Последние ратники. Бросок волка
Шрифт:
Когда Ромей, сунув подарок запазуху, припустил навстречу сече, Яков понял, что больше степняк не обернётся.
Именно в этот миг он вспомнил о той посылке, что оставил ему в хате Никодим. «Аварийный протокол». С наставлением использовать только в самом крайнем случае. Когда надежды не будет уже совсем. Он бросился в дом, трясущимися руками сунул ключ в замочную скважину, сорвал дужку и рванул крышку ящика вверх.
И тут же нервно выдохнул.
«Рояль в кустах тут не поможет. Нужно что-то потяжелее», — гласила надпись на развёрнутом внутри здоровенном куске какого-то пергамента. На другой стороне беглым мелким почерком было выведено подобие инструкции. Сводилась она к тому, что этот ящик
«Дальше догадаешься сам. Только держи как можно крепче», — завершалось донельзя непонятное напутствие.
С тоской глянув на моток верёвки, подаренный для спасения Ромеем, Яков отбросил его в угол и схватился за ящик. Все эти люди сейчас пошли на смерть. Да, пусть на самом деле умерли они уже давно. Не это важно. Они без раздумий готовы были отдать самое дорогое, что у них было — жизни. Так неужели он не сделает для них такую малость, как применит этот таинственный аварийный протокол для их спасения?
Ящик оказался совершенно неподъёмен, но в основании — о, чудо — вдруг обнаружились маленькие колёсики. С их помощью он и выволок этот гроб на воздух.
Дождь стрел иссяк. Было видно, что главный момент битвы перенёсся на нижнюю стену дохлой заставы. Редкий заслон русичей вот-вот готово было снести скопившееся перед ним норманнское половодье.
«Ну уж нет!»
Ещё раз перечитав инструкцию, Яков дёрнул за нужный рычаг и на всякий случай отошёл в сторону.
В ящике заработали механизмы, заскрипели и застучали невидимые шестерёнки и приводы. С медленным лязганьем, словно трансформер из старого фильма, из разрозненных, но выложенных в исключительно строгом порядке деталей начал формироваться единый механизм. Его составляющие с металлическим стуком и щелчками вставали на свои места. Ровно до тех пор, пока не образовали из себя окончательную конструкцию.
Ею оказался здоровенный, тускло отсвечивающий смазкой и хищно уставившийся в сторону битвы станковый пулемёт.
«Дальше догадаешься сам. Только держи как можно крепче».
Яков снова подумал о верёвке и спасительной близости леса. Но потом вспомнил о горящих в лесном домишке людях. И о тех, что умерли той ночью при штурме крепоти. И о тех, что умирали сейчас. Хроме, Ромее, Котле и даже Молчане. Почему Никодим не использовал это последнее средство сам, да в начале битвы, почему приказал сделать это Яшке и куда вообще делся этот жулик, аналитик сказать как обычно не мог.
Зато знал он одно. Сегодня, сейчас именно он прекратит всю эту кровавую заваруху. Пусть даже и способом, от которого ему самому становилось не по себе.
«Только держи как можно крепче».
Он шагнул к «станку», глянул в прорезь прицела, что есть сил стиснул зубы и ручки пулемёта, вдохнул и выдохнул… и надавил на спусковой рычаг.
Над битвой, заглушая весь её гвалт и лязг, раскатился частый басовитый грохот. Уши мгновенно заложило, кулаки отбило силой отдачи, под ноги густо сыпанули дымящиеся стреляные гильзы. Но останавливаться от и не подумал.
Станок для массового убийства бился и гремел, пули, часть, из которых оказались трассирующими, расчерчивали целые переулки в построениях нордов. Их тела рвало, швыряло и подбрасывало. Русичи на прясле тут же бросились вниз, уже не думая об обороне хлипкого частокола. Да и не требовались больше их усилия.
С воем, не менее диким, чем тот, с которым они бросались на укрепления русов, норды кинулись обратно к воде. И без того неважно сбитый их строй превратился в безвольную мешанину.
Разметав ошалелых викингов на подступах к заставе, Яков развернул станину в сторону реки и залил свинцом тонущий в дыму берег. Мир для него словно перестал существовать.
Остались в нём только перекрестье прицела, исходящий огнём пламегаситель и вырывающиеся из ствола горящие росчерки, крушащие всё на своём пути — и разваленные по берегу брёвна, и мечущихся меж ними и в воде людей, и исходящие брызгами рваной щепы корабли.Бегущие сотни нордов врезались в еще сохраняющий стройность собственный резервный полк, разорвали, смяли, перемешали его порядки и собственноручно сбросили в реку. В безумной давке викинги топили и убивали друг друга, стараясь добраться до спасительных бортов. Драккаров, многие из которых для плавания были уже не пригодны. С таких набившиеся в них викинги спешили перебраться на соседние, целые и даже способные отчалить. Но несколько из них оказались перегружены до такой степени, что перевернулись, либо медленно начали погружаться в воду, едва судно достигло середины реки.
Сколько точно это длилось, точно Яков сказать не мог.
В себя пришёл тогда лишь, когда осознал: боёк стучит вхолостую. То ли заклинило пулемёт, то ли кончились патроны.
И только тогда берег Мегры сотряс дикий, нечеловеческий рев десятков глоток русов, празднующих не столько свою нежданную победу, сколько избавление от неминуемой гибели.
Эпилог
В воздухе сладко пахло свежей стружкой и древесной смолой. На холме стучали топоры плотников, взвизгивали пилы и размеренно шуршали рубанки. Слышался задорный переклич мастеровых, ставящих на месте бывшей хаты старосты крепость. С высокими стенами и еще более высокими вежами. Место это незащищенным впредь держать было нельзя. Мальчишки с ведрами, наполненными опилом, таскали его, высыпая на тропу, ведущую от хуторка к крепости. Глубокий ров, с заостренными кольями по всему дну и наполненный водой из Мегры по специально отрытому рукаву, был уже почти готов. Как и длинный причал, растянувший свой дощатый настил на десять-пятнадцать саженей. Рядом рубили еще два.
На ленивых волнах реки по обеим сторонам пристани покачивались две лодьи. На обеих уже вовсю ставили паруса, по сходням закатывали какие-то бочки и заносили сундуки с ларями. Судя по раздававшимся командам, струги вот-вот собирались отчаливать.
— Господари Ладоги сильно струхнули, когда показались идущие обратно корабли нордов. Очень злых нордов. И предпочли от них откупиться. Купцу война на собственном пороге без надобности. Это не других в нее, как в дерьмо, окунать. В знак мира и доброй воли викинги поснимали с носов своих драккаров головы драконов, а заодно — и с плечей Тормунда Волчий След. Последнюю и вовсе оставили новгородцам в подарок.
Молчан Ратиборыч умолк, переводя дух после долгого своего рассказа. Князь хмурился и на проходящих мимо и в пояс кланяющихся людей внимания не обращал, уставившись куда-то на речную ширь.
— Парнишка…ну, тот, который с Хромом был, думаешь, они его с собой захватили? — подал он, наконец, голос, переводя взгляд на Котла. На том сверкала новая броня, и если бы не рука, висящая на перевязи, да перемотанная чистой тряпицей голова, дружинника по дороговизне его лат вполне можно было бы принять за боярина.
— Скорее всего, да, — заметно осунувшись, ответил здоровяк. — После битвы его не нашли ни среди раненых, ни среди убитых. Как в воду канул. Только одно остается — заговорщики его с собой за какой-то своей проклятой надобностью забрали.
Князь молчал. Не открывали ртов и Молчан с Котлом.
— Как Хром с Перстнем?
— Да что с ними станется? — проворчал Молчан. — Уже даже подниматься с коек начали. Но… многих других уж нет.
— Знаю, — угрюмо процедил Святослав. — Я это змеиное посольство, что в моем же детинце приютил, повелел обратно отправить.