Последнее пророчество Эллады
Шрифт:
Тут Гера отвлеклась от воспоминаний и пообещала себе исправить это вопиющее безобразие, благо зелье Гекаты уже успешно протестировано на Гермесе. К тому же вчера, под самогон, Трёхтелая пообещала предоставить зелье по первому требованию, хотя и обмолвилась, что пока не тестировала его на женщинах, у которых всего одно тело. Так что в теории у Геры тоже может вырасти три фаллоса.
А что, собственно, тут такого? Зевс бессмертен, к тому же Гера может пригласить на ложе ещё двоих мужиков, а зелье всё равно нужно тестировать — они с Персефоной решили сделать его секретным оружием на случай победы сторонниц Концепции.
Так вот, из-за длительного воздержания,
Тут уж богиню, прям вспоминать стыдно, совсем переклинило, она отыскала проклятую свадебную процессию (было сложно не отыскать, она гремела на весь Олимп) и учинила ужасающую истерику! И первое, что она увидела после разгрома — ржущего Зевса и белую березку, наряженную в свадебное платье!
— Вот видите, Гера ревнует меня к каждому дереву! — заявил тогда муж, и это было просто фантастически оскорбительно!
Гера затаила зло, преисполнилась мстительных устремлений и начала планировать заговор. Хорошо, что в этот момент она не попалась под руку сторонницам Концепции — или, может, они просто решили обойтись без такой неадекватной соратницы? Вспоминая своё состояние, Гера не могла называть себя иначе как поехавшей. Но как ей было обидно!
Первым делом она завербовала Посейдона и Аполлона, потом решила добавить в компанию Персефону. На тот момент она уже имела свои коварные планы относительно Ареса, и не стала менять их на сомнительное удовольствие сбросить в Тартар Зевса.
Вместо этого она позвала Гекату, и Гера в первый раз в жизни попробовала её коллекционные сорта самогона. После длительной попойки Царица Цариц убедилась, что Зевс не понимает и не заслуживает своего счастья в её лице! И если он хочет иметь на соседнем троне какую-нибудь овцу, он её получит!
Пьяно хихикая, две царицы и ведьма пробрались на Олимп, позаимствовали у Нефелы одну из её облачных овечек и замаскировали её чарами. Геката наделила овцу отпечатком сознания Геры, и три «заговорщицы» заключили пари, насколько долго хватит её драгоценного супруга.
Персефона считала, что овечка и недели не продержится, Геката ставила на год, а Гера была убеждена, что он и в жизни не догадается, где его настоящая царица, если ему не помочь. ещё бы! Кто может знать Зевса лучше нее?
Гера коварно захихикала, вспомнив, что таки оказалась права, и теперь подруги должны ей желание (Персефона) и амфору зелья для повышения мужского либидо (Геката).
Впрочем, тогда пари не смогло удовлетворить её жажду мести полностью. Глотая самогон в знак удачного начала авантюры с овцой, Гера сказала, что больше всего на свете хотела бы забыться навсегда. Забыть обо всех обидах, забыть про Зевса, и начать все с чистого листа.
Богиня залилась слезами неостывшего горя; Персефона обняла её в знак утешения, а Геката… Геката икнула и, пьяно щуря шесть смотрящих в разные стороны глаз, спросила, так в
чем же проблема. Вот там течет Лета, она отнимает память у смертных и у богов, иди и пей сколько хочешь.Вдохновленная Гера помчалась пить из Леты. её едва успели остановить! Наутро богини надеялись, что, расставшись с похмельем, Царица Богов расстанется и с идеей «начать жизнь с чистого листа», но не тут-то было! Гера настаивала на своем, и Геката, поддавшись на уговоры, намешала ей зелье на основе воды из Леты, Амансанкта и Стикса. Последнее, что помнила Гера — раскатывающийся зловещим смехом подземного экспериментатора смех Гекаты.
Дальше шли воспоминания Минты, и начинались они с берега Леты, где подозрительно оживленная Персефона рассказывала не помнящей себя нимфе о том, что она, её бестолковая почти-смертная сестричка, по глупости напилась из Леты, чем страшно напугала и себя, и свою собственную мать Деметру. С матерью «Гера» познакомилась несколько позднее. Деметре, как она поняла, изложили подредактированную версию событий — про то, что Минта это Гера, она не знала.
И начались беззаботные деньки, полные счастья, свободы и мужиков! Последние попали в список случайно: когда Минта спросила у Персефоны, как она оказалась в Подземном мире, сестрица как-то не слишком убедительно сказала, что заходила в гости. Гера не то что прекрасно умела различать полутона, но Персефона в тот момент была вообще не убедительна. Тогда Минта обратилась к Гекате, и та поведала «по секрету», что прекрасная нимфа явилась в Подземный мир соблазнять Харона. И якобы как раз из-за того, что вечный старец отказался соблазняться, она с горя полезла в Лету. Топиться.
Что ж, Гера, даже будучи Минтой, не выносила оставлять незаконченных дел, и уже тем более не желала проигрывать. Она потратила три месяца, чтобы соблазнить зловредного Харона (и то, кажется, тот согласился лишь бы только она отвязалась) и попутно затащила на своё ложе ещё несколько подземных мужиков. Надо же было проверить, в чем дело: в невероятной устойчивости Харона к чарам прелестных нимф, или в том, что Минта не так уж и привлекательна?.. Последнего Гера допустить ну никак не могла.
После того, как Харон очутился на её ложе, Минта с триумфом переселилась в верхний мир, где некоторые время развлекалась под крылышком у Деметры. В итоге ей наскучила гиперопека «матери», и она снова спустилась в Подземный мир — оказывать моральную поддержку Персефоне, которая незадолго до того потеряла дочь. Учитывая, что всякой моральной поддержке подземная царица предпочитала конкретные действия, Минта с удовольствием поучаствовала в её интригах против ненавистного Ареса.
Гера сладко зажмурилась, вспоминая те времена. Чтобы строить козни с максимальным эффектом, ей пришлось влезть на ложе к Неистовому, а Персефоне — превратить в деревья остальных конкуренток (что та и проделала с большим удовольствием). В качестве любовника Арес не выдерживал никакой критики, как, впрочем, и в качестве правителя — видимо, Гера изрядно напортачила при его воспитании.
Теперь… о, теперь, после того, как к ней вернулась память, Гера откровенно не понимала, как она ухитрялась настолько бесцельно тратить свою жизнь в качестве олимпийской царицы. А сколько возможностей она упустила, безуспешно охраняя Зевса от посягательств других богинь, нимф, смертных, титанид, амазонок, воинов, героев и юных мальчиков! Тот же Ганимед с его аппетитной попкой мог бы прекрасно разнообразить её досуг между выполнением обязанностей царицы (первым делом — грандиозный ремонт на Олимпе!) и свободным временем прекрасной богини!