Последнее письмо

Он закатил глаза.

— Ты не старый, — он склонил голову набок. — Но пока ты не поймешь, что ты за человек, я не уверен, что ты тоже взрослый.

— Кольт! — прошипела Элла.

Я рассмеялся, а она посмотрела на меня так, будто у меня две головы.

— Все в порядке, — заверил я ее. — Я сказал ему, что, поскольку я ухожу в отставку, я не совсем солдат, и я не уверен, что знаю кем это делает меня в данный момент.

— Я все еще удивлена, что ты уходишь. По моему опыту, парни из спецподразделений служат до тех пор, пока тебя не вышвырнут или не вынесут на руках.

— Ну, я нахожусь в отпуске, но через сорок пять дней это будет официально.

Ее бдительность на мгновение ослабла, плечи расправились. Она посмотрела на меня так, словно впервые увидела меня по-настоящему, и это было похоже на сгущение воздуха между нами, связь, которую мы разделяли с момента наших первых писем. Но я знал, что это такое, а она — нет.

— Ты ушел, потому что… — она наклонила голову, как это делал Кольт.

— Ты знаешь почему.

Она неосознанно шагнула ко мне, ее глаза сканировали мои, ища что-то, что я мог скрывать.

— Ты сказал, что ушел, потому что умер твой лучший друг. Ты ушел ради Райана, — заключила она.

— Ради тебя, — в тот момент, когда эти слова вылетели из моего рта, мне захотелось втянуть их обратно, стереть последние пять секунд в памяти. — Из-за того, что он попросил, — попытался уточнить я, но было уже поздно, вред был нанесен.

Она отступила, ее плечи напряглись. Стены снова выросли, вместив километры расстояния в те несколько футов, которые нас разделяли.

— Думаю, сегодня мы достаточно тебя побеспокоили. Кольт, скажи спасибо мистеру Джентри за то, что он не оказался сумашедшим похитителем, и пойдем.

— Спасибо за то, что не был сумашедшим похитителем, — повторил он.

— В любое время, приятель. Как я уже сказал, если твоя мама не против, ты можешь приходить к Хавок. Ты ей нравишься. И, возможно, ей пошло бы на пользу, если бы она время от времени выходила из дома.

Надежда озарила его лицо, как рождественское утро.

— Пожалуйста, мама? Пожалуйста?

— Серьезно? Ты уже наказан за этот поступок, а теперь хочешь получить привилегии, за то, что провел время с незнакомым человеком?

Его взгляд печально скользнул по квадроциклу, затем вернулся к Элле.

— Но он не совсем незнакомец. Если дядя Райан был его братом, то он вроде как член семьи.

И тут мое сердце замерло в миг. Семья это слово, которое я не использовал и которого у меня не было. Семья означала обязательства, людей, от которых ты зависел — и которые могли зависеть от тебя. Семья была совершенно чуждым понятием, даже с учетом уникального братства в нашем подразделении.

— Мы поговорим об этом позже, Кольт, — сказала Элла, потирая нежную кожу между глаз.

— Позже ты уедешь!

Ну, это окончательно изменило настроение.

— Я уеду только послезавтра. А теперь садись в машину, Кольт. Мы…

— Хорошо! — он еще раз похлопал Хавок по спине и пошел к грузовику.

— Он кажется намного старше шести лет.

— Да. До этого года близнецы общались только со взрослыми. Несколько гостей тут с детьми, но им обоим только по шесть… Наверное, мне не стоило так их опекать, но… — она пожала плечами.

«Я до смешного чрезмерно их опекаю, но я это признаю».

Письмо номер один.

— И они определенно не дают покоя своей учительнице. Мне жаль, что тебя побеспокоили, — она уставилась на остров. — Это были тяжелые месяцы… потеря Райана и все, что случилось с Мэйзи…

— Как проходит ее лечение? — спросил я, ступая ногами в воды, на которые не имел права.

Она повернула голову в мою сторону.

— Ты знаешь.

— Райан, — мы с Маком уже давно говорили об этом, так что это не было ложью.

Она в отчаянии покачала головой и начала идти обратно к грузовику.

— Элла, — позвал я ее, быстро догоняя. После почти двух недель бега по шесть миль по утрам я окончательно приспособился к высоте. Не то чтобы нас не забрасывали на такую же высоту в Афганистане, но я два месяца пробыл на уровне моря, прежде чем попасть сюда.

— Знаешь что? — выпалила она в ответ, поворачиваясь ко мне лицом.

— Воу! — я обхватил ее за плечи, чтобы не врезаться в нее, а затем резко опустил руки. Я дважды прикасался к ней с тех пор, как оказался здесь, и этого было слишком много и недостаточно.

— Я ненавижу то, что ты знаешь обо мне. Ненавижу, что ты, вероятно, знал, что Кольт — мой сын, что ты знаешь о диагнозе Мэйзи. Ты — незнакомец, которому известны интимные подробности моей жизни из-за моего брата, и это несправедливо.

— Я не могу этого изменить. Я не уверен, что сделал бы это, даже если бы мог, потому что именно по этой причине я здесь.

— Причина, по которой ты здесь, похоронена на том острове!

Во многих смыслах.

— Мы можем ходить кругами. Но я не уйду. Поэтому у меня есть предложение. Ты можешь задавать мне любые вопросы, — я поднял палец, когда она открыла рот, зная, что она снова спросит о смерти Мака, — на которые я могу ответить, и я расскажу тебе все, что смогу, о себе. Ты права. Это несправедливо, что я так много знаю. Это невероятно жутко, что я знаю о твоих детях, о твоей жизни… о тебе. Но Мак любил тебя, и он постоянно говорил о тебе. Ты, дети, это место было домом, в который он так хотел вернуться, и когда он говорил о вас, у него словно появлялся крошечный миг отдыха от того ада, в котором мы жили. Так что мне невероятно жаль, что твое личное пространство было нарушено. Ты даже не представляешь, как мне жаль, но я не могу вернуться в прошлое и попросить его не рассказывать лишнего, и если бы у меня была эта волшебная кнопка времени, я бы использовала ее для чего-то гораздо лучшего, например для спасения его жизни. Потому что он должен быть здесь. А не я. Но он послал именно меня, и я остаюсь, — я сжал челюсти. Что было такого в этой женщине, что уничтожило все мои попытки сдержаться? Читал ли я ее письма или смотрел в ее глаза, она имела надо мной власть, которая была хуже, чем бутылка текилы для развязывания языка. Она заставляла меня хотеть рассказать ей все, и это было опасно для нас обоих.

— Если Райан так сильно хотел быть здесь, он мог бы уйти, когда ему предстоял повторный призыв. Но он этого не сделал. Потому что такие парни, как Райан, как ты, не остаются дома, не пускают корни, не остаются, и точка. Я могу смириться с тем, что я твоя… миссия, или что там еще, на время, но не веди себя так, будто ты здесь не временно.

Я боролся с каждым инстинктом в своем теле, который кричал, что нужно было сказать иначе, но я знал, что она мне не поверит, да и я сам не уверен, что поверил бы. Это был лишь вопрос времени, когда она поймет, кто я на самом деле и что я сделал. И мои чувства к ней не смогли бы смягчить этот удар. Ничто не сможет.

— Мне жаль, — тихо сказала она после того, как, между нами, на несколько мгновений воцарилась тишина. — Я не могу представить, через что тебе пришлось пройти, если ты действительно был так близок с Райаном. И тебе, должно быть, пришлось перевернуть всю свою жизнь, чтобы приехать сюда.

— Я думал, у меня нет корней, — поддразнил я.

На ее лице мелькнула крошечная улыбка, но она была грустной.

— Как я уже сказала, мне жаль. Но представь, если бы я появилась в… где бы ты ни был, и я знала о тебе все, а ты не знал бы обо мне ни слова. Неприятно, правда?