Последнее убийство в конце времен

– Ты нагрубил Эмори, – говорю я.

– Знаю, – признается он, успокоившись. – Но она выводит меня из себя. Так было всегда, еще девочкой она вечно задавала вопросы, на которые никто не мог ответить. Знает ведь, что ни к чему хорошему это не приведет, и все равно продолжает ковырять там, где ее не просят.

– Почему тебя это раздражает?

– Потому… – Он замолкает, впервые глубоко задумавшись об этом. «Потому что… это всегда хорошие вопросы», – мысленно признается себе он. Эмори вкладывает их тебе в голову, точно камешки, и они лишают тебя покоя. Вот почему у его дочери так мало друзей, думает он. Вот почему людям становится не по себе рядом с ней.

Вот почему ему самому становится не по себе. Он многого не хочет замечать.

Сет выходит во двор позади общежития, пустой в это время дня. Там находятся заброшенные склады и офисы, в которых все, кому нужно, устраивают себе мастерские. Здесь жители деревни варят мыло и бумагу, а еще перетирают огромные мешки куркумы и нарциссов, чтобы получить красители. Они ткут, шьют одежду и обувь, делают инструменты из старого железа и дерева, которые находят в лесах вокруг деревни.

Через несколько часов, когда все вернутся, в мастерских станет душно и жарко, а двор наполнится вонью химикатов, запахами травяных отваров, воска и крахмала.

Сет проходит сквозь решетчатую тень ажурной радарной башни и оказывается перед домиком из красного кирпича со сводчатой крышей и механическими часами, которые идут благодаря заботам Гефеста.

Сет заглядывает в открытую дверь, его глаза не сразу привыкают к полумраку. Шестеро ребятишек, сидя за партами, наблюдают за тем, как Ниема тычет пальцем в пластиковую карту мира.

Карта уже висела здесь, как болезненное напоминание об утраченном, когда Ниема открыла свою школу. Она выскребла с карты все, кроме их острова, и обвела его идеальным кругом, обозначив безопасную зону между ним и концом света.

– Мы никогда не узнаем, кто создал такое страшное оружие и почему пустил его в ход, но одно известно наверняка – туман застал человечество врасплох, – слышен ее знакомый хрипловатый голос. – У них не было планов на случай катастрофы такого масштаба. Укрытия, в которых можно было надеяться пережить ее, плюс достаточные запасы провизии были только у невероятно богатых людей, у других ничего такого не было. Детей не учили в школе основам выживания.

Ниема бросает нетерпеливый взгляд на часы, и это удивляет Сета. Она же любит вести уроки. Наверное, действительно случилось что-то важное, раз она так рассеянна.

Она снова обращается к детям, ее взгляд скользит по их восторженным лицам.

– Теперь кажется странным, что мы были настолько не готовы, – продолжает она наконец. – Человечество почти столетие стояло на краю пропасти, прежде чем наступил конец. Мы перерыли всю землю, почти исчерпав ее ресурсы, а изменение климата уничтожило пахотные земли и сузило жизненное пространство, что привело к массовым миграциям населения. В конечном счете мы сами уничтожили свое общество раньше, чем это сделала природа, но все так и так шло к одному.

Сет делает глубокий вдох, охваченный сильнейшей ностальгией. Он помнит этот урок с детства. Помнит горячность Ниемы, ее оскорбленный гнев, как огонь пронизывающий каждое ее слово.

Кто-то из детей поднимает руку.

– Да, Уильям, – говорит Ниема, указывая на него.

– Сколько людей жило на земле до тумана?

– Не счесть, – отвечает она. – Мы поддерживаем численность населения на нашем острове на уровне ста двадцати двух человек, потому что на большее нам не хватит ни земли, ни воды, но ресурсы человечества намного превосходили наши. Миллионы людей рождались каждый день в городах, каждый из которых был больше этого острова.

Дети удивленно воркуют, их воображение разыгралось.

Поднимается еще одна рука. Ниема кивает маленькой девочке.

– А почему они ссорились?

– Причина всегда находилась, – отвечает старейшина. – Разные общества, разные боги или цвет кожи, а иногда борьба шла так долго, что мы забывали, как ее остановить. Кто-то имел то, что было нужно нам, или мы думали, что кто-то хочет причинить нам вред. Были и циничные причины – например, наши лидеры могли думать, что война поможет им продлить свою власть.

– Но разве…

– Мы поднимаем руку, когда хотим что-то сказать, – перебивает Ниема мальчика.

Он поднимает руку, и выговор повисает в воздухе.

– Почему их не остановила Аби?

– Увы, тогда ее у нас просто не было, – говорит Ниема. – Каждый из нас был один на один со своими мыслями, и некому было заботиться о нас, некому было нам помочь. Но ты прав. Если бы с нами была Аби, ничего этого не случилось бы. Она удержала бы нас от худшего.

Ниема настойчиво повторяет эти слова, а дети пытаются представить себе, как выглядел бы сейчас их мир, если бы человечество смогло передать свою совесть кому-то другому. Поднимается еще одна рука.

– Да, Шерко?

– А когда Адиль вернется домой? – неожиданно спрашивает он. – Моя мама очень скучает по нему.

Ученики напрягаются, испуганные гневом, от которого на щеках Ниемы вспыхивают красные пятна.

– Адиль напал на меня, – отвечает она, беря себя в руки.

– Я знаю, но ведь Аби всегда советует нам прощать, – резонно замечает ребенок. – Адиля давно нет дома. Ты еще не простила его?

Мальчик смотрит на нее круглыми невинными глазами, его вопросы просты и бесхитростны. Гнев Ниемы испаряется, как туман под лучами солнца.

– Я стараюсь, – говорит она, проводя рукой по шраму на предплечье. – Твой прадед был агрессивным. Мы в деревне этого не терпим. Понимаешь?

– Нет, – признается Шерко.

– Вот и хорошо, – говорит Ниема с нежностью. – К сожалению, я живу на свете намного дольше тебя и за это время приобрела немало вредных привычек. Например, мне не так просто прощать, как тебе, но я стараюсь стать лучше.

Заметив в дверях Сета, Ниема поднимает один палец – значит, через минуту закончит.

Сет отходит в тень и, скрестив на груди руки, ждет, когда дети выбегут поиграть на солнце. Следом за ними выходит Ниема.

– Вернусь через час, – кричит она детям, когда те исчезают в направлении двора для прогулок.

– Как прошел урок? – спрашивает Сет.

– Кто-нибудь из них всегда делает что-то такое, что меня удивляет, – говорит она, собирая свои длинные седые волосы в пучок и закалывая их карандашом.

Сет видит, что Ниема устала. Ее воспаленные глаза обведены темными кругами, в каждом движении чувствуется непривычная тяжесть. Впервые в жизни ему кажется, что на нее давит возраст, вся эта вереница невидимых лет позади. Эмори права. Ниему что-то тревожит.