Последнее пророчество

— Дамы, прошу вас, придерживайтесь ритма! Еще раз!

Ортиз и Бомен миновали маленькую площадь, окруженную лимонными деревьями, на которой старики играли в шахматы прямо на свежем ночном воздухе. Под аркой закрытого пассажа учитель танцев обучал класс замысловатым па:

— Вы должны сосредоточиться! Думайте ногами!

Переулок внезапно вывел полководца и его спутника на широкую площадь, на противоположном краю которой почти парило над землей огромное изысканное строение под четырьмя куполами. Купола возвышались один над другим, невесомые и соразмерные, что казалось невозможным для здания таких размеров. Каждый купол был покрыт тончайшей резьбой, каждый сделан из стекла своего цвета: бледно-золотого, оранжевого, красного и фиолетового. Огни, горевшие внутри, заставляли купола мерцать, словно закатное небо.

— Как красиво! — восхищенно ахнул Бомен. Ортиз посмотрел на него и одобрительно кивнул.

— Вот так и должны жить люди, — проговорил он. Полководец провел его под аркой в громадный холл. Здесь в центре колоннады бил фонтан.

— Посмотри на этот фонтан, — сказал Ортиз.

На каменной подставке стояла клетка, вырезанная из единого куска полупрозрачного сероватого мрамора. Дверь клетки была открыта, и сквозь нее, а также сквозь каменные ячейки решетки струилась вода. Там, где поток достигал высшей точки, прежде чем упасть вниз, парили три птицы. Казалось, что в воздухе их удерживают только струи воды. Крылья распахнуты в стремлении взлететь выше, словно птицы всего лишь несколько мгновений назад вырвались из заключения. Птицы были вырезаны из того же камня, что и клетка, а поддерживающие их каменные опоры скрывал поток. Брызги, разбивавшиеся о крылья, создавали иллюзию того, что птицы парят, навсегда застыв в свободном полете.

— Человек, который построил это, — произнес Ортиз, — всю жизнь работал каменщиком. Он вырезал квадратные каменные блоки для зданий. И все время этот фонтан был заперт в его душе, ожидая освобождения.

— Он был рабом? — спросил Бомен.

— Конечно. — Ортиз обвел рукой светящееся сводчатое пространство вокруг них. — Все здесь создано настоящими художниками. Весь город — произведение искусства. В целом мире не существует ничего подобного ему.

Бомен был охвачен благоговением и одновременно озадачен.

— А для чего это? — спросил он.

— Для нас — тех, кто живет здесь. Доминатор говорит: люди рождены, чтобы жить в красоте.

— За исключением рабов.

— Красота существует также и для рабов. Ты — раб. Однако чувствуешь ее.

В сопровождении Бомена Ортиз пересек холл. В дальнем углу холла арочный проход вел в помещение меньших размеров, где люди сидели на скамьях, расположенных в несколько ярусов, и наблюдали учебные бои. Шестнадцать бойцов тренировались под руководством наставника. В ходе представления бойцы оттачивали навыки и одновременно развлекали зрителей. Полуголые тела блестели в свете ламп, пока манахи выполняли повороты с приседанием и стремительные прыжки, работая попарно.

Ортиз и Бомен задержались на несколько мгновений, чтобы посмотреть.

— В день свадьбы состоится праздничная манаха, — сказал военачальник.

— Они будут убивать друг друга?

— Возможно.

Бомен отказывался понимать, как эти изящные движения могут служить прелюдией к жестокому убийству. Впрочем, он уже видел манаху. Бойцы выходят на арену, чтобы исполнить танец со смертью. Это была еще одна из загадок Домината: красота и рабство, просвещение и ужас, танец и смерть.

Внезапно Бомен понял, что один из манахов ему знаком.

— Это же Мампо!

— Не зови его. Он не услышит тебя.

Бомен помнил, что Мампо ушел из казарм, чтобы тренироваться, но неужели за это время он мог так измениться?

Мампо, которого Бомен знал с пяти лет, худший ученик в классе, вечно шмыгающий сопливым носом? Мампо, таскавшийся за его сестрой Кестрель но пятам, как собачонка? Мампо, со временем превратившийся в высокого юношу, но так и не избавившийся от задумчивой, несколько медлительной манеры разговора? Неужели Мампо превратился в этого лоснящегося от пота опасного бойца, чьи руки и ноги сейчас стремительно рассекают воздух?

Ортиз ничего не знал о мыслях Бомена, однако ему было известно, как Доминатор находит и развивает таланты своих пленников.

— Все меняются, когда попадают сюда, — произнес он. — Даже ты когда-нибудь изменишься.

Ортиз двинулся вперед, и Бомен последовал за ним.

Сейчас они находились в проходе, который вел к множеству небольших залов. Из каждого зала слышались топот танцующих и отрывистые указания учителей. Ортиз остановился перед одной из дверей.

— У меня урок, — произнес он. — Урок танца, называемого тантарацца.

— Урок танца?

Как странно. Неужели этого солдата, этого завоевателя, этого разрушителя волнует, хорошо ли он умеет танцевать!

— Доминатор учит, что именно в танце мы приближаемся к совершенству.

Ортиз вошел в комнату. Внутри сидела тоненькая женщина, тихо беседующая с двумя музыкантами, — один держал в руках свирель, другой — барабан. Женщина тут же поднялась с места и присела перед Ортизом в легком реверансе.

— Моя учительница танцев — мадам Сайз, — сказал Ортиз Бомену. — Как ты думаешь, сколько ей лет?

Бомен не знал, что и ответить, — он боялся обидеть женщину. На ней была надета тесно облегающая нижняя юбка и легкая верхняя, открывающая изящное юное тело, однако морщины на шее и лице говорили о возрасте.

— Больше или меньше пятидесяти? — настаивал Ортиз. На щеках женщины от удовольствия проступили ямочки.

— Чуть за сорок? — спросил Бомен.

— Ей шестьдесят восемь!

И Ортиз, и женщина, похоже, от души веселились, глядя на вытянувшееся лицо Бомена.

— И никогда еще я не танцевала так хорошо, как сейчас, добавила женщина. — Однако приступим, нам есть чем заняться. Снимите верхнюю одежду.

Ортиз снял плащ и куртку, приготовившись танцевать. Бомен понял, что ему следует смотреть. Военачальник еще ни словом не обмолвился о том, почему выбрал Бомена и что юноше предстоит делать в дальнейшем.

Мадам Сайз встала в начальную позицию танца.

— Музыка! И-и-раз!

Музыканты заиграли, и танцоры начали. Бомен ничего не знал о тантарацце, но он сразу понял, что Ортиз — превосходный танцор и к тому же много времени посвятил оттачиванию своего мастерства. Танцоры вращались и расходились перед Боменом, следуя замысловатым движениям танца, постепенно убыстряющегося и становящегося все более сложным, пока…

— Нет, нет и еще раз нет! — Учительница раздраженно топнула изящной туфелькой. — Как можно пропустить этот поворот? Если вы знаете толк в тантарацце, подобные ошибки немыслимы! Вы ведь произносите слова не как попало, а в нужном порядке, чтобы в вашей речи сохранялся хоть какой-то смысл, не так ли? Так и в танце — каждое движение исполнено смысла! И-и-раз!

Музыканты заиграли с начала, танцоры вновь закружились. Бомен наблюдал за ними, пытаясь постичь суть тантараццы. И хотя этот танец был ему совершенно незнаком, юноша все же быстро понял, почему у партнеров не получалось. Учительница двигалась под музыку не задумываясь, словно тело представляло собой пружину, раскручивающуюся помимо ее воли. Ортиз же постоянно держал в голове последовательность шагов и па. Естественно, он отставал от своей партнерши, пусть и на долю секунды, и вынужден был следовать за ней там, где надлежало вести.