Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Последнее пророчество Эллады
Шрифт:

В чёрных глазах богини ночи была бездонная неукротимая тьма; она пыталась затопить Аида бесконечным мраком, погрузить в отчаянную безысходность тьмы, но ничего не выходило, и вот она уже не цепляется за него когтями, не метит ими в глаза, а, наоборот, отчаянно пытается освободиться от его хватки. Превратиться в лепешку с переломанными костями и на протяжении века залечивать раны ей вовсе не улыбается.

Наверху, над их головами, Гелиос отчаянно пытался успокоить взбесившихся коней — своих и Нюкты, отогнать свою колесницу, но ее ослепительно-яркий свет прожигал трепещущее на ветру покрывало и пугал непривыкших к яркому солнцу коней Нюкты, и титан уже сам не понимал, куда править; наверху день мешался с ночью, яростный свет боролся

с кипящей тьмой, и могучий титан все больше походил на песчинку между двух мельничных жерновов.

— Это только предупреждение, — закричал Аид, перекрикивая ветер, свистящий в ушах; Нюкта уже не нападала, не пыталась сокрушить его своей тьмой, лишь с ужасом в глазах смотрела наверх. — Только предупреждение, Нюкта! Рискнешь выступить против меня — лишишься всего!

В хрупкой фигурке, метнувшейся к двум сцепившемся колесницам, к тьме, захлестывающей свет, и к свету, прожигающему тьму, он узнал Гермеса; спустя секунду их с Нюктой падение замедлилось — их подхватил Танат.

Попытался подхватить. Вдвоем они оказались слишком тяжелыми для его крыльев, и паденье замедлилось несущественно — земля все еще приближалась, пусть и медленнее.

— Хватай Нюкту, я открою проход, — резко сказал Аид, отпуская богиню ночи, которую тут же подхватил Чернокрыл. Явно не испытывающий восторга от сложившейся ситуации.

Земля приближалась с каждой секундой — их, секунд, оставалось не так уж и много. Едва-едва на то, чтобы открыть проход в Подземный мир.

И на крик:

— Еще раз послушаешь Афродиту — и пожалеешь! Я отберу у тебя всё!..

А дальше — гостеприимная улыбка раздвигающихся скал. И чернота.

***

— Гелиос нормально, — доложил Гермес, когда, спустя полдня, они снова собрались в зале для пиршеств. — Почти пришел в себя. Клянется и божится, что знать не знает ни о какой Концепции. Спросил, не падал ли откуда Владыка Аид и не ударялся ли головой о твердые поверхности. Я дал ему в рыло, у меня тоже нервы.

Психопомп был весь обмотан бинтами, скрывающими свежие ожоги; от него резко пахло мазью производства Гекаты, но выглядел он, несмотря на мрачные взгляды, обращенные к чаше с целебным настоем, который в него пыталась влить богиня колдовства, в целом довольным жизнью.

— Мама нормально, — пожал плечами Гипнос, принимая эстафету. — Сидит у себя во дворце и штопает покрывало. Мне, конечно, попало, что я якшаюсь с этим ненормальным психопатом, который то тысячу лет пропадает невесть где, то устраивает настоящее светопреставление из-за каких-то там идиотских подозрений, но вы бы слышали, что она говорила в адрес Чернокрыла!

Танат невозмутимо пожал плечами:

— Я сказал ей, что если бы не Неви… Владыка, то я ее и ловить бы не стал.

— Про это она тоже говорила. Сразу после «бракованных детей». А про Концепцию она говорить отказалась, сказала, что даже и слышать не хочет.

— А я говорила, что надо пойти с тобой! — вскинулась Макария, до того мирно обсуждающая с Гекатой состав зелья от ожогов. — Говорила!..

— Дочь моя, — ласково сказала Персефона. — Мне кажется, Нюкта и так получила достаточно. Минта? Ты соблазнила Ареса?

— Пфф, — фыркнула нимфочка, — о чем вообще речь? Соблазнила, конечно! Прямо на этой дурацкой стройке. Потом час выслушивала, какая ты, сестра, сволочь, потом то же самое про твою дочь, только в два раза дольше, с подробностями… — Макария тут же приняла подчеркнуто невинный вид, — потом какая сволочь Афродита, но он все равно её любит. Не настолько, чтобы стать женщиной, но все равно очень сильно.

— Понятно. Геката?…

— Аид всё ещё без сознания, — покачала центральной головой Трехтелая. — Понятно, с такой-то высоты. И хорошо, что он в Ахерон шлепнулся, а не в Стикс или в Лету. Собственно, Ахерон его и принес. Сожалею.

— Я тоже сожалею, — мрачно сказала Персефона, — что не могу высказать ему

всё, что я о нем думаю. Знать бы, хотя бы, в чей сон он попал.

— А, ну это известно, — встрял Гермес. — Я что, не сказал? Нет? От этого зелья все мозги в разбег. Аид встречался с отцом, в смысле, с Зевсом, они обсудили Концепцию и всю творящуюся хрень. Отец сказал ему, что у них на Олимпе гостит Деметра, оплакивающая судьбу своей дочери, — Персефона возвела глаза к потолку, — и Нюкта обещала заехать в гости после того, как расстелет свое покрывало. Аид страшно удивился, и отец сказал, что в последнее столетие она периодически выбирается на Олимп. После того, как отец сказал, что не помнит, как ложился спать, Аид понял, что у того под носом проходит сходка участниц Концепции, и ладно если только сходка, может, они уже начали действовать. Тогда они решили, что Аид попытается обезвредить Нюкту, а Зевс, как проснется, присмотрится к заговорщицам. Если они еще не перешли в наступление, он будет только наблюдать, потому, что важно не только схватить их всех (поди еще разберись, кто замешан, а кто нет), но и понять, как именно они собираются воплотить в жизнь свой план. Отец был страшно расстроен, он-то думал, что все проблемы в Аресе. Кстати, еще они обсудили последнее пророчество, ну, то самое, которое «Когда Война возглавит Смерть, ее свергнет Сын», и пришли к выводу, что Арес совершенно напрасно глотал своих детишек, потому, что в пророчестве не указано, что сын именно Ареса.

— Не поняла? — возмутилась Минта. — А чей же тогда?

— Ну, если бы имелся в виду именно Аресов сыночек, там было бы «сын Войны» или что-то вроде того, а тут просто какой-то сын. Не важно, чей, — Гермий пожал плечами, — эти пророчества, они всегда сбываются не пойми как.

— Это все? — ледяным голосом уточнила Персефона. — Или там что-то еще? Тогда я пойду.

Она встала из-за стола, вышла из зала и с чувством хлопнула дверью:

— Мне нужно немного побыть одной!

На перебинтованной физиономии Гермеса нарисовалось раскаянье — он уже сожалел, что не додумался промолчать о пророчестве; Макария же резко вскочила и тоже поскакала к выходу, но наткнулась на одно из тех Гекаты:

— Макария! Она же просила! — укоризненно сказала Трехтелая.

— А я не к маме иду! — возмутилась царевна, — я к Аресу иду! И пусть кто-нибудь только попробует меня остановить!

Она выскочила из зала; Геката, Минта, Гермес, Танат и Гипнос переглянулись.

— Бросаем жребий, кто будет ее останавливать? — предложил Психопомп. — Не знаю, как вы, а я беру самоотвод.

— Меня она не послушает, — злорадно открестилась Минта. — И вообще, я уже перевыполнила норму общения с этим типом.

— Танат, пожалуйста, проследи, чтобы окрестности не сильно пострадали, — решилась Геката. — Она тебя послушает. Меня, конечно, тоже послушает, но у меня тут Гермес недолечен. И думаю таки заглянуть к Персефоне, но чуть позже, когда она успокоится.

Артемида

Они готовили наступление.

Времени оставалось всё меньше и меньше, а ситуация начинала выходить из-под контроля. Афродита заявила, что вечная и всепобеждающая любовь, конечно, одержит верх и на этот раз, но всё же им следует ускорить естественный ход вещей.

Артемида считала, что ей легко говорить. Собственно, любое развитие событий Пенорожденная преподносила как очередную победу любви. Любовь могла быть к возлюбленной, к дочери, к матери, к власти или к нарядам, но результат был один — в конечном итоге любовь побеждала.

В такие моменты — а в последние дни они наступали слишком уж часто — Артемида, практически безоговорочно поддерживающая Концепцию, начинала сомневаться в адекватности их лидера и правильности принятых решений. Тактика «не будем ничего делать, просто подождем, что получится и назовём результат победой Любви» не нравилась ей категорически.

Поделиться с друзьями: