Последнее танго в Бруклине
Шрифт:
Они смотрели, как она бодро шагает по холлу, метя длинным подолом линолеум, – так вот и парит, словно ожившая скульптура Манцу.
– Она что, малость ку-ку, да? – подмигнула ей Голди.
– Что ты, – запротестовала Эллен, нисколько не лукавя. – Послушаешь, иной раз и правда кажется, что она с причудами. Но ты бы видела ее за работой – класс, скажу я тебе. Можешь не сомневаться, раз ее вызвали в травматологию, значит, по-другому им уж никак не обойтись.
Так и оказалось. Выходя из кафетерия, они снова увидели сестру Клариту. Она стояла посреди холла, окруженная кольцом евреев-хасидов, в длиннющих черных сюртуках и угольного цвета шляпах, из-под которых
– Эти еще откуда на нас свалились? – начала пораженная Эллен. Больница-то католическая, что в ней делать правоверным иудеям.
Из двери, ведущей в травматологию, вышел врач, и все кинулись к нему.
– Сестра, послушайте-ка, – поспешила Голди к оставленной на миг в покое монахине. – Что происходит?
– Ой, не спрашивайте. Опять расовые дела. Бедный Мойше.
– А что с ним, с этим Мойшей, – пострадал или сам кого покалечил?
– Куда там покалечил, он же несчастный студентик, Мойше, то есть, ну, хасид. Так что же, стрелять в него по этому случаю, если он решил заглянуть в дельфинарий? А это, – не находя нужного слова, монашка обвела рукой галдящую толпу, – это все его отцы.
Голди надула щеки, стараясь придать себе грозный вид.
– Только не рассказывайте мне, пожалуйста, что в дельфинарии оказался черный да еще с пистолетом.
– А при чем тут – черный, не черный? – нахмурилась сестра Кларита.
– Так вы же сами говорили про расовые дела, а с тех пор, как раввин задавил на машине ту несчастную девчонку, Бруклин в сплошное поле боя превращается, – Голди говорила с настоящей горечью. – Нет, подумать только, четвертая жертва за какие-то полгода!
– Пойдем, – Эллен потянула ее за руку, – послушайся меня, Голди, давай уйдем.
Но Голди будто окаменела.
– Ой, бедненький, хасид этот, которого привезли. Ведь мальчишка еще совсем, а что они теперь видят, мальчишки эти, – то поножовщина, то наркотики, работы никак не найти и СПИД того и гляди подцепишь… Да, черт, не шибко им в жизни повезло!
– Господь в неизреченной мудрости… – начала было сестра Кларита, но тут на нее опять накинулись хасиды, и ее слова потонули в их воплях.
– Брюссельская капуста, потом цветная, латук, немножко салата, добавим чуточку уксуса, затем пшеничные хлопья, жженый сахар, немного сушеного хлеба без примесей… – пальцев не хватало и Эллен перестала подсчитывать, сколько всего надо до полной готовности. Вздохнула.
Бен улыбнулся:
– И все это ты для меня припасла?
– Подумаешь, какие сложности! Просто сказала себе: пойдешь в супермаркет и будешь покупать все то, что тебе всего больше не нравится.
Он расхохотался, но тут же сморщился от боли.
– Что с тобой?
– Да ничего, не волнуйся, ну, в желудке капельку закололо, вот и все.
Но на самом деле вовсе не капельку. Снадобье мисс Толстухи продолжало вовсю действовать, вот-вот произойдет самое главное. Он метнулся позвонить, вызывая сестру.
– В честь твоего возвращения домой, – продолжала Эллен, понятия не имея, как экстренно ему надо остаться одному, – я решила уступить тебе и вторую сторону холодильника.
Бен уже не слушал. Внутри у него бушевала настоящая буря.
– А черт, куда же нянька запропастилась!
– В чем дело, Бен? Давай, я сделаю.
– Ну хорошо, поищи няньку, только побыстрее. Эллен помчалась в холл, но
тут же вернулась.– У них какой-то срочный случай, просили подождать несколько минут, если можно.
Бен сознавал, что нет, нельзя. Какие несколько минут, он же оконфузится.
Приподняв планку, он спустил на пол ноги и сверхчеловеческим усилием поднял с постели тело, выпрямился.
– Бен, ты с ума сошел, что ты делаешь!
Молча он махнул рукой в сторону ванной – ни слова, стоит открыть рот, и вся его воля улетучится, как дым.
– Обопрись на меня, – предложила она.
Он так и сделал и с ее помощью сумел доковылять до двери.
И вот они, наконец, в ванной. Ухватившись за вешалку для полотенца, прикрепленную над раковиной, он замер, словно позабыв, что его сюда привело, – из зеркала на него кто-то смотрел.
Какой кошмар! Согбенный, высохший старик вцепился клешнями в молоденькую женщину, такую симпатичную, заметьте, и она сейчас будет его усаживать на стульчак…
Глава XVIII
На улице Эллен почувствовала, что воздух какой-то особенно бодрящий, да и солнце светит вовсю, ни облачка на ослепительно голубом небе. Она сделала глубокий вдох – ах, вот оно что, сирень расцветает! Да нет, помешалась она, как видно, откуда сирень в эту пору года. Ну, все равно. Мир и без сирени чудесен, потому что сегодня она привезет Бена домой.
Перепрыгивая через ступеньки, она взлетела по лестнице больницы. В вестибюле нетерпеливо нажала на кнопку лифта: поскорее бы, уж очень высоко, чтобы идти пешком. Когда же, наконец, его выпустят, чтобы поехать домой! То-то он поразится! К стене в гостиной она прикрепила полотно с надписью: «Добро пожаловать под родной кров»; холодильник забит всем, что он любит, на приемнике пластинка с новым танго. Она даже не поленилась приобрести в «Кейджа и Толнера» тот самый суп из крабихи, который ему так нравится. А Милта попросила доставить кое-что из зала с тренажерами: пару гантелей полете, маленький эспандер – пусть занимается не напрягаясь, это хорошо для поправки.
По коридору больницы она так и летела, чуть не сбив с ног сестру, разносившую лекарства. Распахнула дверь палаты, вбежала и…
Эллен была в полной растерянности. Пусто. Может, она перепутала двери? Да нет, вот табличка – 307, все верно. А где же Бен?
Ее охватил ужас. Что-то случилось этой ночью, что-то ужасное! Не иначе как ему стало хуже и пришлось его переводить в реанимацию.
Она со всех ног помчалась в дежурную, где собирались сестры.
– Где Бен, скажите, где Бен?
– А, Эллен, приветик, – вот как, Толстуха здесь, сейчас все выяснится.
– Что с Беном?
– Выписали его полчаса назад.
– Выписали? А почему он меня не подождал?
– За ним дочка приехала.
– Дочка?
– Ну да, Мэрион ее вроде зовут. Верно?
– И куда она его повезла?
– Сейчас посмотрю, записала где-то. Она просила туда же переслать все документы, – сестра порылась на столе.
Адрес был принстонский: Квинсбери Лейн, 447.
Она катила по мосту Веррацано Нэрроуз в старом автомобиле из проката и, пытаясь подавить рыдания, так яростно сжимала зубы, что выступила кровь на губе. Скотина! Какая скотина, нет, это подумать только! Взял и к доченьке своей ненаглядной отправился, а ей ни полслова! Хотя уж ей ли не знать, что у Мэрион хватка железная. Но все равно, как он мог позволить, чтобы с ним обращались, словно с манекеном! Он что, не понимает, что нанес этим ей смертельную обиду?