Последние ритуалы

Маттиас взял фотографию, хладнокровно на нее посмотрел и передал Торе со словами:

— Довольно неприятно.

Неприятно… Не то слово! Тора смотрела на молодого человека, которого по семейным фотографиям знала живым Гаральдом Гунтлибом и который теперь лежал на полу в неестественной позе. В досье нечеткие черно-белые копии выглядели не страшнее картинок из детского телевизионного шоу по сравнению с тем, что открылось ей сейчас. Рука Гаральда, поднятая и согнутая в локте, как будто указывала в потолок. Ее ничто не удерживало и не подпирало. Было совершенно ясно, что на фотографии — труп: лицо раздулось и опухло, странный цвет кожи отнюдь не является результатом того, что снимок плохо проработан. Больше всего напрягали его глаза, или, точнее, глазницы. Тора быстро отдала фотографию.

— Очевидно, тело к чему-то прислонили, и рука застыла в этой позиции. Разумеется, вы в курсе, что убийство совершили не в коридоре. Труп выпал из комнаты для ксерокса, когда в понедельник утром один из преподавателей открыл дверь. Судя по его рассказу, тело там спрятали. Оно или само привалилось к двери, или же убийца так и задумал и специально к ней прислонил. Дверь открывается наружу, это на фотографии тоже видно.

Маттиас внимательно разглядывал изображение, не проронив ни слова. Тора не захотела смотреть еще раз.

— Но вы так и не сказали, когда примерно он умер. — Маттиас вернул ему фотографию.

— Да-да, простите, — сказал патологоанатом, склонившись над бумагами. Найдя, что искал, он выпрямился. — С учетом содержимого желудка и скорости всасывания амфетамина расчетное время смерти где-то между часом и половиной второго ночи воскресенья. — Он оторвался от бумаг и объяснил подробнее: — Известно, что около девяти он ел пиццу, а перед уходом с вечеринки, приблизительно в одиннадцать тридцать, принял амфетамин. — Он достал еще одну фотографию и передал Маттиасу. — Усвоенная пицца прекрасно задокументирована.

Маттиас рассматривал снимок с безучастным лицом. Потом взглянул на Тору и улыбнулся второй раз за утро.

— Мечта, а не пицца…

Тора посмотрела на содержимое желудка Гаральда. Вряд ли она скоро закажет пиццу. Стараясь не терять самообладания, она вернула фотографию Маттиасу.

— Анализы сделали в институте фармакологии, их копию вы найдете в результатах аутопсии. Еще в желудке нашли наполовину переваренные таблетки экстази, но мы не знаем, когда он их употребил, поэтому для определения времени смерти они бесполезны.

— Хорошо, — сказал Маттиас.

Доктор продолжил:

— Кроме того, вскрытие показало, что через несколько часов после смерти тело перемещали. Это видно по синякам, которые формируются в нижних частях тела, как только прекращается кровоснабжение. Когда это происходит, кровь под воздействием силы притяжения начинает скапливаться. Как лужи. Мы заметили синяки в несообразных местах, а именно: на спине, ягодицах, икрах, но также на подошвах ступней, пальцах и подбородке. Места формирования были менее отчетливы. Это говорит о том, что тело сначала лежало на спине, а какое-то время спустя его поставили вертикально. Что тело перенесли, можно определить и по его обуви — на ней видны стертости. Некий нарушитель покоя мертвых тащил Гаральда за подмышки, а ноги волоклись. Для чего — можно только предполагать. Наиболее подходящее объяснение: убийца задушил Гаральда в своем собственном доме, но сразу избавиться от тела ему не удалось — возможно, из-за интоксикации. Почему он решил перенести тело в здание факультета — вопрос интересный, но не единственный, над которым придется поломать голову, занимаясь этим делом.

— А как насчет глаз? — спросил Маттиас.

— Глаза… — Доктор выдержал паузу. — Еще одна неразгаданная тайна. Семье Гунтлиб, кстати, известно, что их вынули уже после смерти, и, думаю, это может послужить им некоторым утешением. А вот зачем… Откуда мне знать?

— А как в принципе у мертвеца можно вытащить глаза? — поинтересовалась Тора, тут же пожалев, что спросила.

— Способов масса, — оживился доктор. — Скорее всего наш убийца использовал гладкий и ровный инструмент. Все приметы, вернее, их отсутствие, указывают на это, — произнес он и стал искать среди фотографий.

Тора поспешила его остановить.

— Мы вам абсолютно верим, спасибо. Этих фотографий достаточно.

Маттиас ухмыльнулся. Он был явно доволен, что она не выдержала, особенно после их пикировки в коридоре. Тора разозлилась и решила показать ему, из чего сделана.

— В начале разговора вы сказали, что аутопсия была необычная и странная. Что вы имели в виду?

Доктор подался вперед и просиял. Он явно ждал этого момента.

— Уж не знаю, насколько близки вы были с убитым, и, может быть, вас это не удивит… — Он взял несколько заранее отложенных в сторону фотографий и разложил их на столе перед Торой и Маттиасом. — Я имел в виду это.

Тора некоторое время разглядывала снимки, а когда в конце концов сообразила, что именно на них изображено, содрогнулась.

— Ваша реакция вполне понятна, — посочувствовал ей патологоанатом. — Гаральд Гунтлиб, очевидно, практиковал модификацию тела, как это называется в тех странах, где зародилась тенденция. Сначала мы подумали, что у него врожденная аномалия языка, но затем по рубцам поняли, что он сделал это недавно. И должен сказать, это вам не железки в языках у социальных извращенцев.

Тора смотрела на одну тошнотворную фотографию за другой, пока ее саму не затошнило.

— Прошу прощения, — пробормотала она сквозь стиснутые зубы и выбежала за дверь. Выскакивая в коридор, она услышала, как Маттиас сказал с притворным удивлением:

— Надо же, а ведь мать двоих детей.

Глава 7

В кафе Интерцентра было всего несколько человек. Тора предложила выпить кофе здесь, где можно спокойно разговаривать, не заботясь, услышит ли их кто-нибудь за соседним столиком. Они в одиночестве сидели в дальнем углу. Перед ними на украшенном мозаикой столике лежала желтая папка с материалами вскрытия.

— От кофе тебе полегчает, — сочувственно сказал Маттиас, глядя на дверь, за которой только что скрылась официантка, принявшая заказ.

— Я в норме, — огрызнулась Тора.

Она сказала правду — тошнота прошла. Выйдя из кабинета патологоанатома, она отыскала туалет и ополоснула лицо холодной водой. С ней такое уже бывало. Когда ее бывший муж только изучал медицину, он всюду разбрасывал свои учебники, причем оставлял их раскрытыми, и Торе становилось нехорошо, если она на них натыкалась. Впрочем, картинки в тех книжках даже близко нельзя сравнить с жутью, увиденной сегодня, — наверное, потому, что иллюстрации в учебниках все-таки обезличенные.

— Не знаю, что на меня нашло, — чуть мягче заметила Тора. — Надеюсь, доктор не обиделся.

— Фотографии не особо приятные, — произнес Маттиас. — Большинство людей отреагировали бы так же. А о докторе не беспокойся. Я сказал ему, что ты только-только оправилась от острого пищевого расстройства и все еще чувствуешь себя не очень хорошо.

Тора благодарно кивнула.

— Но что, черт возьми, это было?

— Когда ты ушла, мы их еще раз пересмотрели, очень подробно. Гаральд, похоже, испробовал все виды обезображивания тела. По словам доктора, самому старому уже несколько лет, но есть и такие, что сделаны всего пару месяцев назад.