Последнее путешествие полковника Фосетта (сборник)

— Вот как, — прошептал Ян, — значит, оно все же реагирует.

— Да. Но реакция эта глубоко специфична. Она выражается только в изменении этого злополучного свечения, все остальные свойства сохраняются неизменными.

— Да, любопытно. Что же нам делать?

— Будем наблюдать. Посмотрим, как изменится свечение сегодня, — заметил Михаил.

Ян первым увидел на плато следы. Они тянулись вдоль ближнего «берега», петляли, замыкались в круг. Это было так похоже на следы рыболова, выбирающего место для очередной лунки, что Ян ахнул:

— Ну и ну…

— Интересно, — пробормотал Михаил, ускоряя шаг.

Они быстро спустились вниз. И только тогда они увидели, что следы эти не совсем обычны.

— Странные следы, — сказал Ян, — не следы, а только внешние контуры следов.

— Это наши следы?

— А то чьи же? Вот твои, а эти мои, поменьше.

— А ну, поставь ногу. Только осторожно, не поскользнись.

Ян неуклюже приблизился к ближайшему контуру и наступил на него ногой.

— Да, это твои следы!

— А вот следы твоих рук! — радостно воскликнул Ян. — А здесь ты приложился затылком!

— Зато эти восьмерки оставил твой зад, — хмуро заметил Михаил, вспомнив первый день знакомства с плато.

Они замолчали, внимательно оглядывая разукрашенную фигурами поверхность плато.

— Смотри, звезда!

Действительно, на «льду» была очерчена звезда неправильной формы. Она напоминала косматое солнце.

— Это след от нашей плазменной струи.

— Похоже.

— А вот след пневмобура, — заметил Михаил.

Он вытащил транспортир и положил его на «лед». Поднял транспортир — на поверхности плато зеленым огнем горело полукружие. Затем цвет контура стал изменяться. Он становился оранжевым, фиолетовым, голубым.

— Ну-ка, уйдем отсюда, — внезапно сказал Ян.

Михаил внимательно посмотрел на него и кивнул головой. Они сошли с плато и присели на песок.

— Это непонятно, — сказал Ян. — С чем же мы имеем дело?.. Перед нами вещество с необычайными свойствами.

— Вещество?

— Что ты хочешь сказать?

— Ничего. Просто ставлю под сомнение категоричность твоей характеристики. Продолжай.

— Итак, перед нами вещество, — упрямо повторил Ян, — которое проявляет диковинные свойства. Мы столкнулись с особым, доселе неведомым химическим состоянием материи…

— Либо с ее особой формой.

— Да.

— Что ж, возможно. Возможно и то, и другое, и третье, чего мы не знаем. Твое предположение в какой-то мере подкрепляется фактом исключительной инертности плато. Я лично склоняюсь к мысли, что перед нами новая форма материи. Наши приборы бессильны получить какую-либо достоверную информацию. Взять хотя бы нуль глубины, показываемой эхолотом. Это же чушь какая-то!

— И этот свет…

— Одним словом, чудеса. Но я о другом. Ты говорил об инертности плато, я же обратил внимание на его реактивность.

— Это свечение?

— Угу. На наших глазах произошло интересное явление…

— Эволюция свечения?

— Именно. Сначала свечение изменялось количественно. Оно усиливалось при увеличении мощности воздействия и со временем стало быстрее реагировать на наши манипуляции. Сейчас характер свечения качественно изменился: возникли контуры. В реакции плато произошел потрясающий скачок. Случилось в общем-то маловероятное событие — изменился тип химических реакций.

— Не вижу ничего удивительного.

— Если бы мы имели дело с веществом пусть даже диковинных свойств, реакции не изменились бы при повторных одинаковых воздействиях. Магнит ведь всегда магнит. Плато — это система, которая способна перестраивать, изменять взаимодействия с внешней средой. Знаешь, что это такое?

— Ну?

— Информационное устройство, созданное либо вымершими жителями Анизателлы, либо звездными пришельцами.

— Во-во! Договорился-таки до фантастики… Мне остается только восхититься. Но я думаю, что твою гениальную идею можно экспериментально проверить.

— Как?

— А как проверяют машины подобного рода? Задают вопросы, получают ответы, — сказал Ян, вставая.

— Для этого надо знать, где у этой машины ввод и по какой системе она запрограммирована.

— Пустое. Это и так очевидно. Вводом является вся плоскость плато. Она же реагировала на соприкосновение. А код, код… — Ян нахмурился. — Код может быть двоичным, — решительно сказал он.

— Что ж, можно попробовать. Раз плато узнает форму, любые два предмета различной конфигурации могут служить…

— Сигналами «да», «нет». Можно взять ту же расческу и транспортир.

Они возвратились к плато.

— Что мы спросим?

— Дважды два — четыре, разумеется…

— Она считает, — наконец сказал Михаил, — и хорошо считает.

— Да, соображающее плато. — Ян помолчал и добавил: — Даже жутко немного.

— Погоди, — быстро сказал Михаил, — давай зададим ей задачу посложнее, пусть подсчитает площадь круга.

Но плато повело себя очень странно. Вместо площади круга оно выдало длину окружности, вместо площади треугольника — длину его периметра, вместо объема шара — опять же длину окружности эквивалентного диаметра.

— Какое-то дефективное мышление, — сказал Михаил.

Они задавали десятки задач по определению объемов пирамид, конусов, кубов, но каждый раз плато упрямо сообщало длину ломаной линии, окаймляющей основание стереометрических фигур.

День близился к концу.

— Хватит на сегодня, — сказал Ян. — Пойдем…

— Послушай… А что, если оно двухмерное? — спросил Михаил, когда они подходили к ракете.

— То есть как это?

— Я подумал об этом, как только увидел следы.

— Но почему?!

— Ты же сам заметил, что оно не может пересечь границу… А потом… потом ему недоступна стереометрия.

— Но и на плоскости оно решает только задачи, связанные с периметром.

— Вот именно! Для него недоступно понимание площади.

— Чушь!

— А ты, ты сам можешь увидеть хотя бы простейший куб сразу, со всех сторон?

— Могу. — Ян остановился. — Впрочем, погоди…

— В том-то и дело. Ты никогда не увидишь больше трех граней! А теперь вообрази, что это плато — плоская вселенная двухмерных существ, которые не только не могут передвигаться в третьем измерении, но даже не способны его вообразить. А вот мы с тобой, нормальные трехмерные парни, попав на плато, тоже вступили в их мир. Понимаешь?