Последнее предложение

Человек с ведром усмехнулся еще раз, развернулся и пошел к дверям. Роман пошевелился — руки были завернуты за спинку стула и накрепко связаны. Он потерся щекой о плечо — справа лицо опухло, и челюсть болезненно ныла. Машинально ощупал языком зубы, и один из нижних, слегка шатавшийся после загаражного диалога с Нечаевым, теперь от прикосновения языка сразу же легко поддался с едва слышным хрупаньем, и Роман выплюнул зуб вместе с кровью на светлый деревянный пол, после чего поднял голову и посмотрел на Гельцера, краем глаза уловив, как вышел человек с ведром, тщательно прикрыв за собой двустворчатые двери. Дмитрий помещался в плетеном кресле из солнечной лозы за плетеным же круглым столиком. Одетый попросту, в черные джинсы и спортивную рубашку, раскрытую на загорелой груди с непременной золотой цепочкой, по-скромному тонкой, на которой покачивался крестик, он ловко орудовал узбекским ножом, нарезая ало-розовые ломтики семги. На столе стояла на треть пустая бутылка коньяка, лежали несколько лимонов и стояла высокая сковородка, прикрытая сияющей крышкой. В пепельнице дымилась сигарета. В другом кресле сидел человек с разбитой губой, в котором Роман сразу же узнал администратора-ящерицу, и жадно поглощал что-то из тарелки. За их спинами вдоль стены расположились трое охранников, не сводящих глаз с Романа, и лишь изредка их взгляды — то один, то другой — перемещались в сторону стола, и тогда в них появлялось нечто меланхоличное.

— Роман Андреевич, — приветливо произнес Гельцер и легко постучал череном ножа по столешнице, словно призывая собравшихся к порядку. — И снова здравствуйте. Я же говорил вам тогда, что найду время для беседы.

— Где Рита? — спокойно спросил Роман, осторожно шевеля запястьями за спинкой стула и пытаясь ослабить веревки, но руки были связаны на совесть. Гельцер улыбнулся — теперь уж и вовсе лучезарно.

— Вот прям сразу и подайте ему Риту!.. Тут она, неподалеку… да не сверкай ты так глазами, меня аж дрожь берет, ей богу!.. — он отправил в рот ломтик семги. — В одной из соседних комнат — спит, как младенец, в целости и сохранности, ничего с ней не случилось. Я ж не изверг, — Дмитрий положил нож и развел руками, словно давая понять, что это никак не руки изверга. — Да и не в Рите, в сущности, дело. Ты уж извини, — он легко похлопал себя ладонью по челюсти справа, — ребята перестарались, очень уж обозлились на твои брыкания.

— Бить по бесчувственному организму невежливо, — заметил Роман, глядя на нежеланного собеседника и в то же время острыми, короткими взглядами обшаривая комнату и вид за окном. — А разговаривать со связанным человеком — и вовсе некультурно. Либо развяжите меня, либо свяжите всех остальных, и себя в том числе. А то я ощущаю некий дискомфорт.

— Ты тоже был не очень-то вежлив, — Дмитрий укоризненно покачал головой. — На причале хамил, племяннику моему, — он сделал жест в сторону жующего человека-ящерицы, — по морде дал зачем-то, а человек ведь ничего тебе не сделал. Верно, Игорек?

Игорек что-то согласно пробурчал, бросая в сторону Савицкого испуганно-злорадные взгляды, и налил себе коньяка.

— Я не люблю, когда за мной ходят, — Роман поморщился от боли в ноющем затылке. — Я становлюсь нервный и теряю координацию движений. Что тебе надо?

— Разговор у меня к тебе, Рома, — Гельцер сразу же помрачнел, — очень серьезный разговор, и я искренне надеюсь на твою откровенность. Ты же понимаешь, что у меня есть все основания на нее надеяться… Но вначале… все ж таки я тебя пригласил, неудобно как-то — мы тут пьем-закусываем, а гость в сторонке… Может, хочешь чего-нибудь? За стол, правда, не зову, но… Рыбки, мясца, — Дмитрий приподнял крышку, и по комнате сразу же разлился чудесный аромат. — Вепрятинка в брусничном соусе, а? Под коньячок? Или водочку? Лично, извини, не поднесу, но ребята — пожалуйста. Только развязывать я тебя не буду — уж больно, говорят, ты резвый. Так как, Ром?

— Если можно, воды, — отозвался Роман. — Только на этот раз не в морду.

— Ну, воды — так воды, — Гельцер пожал плечами почти с искренним огорчением гостеприимного хозяина, и сделал знак одному из охранников. — Тебе как — с газом, без газа?..

— Переигрываешь.

Дмитрий испустил сочный смешок и закурил. Охранник налил полный стакан воды, неторопливо подошел к Роману и ткнул край стакана ему в губы, глядя равнодушно. Савицкий, подавшись вперед, отпил половину, пролив часть себе на рубашку, и без того мокрую, потом снова прижался к спинке стула, пошевеливая ноющими, затекшими плечами и слушая, как где-то за окном быстро приближается насквозь знакомый звук моторки или катера. Охранник поставил стакан на стол и вернулся на свое место. В тот же момент Дмитрий тихо что-то сказал «администратору», тот кивнул и вышел из комнаты, а Гельцер встал и передвинул свое кресло, так что оно оказалось в двух метрах от Романа. Охранники остались стоять у стены.

— Советую не делать глупостей и на меня героически не прыгать, — ласково проговорил Гельцер, присаживаясь и забрасывая ногу за ногу. — Итак, Рома, приступим… Давай сразу — никаких «не знаю» и «первый раз слышу», идет?

— Да пожалуйста, я всегда могу сказать что-нибудь другое.

— Что — юморной? — Гельцер подмигнул ему, а в следующий момент его лицо сделалось серьезным, сосредоточенным, а глаза за тонкими стеклами очков заискрились льдом. — Когда Маргарита Горчакова наняла тебя для моей ликвидации, и как ты планировал это совершить?

— Что это за бред? — искренне изумился Савицкий. Гельцер досадливо вздохнул и поманил одного из охранников. Тот подошел и без лишних предисловий впечатал кулак Роману в челюсть, одновременно придержав ногой стул. Почти сразу же замахнулся снова, но Гельцер резко одернул его, глядя на Романа, который, мотнув головой, сплюнул на пол ярко-красным:

— Будет, Витя! Надеюсь, ты ему челюсть не сломал?

— Филигрань! — обиженно отозвался Витя, отступая за кресло. — Мягкие профилактические работы.

— Какой грамотный! — похвалил Роман, сплюнул еще раз и выпрямился. — Небось и институт заканчивал?

— А как же, — охранник ухмыльнулся. — Универ местный, факультет естествознания. Я ботаник.

— То есть, превратить тебя в овощ ему проблем не составит, — Дмитрий затянулся сигаретой и деликатно выдохнул дым в сторону. — Итак, мне повторить вопрос?

— Я расслышал с первого раза, — зло ответил Роман. — И ответ будет таким же! Единственно, в каком качестве нанимала меня Горчакова, это в качестве водителя, каковым я и являюсь! Никаких указаний насчет тебя она мне не давала! А лично мне до тебя вообще дела нет, понял?! Ты это сам измыслил, или подсказал кто? Так информацию проверять надо, прежде чем людей хватать без их на то согласия и метелить почем зря!

— Дмитрий Степанович, — с готовностью произнес Витя, но Гельцер упреждающе поднял руку, потом сказал:

— Отойди-ка.

Подождав, пока охранник удалится на надлежащее расстояние, он наклонился вперед и остро взглянул на Романа.

— Информацию я проверял. Мне известно, что существует некий список, мне известно, что в нем моя фамилия, мне известно, что все, кто есть в этом списке, мрут очень странным образом и мне известно, что ты к их смерти причастен. Сегодня ночью была убита еще одна женщина из этого списка. Думаю, у меня есть повод для беспокойства, а? Я не знаю, что там у Ритки за каша в голове образовалась, не знаю, какую цель она преследует, но знаю, что я следующий.

— Господи, да с чего ты Ритку-то сюда приплел?!

— Потому что у меня есть на то основания, — негромко и как-то смущенно ответил Дмитрий. — У меня есть информация, что ты меня уберешь. Я не знаю, что то были за люди, мне, честно говоря, и дела никакого нет. Но факт есть факт.

— И это ты называешь фактами?! — Роман, не удержавшись, рассмеялся. — Слушай, Гельцер, я тебя не понимаю. Ты, вроде, человек деловой, с мозгами, а тебе ткнул кто-то пальцем в мою сторону — гляди, вон, видишь, Роман Савицкий, так вот он тебя укокошит! И ты тут же проникаешься, начинаешь бегать кругами, подсылаешь веселых мальчиков с ножиками, причем в первый же день нашего знакомства!

— Это было просто… как это сказать, запугивание, — буркнул Дмитрий, и снова во всем его облике Роману почудилось странное смущение, хотя ему казалось, что он понимает причину этого смущения.

— Тыканье ножом в печень может отправить на тот свет достаточно быстро — и испугаться-то толком не успеешь, — заметил Роман и поморщился — кровь, стекавшая из уголка разбитого рта, уже ползла по шее, неприятно ее щекоча. — Ты хоть вообще понимаешь, что ты делаешь?

Гельцер чуть дернул рукой, уронив на пол длинный столбик пепла, задумчиво посмотрел на Романа и внезапно спокойно сказал: