Последнее лето - твое и мое

Глава двенадцатая ЗАСЛУЖЕННЫЕ МУКИ

Около пяти часов утра Алиса услышала вой сирены. Несколько длинных, а потом несколько коротких сигналов. Она была слишком сонной и не стала считать, тем более что так и не запомнила значение разных сигналов. А вот Райли могла их различать.

Она спросонья выглянула в окно, пытаясь разглядеть признаки урагана или цунами, а когда ничего не увидела, то решила, что очередного старичка разбил паралич или же он себе это придумал. То и другое случалось здесь с определенной частотой. Прислушиваясь к вою винта вертолета службы эвакуации, она теснее прижалась к теплому телу Пола и снова погрузилась в крепкий сон.

Когда она тихо пробралась в дом, чтобы залезть в кровать, до того как родители или сестра обнаружат ее отсутствие, она заметила на кухне странный беспорядок. На телефоне часто мигала лампочка сообщений. Постель Райли была пуста, как и должно было быть, но и постель родителей тоже. Каким образом они ушли раньше ее? Сначала она подумала, что они заметили ее отсутствие, но, увидев распахнутые дверцы маминого шкафа и валяющийся на полу халат, Алиса не на шутку встревожилась, подумав, что, должно быть, что-то случилось.

— Эй! — крикнула она в пролет лестницы. — Эй! — звала она, бегая по комнатам небольшого дома.

В ванной тоже никого не было. Никто не отвечал.

Со щемящим тревожным чувством она бегом вернулась на кухню и включила свет. На этот раз она сразу наткнулась взглядом на записку на кухонном столе. Наспех нацарапанную.

«Алисе — в «Добром самаритянине» с Райли. Пытались тебя найти. Позвони мне на мобильный».

Она схватила кухонный телефон и стала набирать номер. Пальцы не слушались. В голове мелькали обрывки только что увиденного сна, и Алиса никак не могла набрать правильный номер.

«Добрый самаритянин». Люди называли эту больницу прозвищем «Добрый Сэм». Что-то случилось с Райли. Или не с Райли? С отцом? В ухо жужжал телефон.

— Алиса? — послышался голос матери.

— Мама! Что случилось?

Линия работала плохо, и в трубке слышался фоновый шум.

— Алиса?

— Да! — пронзительно прокричала она в трубку. — Это я! Что случилось?

— Райли, милая. Она…

Голос матери затерялся посреди объявления по внутренней связи и сильных помех.

— Она что? Что с ней?

— Ночью у нее началось удушье. Мы думали, это пневмония или астма, но сейчас врачи склоняются к мысли, что у нее какие-то нелады с сердцем.

Алиса вдруг вспомнила прозвучавшую ночью сирену. Она подумала о собственной безмятежности и наготе, об упоении телом Пола. Потом ее проняла дрожь и накатило чувство вины, притаившееся в глубине ее существа. «Ты это заслужила».

Несчастный голос матери прерывался.

— Врачи обнаружили какое-то повреждение сердечного клапана. Они пытаются выяснить, из-за чего это произошло.

— Неужели у таких молодых бывает повреждение сердца? — допытывалась Алиса.

— Не знаю. Именно это мы и хотим узнать.

— Что она сейчас делает? Она не спит? Чувствует себя плохо?

— Она не спит. Говорит, что сейчас чувствует себя нормально.

Алиса не могла и вообразить, что Райли, находясь в сознании, может сказать что-нибудь другое.

— Врачи в состоянии определить, в чем дело?

— Мы не знаем. Скоро выясним.

Мать употребила расплывчатое «мы». Обычно Джуди спешила отмежеваться от Итана, и хотя обычно Алису это обижало, сейчас она посчитала бы это вполне приемлемым. Это означало бы, что в несчастье мать может притворяться, что разногласия с мужем — самая большая ее беда.

— Так я приеду, — сказала Алиса.

Ей хотелось, чтобы мама сказала: «Не приезжай, Алиса. Мы все скоро будем дома. Тебе незачем приезжать». Но мать этого не сказала, а уточнила:

— Палата шестьсот девяносто четыре.

Перед тем как идти к парому, Алиса подумала, что надо рассказать Полу. Он быстро оденется и поедет с ней. Других вариантов быть не может. Он будет волноваться за Райли.

Но по какой-то причине она этого не сделала. Она шла с голыми руками под моросящим дождем, а воды залива разбивались о волнорез, обдавая ее брызгами. Весь долгий путь к парому она прошла с опущенной головой.

На причале она села на скамью и стала ждать. Она не знала даже, когда прибывает очередной паром. Ничего не оставалось, как сидеть и ждать.

Это было ее искуплением. Она вспоминала длинные и короткие сигналы сирены, прозвучавшие среди ночи. Или скорее отмахивалась от этих воспоминаний, доставляющих жгучую боль. Прежде она считала, что несчастье может случиться с кем угодно, но только не с ней. Она едва ли не прославляла горести за то, что они так далеко от ее счастья. Как могла она быть такой бесстыдной?

Она ждала. Это было единственным наказанием, которое она могла в тот момент для себя придумать. Наказанием за то, что была счастлива с Полом, когда Райли лежала в вертолете на пути в больницу.

Алиса сидела на кровати мужественной пациентки, пытаясь уразуметь, что именно так сильно напугало ее родителей.

— Мне приснился сон, будто я нахожусь под водой и начинаю задыхаться, и в конце концов я сделала глубокий вдох и хлебнула воды. Тебе когда-нибудь снились похожие сны? А потом я проснулась, но это ощущение осталось. Мне по-прежнему казалось, словно я пытаюсь дышать под водой и вода заполняет мои легкие.

— Господи.

Райли пожала плечами.

— Мама услышала меня из коридора, и, когда я попыталась ей объяснить, она сильно перепугалась и стала вызывать «Скорую».

Алиса кивнула. Она перекинула ноги, как мостик, через кровать над коленями Райли, которая позволила ей также согреть свои холодные пальцы.

— Это уж чересчур — вертолет и все прочее, и вот на тебе!

Чересчур ли это, задавалась вопросом Алиса.

— Ты сейчас нормально дышишь? — спросила Алиса.

— В основном. Да. — Райли села в кровати повыше. — Так что ты сказала Джиму?

— Я оставила записку у домика спасателей. В ней написано, что ты сегодня больна. Так нормально?

Алиса не хотела проявлять излишнюю заботливость, чтобы Райли не подумала, что случилось нечто серьезное.

— Ты с ним не говорила?

— Нет. Его не было на месте. А надо было?

— Все в порядке. Позвоню ему позже. — Райли отвела волосы со лба. — Лицо ее было бледнее обычного. — Если будешь с ним говорить… не рассказывай ничего, ладно?

— О том, что ты здесь? — спросила Алиса.