Последнее падение

– Даже оспаривать это не стану. Лия Трубецкая всегда была примером для подражания, сама грация и женственность.

– Теперь перейдём к хоккеистам. Вы общались с многими ребята из МХЛ (молодёжная хоккейная лига) и ВХЛ (взрослая хоккейная лига), однако самым известным из них стал Денис Разнов. Он долгое время был капитаном хоккейной команды Академии в ВХЛ, а сейчас перешёл в тренерский штаб. Другие же ваши друзья и знакомые не стали связывать свою жизнь со спортивным будущим, поэтому информации о них намного меньше. Нам известно, что Полина Вирская сейчас преподаёт в «Школе Серебряного Конька», за которую она и выступала на Чемпионате и Олимпиаде. Безумно символично, согласны?

– Многие спортсмены остаются верны своим школам и тренерскому составу. Неудивительно, что Полина осталась в своей школе. Всё-таки она посвятила ей почти всю свою спортивную карьеру.

– Но начинали вы вместе, – она наклонилась ко мне поближе. – Скажите нам по секрету, вы ведь были соперницами. Вы часто ругались? Да и вообще, была ли в Академии типичная детская вражда, ругань и спортивные группировки?

– Вы сейчас представляете Академию как какую-то тюрьму, со своими бандами, кодексами и надзирателями, – она тихо рассмеялась и продолжила внимательно меня разглядывать. – Хотя, в каком-то смысле, вы правы. Были и скандалы, и ругань, и порча коньков и платьев, а после жёсткий разговор с Ириной Владимировной Славянской. Чего только стоили стычки между Татьяной и Кириллом. Знаю, что где-то в сети до сих пор сохранился видеоролик с праздничного банкета после соревнований. Там в Совинькова, со всей силой и накопившейся злобой, кинула в Трубецкого стейк из сёмги, который приземлился прямо на белоснежную рубашку. Никогда не забуду, как смеялись Валимов и Русаков, и какой взгляд нам подарила Славянская. Стычек с Полиной тоже было немало, но в отличие от Кирилла и Татьяны, мы контролировали себя перед камерами, строя из себя нейтральных подружек. Да и в дальнейшем, когда Полина перешла в другую школу, мы постоянно устраивали потасовки в раздевалках и залах. Если вы спросите кого-то из спортивных сенсаций нашего времени, то они в один голос скажут, что постоянно растаскивали наши с ней драки. Вроде бы мы были достаточно хрупкими девчонками, однако кулаками махали ещё как.

– Куда же без этого. Но давайте вернёмся к главному. Как все понимают, вы смогли пережить новогодний смотр в Академии, после чего стали её неотъемлемой частью. Нам очень интересно узнать, что было дальше? Как складывались ваши отношения с родителями и друзьями? Ваши первые соревнования во взрослых разрядах. Какие сложности встречались на вашем пути? А главное помогла ли вам ваша мама, о который вы постоянно упоминаете, преодолеть их? Или вы со всем справлялись в одиночку?

«Мама… Я скучаю.», – подумала я.

– Да, я обо всём расскажу. Однако свою маму я не видела уже чуть больше года.

– Почему? – удивлённо спросила Виктория. – Вы же вроде бы были так близки. Что же изменилось?

– Её не стало в прошлом году, Виктория. Поэтому мне до сих пор сложно говорить про её минусы, а их было достаточно. Но она навсегда останется в моей памяти тем светлым лучиком надежды и поддержки. Она моя мама, по-другому быть не может.

– Примите мои соболезнования. Думаю, нам стоило обговорить этот момент до интервью, – она показала на камеру стоп и уже тише спросила. – Если хотите, то мы вырежем этот момент. Извините за такую бестактность. Я как-то даже не задумывалась об этом.

– Ничего страшного, вы и не могли об этом знать. Я ведь нигде этого не афишировала. Можете не вырезать, всё в порядке.

– Тогда продолжаем? – я кивнула, и она махнула операторам.

Свет. Камера. Мотор. Съёмка продолжается.

Глава 7. 12 лет.

Снег огромными хлопьями укладывался на подоконник, а мороз раскрашивал стекло, создавая свою потрясающую картину. Солнце только появлялось над горизонтом, а часы приближались к семи утра.

Комната уже наполнилась запахом обезболивающих мазей и расслабляющей музыкой, а Совинькова пыталась сделать утреннюю разминку как можно тише, чтобы не потревожить мой сон.

На самом деле, ей это никогда не удавалось.

Мы провели в этой комнатушке целых два года, расставаясь только на период спортивных летних сборов для сборной страны и на различные праздники, поэтому я прекрасно знала, что Татьяна безумно шумная и неуклюжая, особенно по утрам.

Натянув одеяло поверх головы и пряча там же свои закоченевшие ноги, я начала ёрзать и бубнить:

– Ты когда-нибудь пропускаешь свои утренние церемонии? Опять марафет наводишь, ты и так прекрасна, Тань.

Татьяна привстала со шпагата, чтобы поменять ногу, и радостным голоском, полным утренней бодрости, пролепетала:

– И вам доброе утро, госпожа Снежная Королева. И отвечая на ваш вопрос, сударыня, скажу – нет, я никогда ничего не пропускаю. Чего кстати и вам советую.

И в эту секунду моё тёплое сонное царство было нагло украдено.

Татьяна сдёрнула с меня одеяло и выдернула подушку из-под головы. Утренний холод нашей комнаты вывел меня из контуженного состояния, заставляя мозг работать с новой силой.

– Ну ты и ведьма! Кто прозвал тебя Совой?! Я вырву этому человеку язык, он просто не жил с тобой в одной комнате! – не унимаясь, кричала я, носясь по комнате за Совиньковой, которая явно не собиралась отдавать мне мою ночную обитель. – Верни подушку, чувырла!

– Ах чувырла! – возразила Совинькова. – Тогда держи! – она резко остановилась и со всей силы ударила этой несчастной подушкой мне по лицу. Возможно, со стороны Татьяна и кажется маленькой хрупкой девчонкой, но силы у неё предостаточно, уж поверьте.

После её удара я снова оказалась сидящей на полу. Эта позиция уже стала моей любимой, поэтому я не растерялась, схватила Сову за подушку, которую она всё ещё держала в руках, и потянула за собой вниз.

Упав на ледяной пол, в своих коротких спортивных шортах, Совинькова завизжала от неожиданности, а я тихо прошептала ей на ухо:

– Месть подаётся холодной, чувырла, – я ехидно улыбнулась и начала вставать с пола как можно быстрее, чтобы наше перемирие не закончилось.

– Сама ты чувырла, Мороз. В зеркало смотрелась сегодня?

– Могу задать тебе тот же вопрос. Вставай, а то задницу отморозишь, – я протянула подруге руку, помогая ей подняться. – Но всё же, почему ты сегодня так рано встала? Каникулы же, можно было бы выспаться.

– Каникулы каникулами, но тренировки никто не отменял.

– Да ладно, – зевая ответила я. – Ты встаёшь по утрам, только чтобы выпрямить свой «взрыв на макаронной фабрике» на голове. Тренировки никогда не были причиной таких ранних подъёмов. И вообще, в тренировочный период тебя не поднять с кровати.

Татьяна замялась и начала накручивать свою рыжую кудряшку на палец. Это был первый признак её волнения, который сразу показывал в каком состоянии она находится.

– Ну не томи, что случилось, Тань? Ты не выпрямила волосы, проснулась чёрт пойми во сколько, и теперь накручиваешь свои макаронины. Что-то ведь произошло. Я слишком хорошо тебя знаю, от меня не скроешь.

Я действительно слишком хорошо её знала. Пусть Татьяна и могла проснуться ещё до восхода солнца, однако она оставалась совой. Если время позволяло, а сейчас оно позволяло, она могла проспать до вечера. А разбудить её самостоятельно было вовсе невозможно. Но иногда её внутренний переключатель начинал шалить. И она могла не спать по несколько суток, думая о чём-то своём.