Последнее письмо

Кольт… он дает всем шанс, и второй шанс, и третий… ты понял. Наверное, это у него от дяди, потому что я могу признаться, что никогда не давала второго шанса, когда дело касалось причинения боли людям, которых я люблю. Как бы мне ни было стыдно признаваться, я до сих пор не простила отца за то, что он бросил нас, за выражение лица моего брата или за ту легкую ложь, что он просто уедет в командировку на несколько недель… а потом не вернулся. За то, что из-за службы он решил развестись с моей матерью. Черт возьми, прошло уже четырнадцать лет, а я до сих пор не простила офицера, отдавшего приказ, из-за которого его убили, за то, что он во второй раз разбил сердце моей матери. Я действительно ненавижу это в себе. Да, Кольт определенно получил свое мягкое сердце от моего брата, и я надеюсь, что он никогда его не потеряет. В свои пять лет мои дети уже стали лучшими людьми, чем я когда-либо буду, и я до смешного горжусь ими. Но я не центр их вселенной. Я скорее их притяжение. Сейчас они крепко привязаны ко мне, их ноги стоят на земле, их путь очевиден. Моя работа — держать их, рядом со всем, что обеспечивает их безопасность. Но когда они подрастут, я смогу немного расслабиться, перестать так сильно тянуть. В конце концов, я отпущу их в полет, и буду подтягивать к себе только тогда, когда они попросят или им это понадобится. Черт, мне двадцать четыре года, а иногда меня все еще нужно подтягивать. Честно говоря, я не хочу быть центром. Потому что что происходит, когда центра больше не существует? Все сходят с орбиты. По крайней мере, так было со мной. Так что с гравитацией у меня все в порядке. В конце концов, она управляет приливами и отливами, движением всего сущего и даже делает жизнь возможной. А потом, когда они будут готовы летать, может быть, они найдут кого-то другого, кто будет держать их ноги на земле. А может быть, они полетят вместе с ними. Я надеюсь, что будет и то, и другое.

Так я узнаю, почему тебя называют Хаосом? Или это такой же секрет, как и твоя фотография?

— Элла

***

— Хаос, не хочешь поделиться? — спросил Уильямс по связи, кивнув в сторону письма.

— Нет, — я сложил письмо номер шесть и сунул его в нагрудный карман, пока вертолет вез нас к месту задания. Хавок все еще находилась между моими коленями. Она не была большой поклонницей вертолетов и спуска по канату, который нам предстояло преодолеть, но держалась уверенно.

— Ты уверен? — Уильямс снова поддразнивал, его улыбка ярко сияла на его потемневшей от камуфляжа коже.

— Абсолютно.

Он не получит ни письма, ни печенья. Я не собирался делиться с ним частью Эллы. Она была первым человеком, который когда-либо был только моим, даже если это было только через письма. С этим чувством я не хотел расставаться.

— Оставь его в покое, — сказал Мак, сидя рядом со мной. Он посмотрел на мой карман. — Она тебе подходит.

Я чуть было не отмахнулся от него. Но то, что он дал мне, было подарком. Элла была подарком. В моей жизни было что-то больше, чем только связь с парнями, и с миссией. Он дал мне окно в нормальную жизнь за пределами коробки, в которую я загонял себя последние десять лет. Поэтому я рассказал ему правду.

— Да, — я кивнул. Это было все, что я мог ему дать.

Он с ухмылкой хлопнул меня по плечу, но не сказал «я же говорил».

— Десять минут, — передал Донахью по связи.

— Какой он? Теллурид? — спросил я Мака.

Его глаза приняли тот тоскливый вид, от которого я обычно отмахивался. Теперь мне до странности хотелось узнать, представить себе крошечный городок, в котором она жила.

— Он прекрасен. Летом здесь пышно и зелено, а горы возвышаются над тобой, словно стремясь поднять тебя ближе к небесам. Осенью они кажутся золотыми как сейчас. Зимой здесь многолюдно из-за лыжного сезона, вокруг «Солитьюда» выпадает снег, и все словно покрывается новым покрывалом. Потом приходит весна, дороги становятся грязными, туристы уезжают, и все рождается заново, такое же прекрасное, как и в прошлом году, — он откинул голову на сиденье UH-60.

— Ты скучаешь по этому.

— Каждый день.

— Тогда почему ты все еще здесь? Почему ты уехал? — он повернул ко мне голову с грустной улыбкой.

— Иногда нужно уйти, чтобы понять, что именно ты оставил. Ты не ценишь что-то по-настоящему, пока не потеряешь.

— А если бы у тебя никогда этого не было? — это был скорее риторический вопрос. Я никогда не привязывался к месту и не испытывал чувства дома. Я нигде не задерживался достаточно долго, чтобы это чувство укоренилось. Или, может быть, я не был способен пустить корни. Может, их так часто вырывали из меня, что они просто отказывались расти.

— Вот что я тебе скажу, Джентри. Ты и я. Как только закончится эта командировка, давай возьмем отпуск, и я покажу тебе окрестности Теллурида. Я знаю, что ты умеешь кататься на лыжах, так что мы отправимся на склоны, а потом в бары. Я даже могу позволить тебе познакомиться с Эллой, но для этого тебе придется пройти через Кольта.

Элла. У нас была еще пара месяцев в этой группе. Потом было прощание с Силами Быстрого Реагирования и здравствуй небольшой простой, который я обычно презирал, но сейчас чувствовал легкое любопытство. Элла? Любопытство не было легким. Я хотел увидеть ее, поговорить с ней, узнать, действительно ли женщина, написавшая письма, существовала в мире, который не был бумажным или идеальным.

— Я бы с удовольствием, — медленно ответил я. Он предлагал мне это бесчисленное количество раз, но я никогда не соглашался.

Его брови поднялись, а широкая ухмылка стала почти комичной.

— Хочешь увидеть Теллурид или Эллу?

— И то, и другое, — честно ответил я.

Он кивнул, после по связи прозвучала пятиминутная инструкция. Затем он наклонился так, чтобы его мог слышать только я, это было не для чужих ушей.

— Вы подходите друг другу. Если ты когда-нибудь позволишь своим ногам простоять на одном месте достаточно долго, чтобы что-то выросло.

Мудак. Ты все портишь.

Выбросив из головы слова, я сосредоточился на настоящем. Если я загляну в прошлое, это будет означать катастрофу, и я захлопнул эту дверь в своей голове.

— Я никому не подхожу, — сказал я Маку. Затем, прежде чем он успел копнуть еще глубже, я проверил шлейку Хавок, убедившись, что она пристегнута крепко, чтобы не потерять ее по дороге вниз.

Гравитация может быть сукой. Комментарии Эллы на эту тему пронеслись у меня в голове. Каково это, когда кто-то заземляет тебя? Утешало ли ощущение безопасности? Или это было удушье? Была ли это та сила, на которую вы полагались, или та, от которой вы бежали? Действительно ли существуют люди, которые остаются рядом достаточно долго, чтобы считаться настолько надежными? Если и были, то я таких не встречал. Именно поэтому я никогда не заводил отношений. Зачем, черт возьми, вкладывать силы в кого-то, кто в конце концов скажет, что ты слишком несовершенен, слишком сложен, чтобы оставаться рядом?

Даже Мак — мой лучший друг, по контракту был обязан служить в том же подразделении, что и я, но даже у его дружбы были границы, и я старался никогда не испытывать их на прочность. В глубине души я знал, что он сожжет дотла любого, кто обидит Эллу. Через десять минут мы приземлились, и это была единственная проблема, о которой у меня было время подумать.

Глава четвертая

Элла

Письмо # 6

Элла,

Спасибо за печенье. И да, твой брат украл их, пока я был в душе. Думаю, он уже весит триста фунтов. Я думал о том, что ты сказала о гравитации. У меня никогда не было ничего, что привязывало бы меня к месту. Может быть, когда я пошел в армию, но это была скорее моя привязанность к моему подразделению. Пока я не встретил твоего брата, и нас не начали отправлять на миссии. К сожалению, я слишком люблю его, как и большинство в нашем подразделении. Но иногда он бывает настоящей занозой в заднице. Почему они называют меня Хаосом? Это долгая и нелепая история. Обещаю, когда-нибудь я ее тебе расскажу. Скажем так, она включает в себя драку в баре, двух очень злых вышибал и недоразумение между твоим братом и женщиной, которую он принял за проститутку. Она не была проституткой. Она была женой нашего нового командира. Упс. Может быть, я заставлю его рассказать тебе эту историю.

В последнем письме ты упомянула, что Мэйзи неважно себя чувствует. Доктора выяснили в чем дело? Не могу представить, как тебе тяжело. Как дела у Кольта? Он уже начал заниматься сноубордингом? Мне пора, нас собирают, и я хочу убедиться, что успею отправить это по почте.

Увидимся позже,

— Хаос

***

Единственными звуками в больничной палате были мысли, кричащие в моей голове, умоляющие выпустить их на свободу. Они требовали ответов, кричали, что найдут каждого врача в этой больнице и заставят их слушать. Зная, что в Теллуриде не станут искать глубже, я привезла ее в более качественную больницу в Монтроуз. Была уже почти полночь. Мы находились здесь с полудня, и оба ребенка крепко спали. Мэйзи свернулась калачиком на своей больничной койке, где ее почти не было видно, а несколько проводков передавали ее показатели на мониторы. Слава Богу, они отключили непрерывный писк. Мне было достаточно просто видеть ритм ее сердца.

Кольт растянулся на диване, положив голову мне на колени, его дыхание было глубоким и ровным. Хотя Ада предложила отвезти его домой, он отказался, особенно когда Мэйзи смертельной хваткой вцепилась в его руку. Они никогда не выносили долгой разлуки. Я провела пальцами по его светлым волосам, такого же почти белого оттенка, как у Мэйзи. Как похожи их черты лица. И насколько разными были их маленькие души.

Дверь с тихим щелчком приоткрылась настолько, что доктор просунул голову внутрь.