Последнее лето ярла Ульфа

— Тогда понятно.

Рулав прожил среди викингов не один год и об отношениях Рагнарсонов знал.

— Сколько людей у Рюрика нынче?

— Довольно, чтобы и с тысячей нурманов управиться.

— Это не просто нурманы. Это нурманы Рагнарсонов. Ты видел их в деле. Будет тяжко. Многие умрут. А ведь еще надо сделать так, чтобы ни один не ушел.

— Рюрик что-нибудь придумает. Он хитер, как сам Локи. Тем более и ты с нами. Ты же с нами, Волчище?

— Мы вместе, — успокоил я варяга. — Но надо, чтобы никто не разболтал Скульду обо мне и Рюрике. А для этого надо как можно быстрее его спровадить отсюда. Потому что тот же Любор с удовольствием стравит меня со Скульдом. Не нравлюсь я ему.

— Любору никто не нравится, — усмехнулся Рулав. — Но он — честный и не дурак. Я с ним поговорю. Чего он хочет, этот ярл Сигурда?

— Рюрика он хочет. И драккар. Новгород ему без надобности. Но если засядет за стенами, выковырять его оттуда у вас не получится. Хорошие стены, отличные воины, припасов в городе — на год осады. А если считать только нурманов, то и на три. Опять-таки четырнадцать драккаров. О судоходстве по Волхову и Ильменю можно сразу забыть.

— А вот это многие не одобрят! — оживился Рулав. — Здесь, считай, каждый второй, а то и каждый первый с водного пути кормятся. Хотя нашего князя новость о том, что путь к Киеву закроют, может и порадовать!

— Трувора? Чем, интересно?

— Нет, Ольбарда. Он же второй путь на восход держит. Встанет этот, пойдут товары через Белозеро.

Так и есть. А вот моим на Замковом острове — без разницы. От будущего Выборского залива оба пути открыты.

— А ты сам чего хочешь?

— А что ты скажешь, того и хочу, брат! Но для начала — горло промочить. Пойдем-ка! — Рулав ухватил меня за руку и буквально поволок за собой.

Я не сопротивлялся. Только глянул: как там моя женушка?

Заря была в порядке. Ей уже успели откуда-то подогнать лошадку, на которую она как раз садилась. А очень недовольный Любор что-то сердито втолковывал Ставку.

Но тут я был спокоен. Тысяцкий ничего не знал и потому разболтать ничего тоже не мог.

[1] Держатель и хозяин огнища

—

— выжженного для сельско

—

хозяйственных нужд участка леса. Такие самоогранизованные земельные участки могли быть довольно обширными и по факту закреплялись за тем, кто его расчистил. Владения эти росли, а

чать

чадь, то бишь родственники и работники землевладельца, множились, так что со временем такой огнищанин мог превратиться в настоящего феодала. Если выживал, само собой.

[2] Сиверяне (не путать с северянами)

—

— словенское племя, вернее, союз племен, обитавших землях будущей Руси, в том числе и на территории Черниговского княжества

Глава 10 (окончание) — глава 11

На ту сторону Волхова мы переправлялись уже не на рыбачьем корыте, а на моем драккаре. Дальше по берегу оказался вполне приличный причал, так что на борт мы поднялись с максимальным комфортом. Ну, если не считать того, что нас так накормили-напоили, что животик у Зари сейчас тянул этак на шестой-седьмой месяц беременности.

Делегацию «спасителей Нового Города» возглавляли некий уважаемый огнищанин и бывший, еще от старого Города сотский[1] Добран Уховерт. Длинный худой мужичина лет сорока с явной примесью мерянской крови, черной лопатообразной бородой и увесистой серебряной гривной на шее. Мне он не понравился, я ему тоже, надо полагать, но это было не важно, потому что вторым и главным предводителем переговорщиков стал Рулав. Да, за ним народу было в разы поменьше, чем в ополченских сводных полках, но зато это были не какие-нибудь охотники, а профи: сводная дружина из изборских, плесковских и еще каких-то вассальных городков-княжеств помельче. Солидная такая дружина: копий под тысячу. А ведь это не основная ударная сила. Ударная ушла с Трувором. Да уж, изрядно окрепли за эти годы варяжские правители. Может, не так уж страшен им теперь Рагнарсон?

— Ты, это, не серчай, княже, что я на тебя крысился, — Ставок, тоже вошедший в делегацию, подсел поближе ко мне. Выговор у него был интересный. Я его еще с того первого раза, когда мы этот город в Гостомыслово лоно возвращали, запомнил. Больше такого нигде не слышал. — Я ж думал: ты нурман, а ты вон как. На-ка вот, будет тебе крошево хлебать!

Ух ты! Ложка. И непростая. Серебряная да с выпуклым орнаментом. И тоже непростым — волком.

— Добрый подарок!

Отказываться неприлично, да и желания нет. Но всякий подарок требует отдарка. В принципе, не обязательно. Но так по обычаю. Браслет с руки снять? Неравномерно выйдет. Они же у меня золотые. О! Око за око!

— Прими и ты тогда в знак дружбы! — Я вытащил из кармашка на сапоге свою личную ложку. Само собой, тоже не простую. Из французской добычи. Серебряную. Размером поменьше, зато с изрядной золотой чеканкой на ручке.

— Знатная! — Ставок, тоже не чинясь, принял подарок. — Лестно такое. Буду ясти и о тебе вспомнати. И ты не забудь: есть у тебя друг в Плескове.

Мы еще немного поговорили. И я не без удивления узнал, что за эти годы Плесков тоже порядочно разросся. И ни под кого не лег. С тем же Изборском только дружил и числился младшим союзником. Дань, правда, платил, но небольшую и не просто так, а за то, что Трувор Плесков опекал и помощь подкидывал при необходимости.

А вот с Новым Городом у плесковских не ладилось. У меня даже появилось подозрение, что они пришли сюда не столько помогать, сколько пограбить.

Пока я общался со Ставком, Рулав угодил в радостную компанию старых друзей. Те же Медвежонок со Стюрмиром знали варяга подольше меня, да и из остальных многие были ему не чужими. Это еще варяжская молодежь базировалась сейчас на другом драккаре, а то Рулава бы вообще заобнимали.

Огнищанин и его группа поддержки косились на эту радость настороженно. Мы же по виду чистые нурманы, причем наиболее неприятного сорта: элита. С такими, как мы, правильное поведение — бежать без оглядки.

А тут еще Ставок-плесковец со мной явно скорешился. Сейчас погогочут, помнут друг другу богатырские загривки… И начнут злодейски пытать беспомощных новгородских граждан. А бежать-то некуда. Не в Волхов же прыгать?

Угадав по выражениям лиц, что почтенная делегация перепугана почти до расслабления сфинктеров, я подошел к Любору и поинтересовался:

— Ты чем их так напугал, тысяцкий?

— Я? Да ничем не пугал.

Но смутился.

— Вот что, новгородец, иди-ка ты к своим и успокой. Скажи им, что я лично обещаю после переговоров доставить их обратно, причем целиком, а не по частям. Я — на вашей стороне. Главное, чтобы лишнего не наговорили. Потому что если ляпнут что-нибудь Скульду, то он им запросто пятки поджарит. И я его остановить не смогу. Сам видел, сколько у него воев. К тебе то же относится. Помалкивай. Говорить будет Рулав. Он таких знает. А ты ведь не только собой рискуешь. У тебя в Новгороде семья.

Любор засопел от возмущения… Но взял себя в руки и кивнул.

Я знал его слабое место. То же, что и у меня.

— Выкуп! — первым делом заявил Скульд. — Тысяча марок серебром!

Вообще-то мы так не договаривались. Но пусть попытается. Тем более двадцать пять процентов от этой тысячи ему придется отдать мне.

— Ярл! Тебе нужна тысяча марок, так возьми ее! — Рулав улыбался. — Вот хоть весь этот дом забирай! — Варяг широким жестом обозначил детинец. — Бери и оставайся. Князь Рюрик не сумел защитить наш город, но ты-то сумеешь. Будешь нас оборонять, войско в бой водить, а мы твоих людей кормить будем, женщин дадим, с утварью поможем. Оставайся, ярл! У нас земля щедрая. Серебра в наших лесах не водится, зато водится серебро живое. Будешь наши корабли на полдень водить хоть до самого Миклагарда. Оставайся! Тебе здесь понравится!