мария и Марфа словно состязались между собой. Их муж все дни проводил в мастерской, обтесывал сосну, кермесовый дуб или кипарис, стараясь заставить непокорное дерево служить людям, или работал в поле, сражаясь с суховеем, кротами и сорняками. Вечером, усталый, он возвращался домой, садился во дворе. Жены омывали ему ноги, разжигали огонь в очаге и накрывали на стол, а ночью раскрывали свои объятия. И подобно тому как, строгая дерево, он освобождал из древесного заточения колыбели и корыта, а возделывая землю, выпускал из ее утробы гроздья винограда и колосья пшеницы, вот так же, сжимая в своих объятиях женщин, он выпускал из их чрева Бога.

«Какое счастье, – размышлял Иисус, – какое мудрое соответствие между душой и телом, землей и людьми…» И часто Марфа и Мария протягивали руки и дотрагивались до мужа и детей, словно хотели убедиться, что все это не сон.

Однажды Мария проснулась в холодном поту. Она вышла во двор, увидела Иисуса, сидевшего на земле, подошла к нему и опустилась рядом.

– Кто посылает нам сны, равви? – спросила она тихо.

– Не Ангелы и не Дьяволы, – ответил Иисус. – Когда Сатана взбунтовался против Бога, сны не могли решить, чью сторону принять. Они остались посредине, и Господь низверг их в тартар сна… Почему ты спрашиваешь, Мария? Тебе что-то приснилось?

Мария заплакала. Иисус погладил ее руку:

– Пока ты держишь свой сон в себе, он будет терзать тебя изнутри. Расскажи, что тебя мучит. Освободись.

Мария тяжело вздохнула:

– Всю ночь я не могла сомкнуть глаз. Слишком ярко светила луна. Лишь к рассвету я уснула. Мне приснилась птица… Нет, не птица, шестикрылый серафим, из тех, что окружают престол Господа. Серафим подлетел ко мне, обхватил своими крыльями и, приблизив клюв к моему уху, заговорил… Равви, прости, я не могу продолжать.

– Успокойся, Мария. Чего ты боишься? Я здесь с тобой. Так что же сказал серафим?

– Что все это лишь…

Мария в отчаянии прижалась к коленям Иисуса.

– Продолжай, Мария.

– …сон, – выдохнула она и заплакала.

Иисус вздрогнул:

– Сон?

– Да, равви. Всего лишь сон.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты, я, Марфа, наша любовь и дети… Все это – ложь, обман, призрачные видения, посланные Искусителем, чтобы обмануть нас! Он обратил сон, смерть и воздух в… Равви, помоги мне!

Мария упала на землю без чувств. Марфа бросилась к сестре и натерла ей виски розовым уксусом. Мария пришла в себя, открыла глаза, и, когда увидела Иисуса, губы ее шевельнулись.

– Нагнись, равви, – сказала Марфа. – Она хочет тебе что-то сказать.

Иисус наклонился над Марией и поднял ей голову.

– Что ты сказала, любимая? Я не расслышал.

Мария собрала все силы:

– А еще он сказал, что тебя, равви…

– Говори!

– Распяли! – выдохнула она и снова лишилась чувств.

Марию отнесли в дом и уложили на постель. Марфа осталась с ней. Иисус вышел за ворота и направился в поля. Он задыхался. Сзади послышались шаги. Иисус обернулся и увидел арапчонка.

– Что тебе нужно? – рассердился он.

– Я боюсь оставлять тебя одного, Иисус Назорей. – Глаза арапчонка блеснули. – Ты можешь потерять разум, дать волю чувствам.

– Ну и пусть. Я хочу этого.

Арапчонок рассмеялся:

– Разве ты женщина, чтобы доверять снам. Это женшины плачут от всего, даже от счастья.

– Ты прав, а теперь помолчи.

Они поднялись на зеленый холм. Всюду в траве пестрели алые цветы ветрениц и желтые маргаритки. Воздух был напоен запахом чабреца. Внизу, среди маслин, Иисус увидел свой дом. Над крышей поднимался дымок. Иисус вздохнул с облегчением. Значит, женщины успокоились и снова хлопочут у очага.

– Пойдем обратно, – сказал он арапчонку. – И не будем им ничего говорить. Женщины слабы и нуждаются в сочувствии.

Прошло несколько дней. Как-то субботним вечером Иисус сидел на крыльце, держа на коленях самых младших сына и дочь. С утра шел дождь, но к полудню распогодилось, и теперь ветер гнал на запад легкие вишневые облака. В просветах между ними проглядывало небо, изумрудно-зеленое, как тучный луг. На крыше ворковали два голубя. Мария сидела подле Иисуса. Ее налитые груди вздымались.

На дороге показался путник. Он был навеселе и слегка покачивался. Увидев Иисуса, путник остановился и рассмеялся.

– А, мастер Лазарь! – Язык его заплетался. – На тебя любо-дорого поглядеть. Счастливчик! Годы бегут мимо твоих ворот, а ты восседаешь, точно патриарх Иаков в окружении своих жен, Лии и Рахили. Не так ли и у тебя две жены – Мария и Марфа? Одна, говорят, хлопочет по хозяйству, другая заботится о тебе. Ну а ты занят заботами о дереве, земле, женах и Боге. Может, хоть раз выглянешь за порог, посмотришь, что делается в мире… Ты слышал о Пилате? О Понтии Пилате? Чтоб ему на том свете кипеть в горящей смоле!

Иисус узнал подвыпившего путника и улыбнулся:

– Симон Кирениянин, верный Богу и вину. Ну здравствуй! Садись. Марфа, чарку вина моему старому другу.

Путник опустился на скамью и обеими руками взял кубок.

– Все меня знают, – сказал он гордо. – Никто не обходит стороной мою харчевню. Видно, и ты заходил ко мне, мастер Лазарь. Но не сбивай меня. Мы говорили о другом. Я спрашивал, не слышал ли ты о Пилате. О Понтии Пилате. Видел его когда-нибудь?

Арапчонок вышел во двор и, прислонившись к двери, прислушивался к разговору. Иисус напряг память.