Последний барьер

Мои раны больше не кровоточили — спасибо моей аномальной начинке, пекущейся о здоровье своего носителя, — но еще болели так, что прямо спасу нет. А порванный рот, кроме боли, вызывал вдобавок проблемы со слюной, устранить которые я смог, лишь когда заклеил дырку в щеке кусочком пластыря.

— Ничего, прорвемся! — попытался утешить нас Мерлин, держа в каждом кулаке по «батарейке». Над баррикадой безостановочно свистели пули, но это продолжала стрелять отступившая на безопасное расстояние пехота. Ее пора было бы уже поддержать ботам, но их пулеметы почему-то до сих пор молчали. — Судите сами: за время, что мы тут бузим, сюда могли стянуться все силы, какие были в этот час на полигоне. И что мы видим?

— Ублюдков не становится больше, — ответил я, выглядывая из-за укрытия, дабы удостовериться, не желает ли какой-нибудь «гарант» побыть моей мишенью. Таковых, к сожалению, не обнаружилось. Похоже, за последние пять минут они здорово поумнели. — А те ублюдки, какие остались, что-то не горят желанием перегруппировываться. Создается впечатление, будто они решили больше не рисковать, а окопались, чтобы заблокировать нас здесь.

— Совершенно верно, — подтвердил Семен. — Или большинство «гарантов» шляется по Зоне, и потому их тут так мало. Или же их здешний контингент был гораздо малочисленней, чем мы предполагали. И теперь, когда мы задали им трепку, у них остались силы только на то, чтобы взять нас измором.

— Умник ведь может призвать с поверхности Гордиев, — высказал я самый страшный для нас вариант развития дальнейших событий.

— Он мог это сделать, когда мы еще были наверху, — кивнул Мерлин, после чего, наоборот, помотал головой. — Но если мы устроим войну с мигрантами в лабораториях, там камня на камне не останется. Думаю, и этот-то разгром… — Он указал на баррикаду и лифты. — Талерман своей охране вряд ли простит. Вот почему нам нужно поскорее прорываться в глубь лабораторного уровня. Во-о-он по тому коридору.

Семен указал на дверь, которая, согласно схеме, вела в восточное крыло десятого яруса. Там же, если верить чутью Мерлина — а не верить ему у меня не было ни малейших оснований, — он обнаружил следы «Лототрона».

— У тебя есть мысль, как нам отсюда убраться? — полюбопытствовал я.

— Есть, — обнадежил меня благодетель. — Дай мне пять-шесть минут, чтобы восстановить силы, и тогда убедишься, на какие чудеса я еще способен. Да и Георгию надо немного очухаться, прежде чем снова в драку кидаться… Как ты там, Черный Джордж?

— Жрать охота, — отозвался скрипящий зубами от боли Дюймовый. — И пива бы выпить. Но сначала — оторвать кое-кому башку! Достал меня конкретно этот ваш Умник! Погодите, вот только на ноги встану, вы еще посмотрите, как он у меня запоет!

— Нет уж, приятель, первым он запоет у меня, — ухмыльнулся Мерлин и, похлопав себя по протезам, добавил: — Мне Умник задолжал гораздо больше, чем тебе, так что не обессудь… Ладно, слушайте сюда. Объясняю план дальнейших действий. Перво-наперво пересечем холл и вторгнемся в коридор. Удержать круговой телекинетический барьер трудно, но, полагаю, секунд на десять-пятнадцать я вам его обеспечу. Затем надо будет очистить проход от ботов…

Пожарский не договорил, поскольку в этот момент автоматные очереди и удары бьющих в баррикаду пуль перекрыл громкий голос, раздавшийся, очевидно, из скрытых в потолке динамиков:

— Достаточно! А ну прекратите этот бедлам! Слышите?! Я ко всем обращаюсь! Хватит войны! Я объявляю перемирие! Немедленно!..

Требование звучало по-русски, но оперативники «G. O. D. S.» его поняли и подчинились. Выстрелы стихли, и в холле воцарилась тишина. Было лишь слышно, как потрескивает изрешеченный пулями гранит да кое-где отваливаются от стен разбитые облицовочные панели.

— Премного благодарен! — вновь донеслось из потолочных громкоговорителей. — И впредь попрошу всех вас воздерживаться от варварства, если нет на то крайней необходимости!.. А теперь хотелось бы спросить у господ нарушителей, которые совершенно не похожи на военных: кто вы вообще такие, и что вам здесь нужно?

Свистунов отвлекся от наложения Жорику автоматического ранозаживляющего бандажа, глянул на потолок, затем — на нас и, уверенно кивнув, молвил:

— Узнаю этот голос… Что ж, дамы и господа, познакомьтесь: до нас снизошел сам Давид Эдуардович Талерман. И если вы намерены уважить его просьбу и прекратить стрельбу, стало быть, прошу любить и жаловать…

Глава 10

Ознакомившись с «прейскурантом» Трюфеля, я возразил ему, что даже если мы проникнем в сердце «Альтитуды» и захватим лабораторию Умника, сомнительно, что сам он угодит к нам в руки. Слишком скользким типом был Талерман, развернувший в Зоне активную деятельность и при этом остающийся известным лишь узкому кругу здешних обитателей. Едва он поймет, что его жизнь под угрозой, как тут же скроется от нас в неизвестном направлении. Тем более что лабиринты полигона, которые даже Умник и его люди вряд ли контролировали целиком, всячески ему в этом поспособствовали бы.

Однако каково же было наше удивление, когда в итоге мы не только встретились с этим типом, но нам даже не пришлось за ним перед этим гоняться!

Без какого-либо принуждения, исключительно по собственной воле Давид явился к нам в разгромленный холл после того, как мы тоже согласились прекратить огонь. Со стороны Умника это выглядело невероятно, учитывая, сколько здесь собралось его ярых недоброжелателей. И тем не менее факт оставался фактом. Призывая к перемирию, он предоставил нам гарантию того, что его намерения честны. Или по крайней мере дал понять, что у него есть компромиссное предложение, как можно урегулировать наш конфликт. Которое, чем черт не шутит, возможно, даже устроит нас.

То, что перед нами настоящий Умник, а не его двойник или проецируемая нам в мозг мнемотехническая галлюцинация, сумел подтвердить Мерлин. Он, как и мы, тоже не видел раньше Талермана вживую. Но их долгое заочное общение в утробе Жнеца, где Семен побывал в качестве пленника, позволило ему опознать негодяя по каким-то специфическим ментальным особенностям, уловимым лишь «жженым».

— Ба, да здесь, оказывается, сплошь знакомые мне лица! — воскликнул Давид Эдуардович, когда стрельба и пыль улеглись и он наконец-то сумел разглядеть нас при помощи скрытых в холле видеокамер. — Пожалуй, это многое объясняет! Хотя кого я ожидал здесь рано или поздно увидеть, то только не вас. Честное слово, мне искренне жаль, что наша сегодняшняя встреча началась с такой жестокой бойни! Узнай я сразу, кто проник на полигон, поверьте, никогда не допустил бы подобного. Посему предлагаю считать наш конфликт недоразумением, возникшим вследствие недостатка информации. Вы проникли сюда, не поставив нас об этом в известность, и мы, естественно, не могли не разозлиться. Но теперь, когда все встало на свои места, я призываю вас забыть о насилии. Готов доказать вам, что говорю совершенно искренне!

И доказал, что так оно и есть.

Ни на грош не поверив этим заверениям, мы продолжали отсиживаться за баррикадой, когда из коридора, куда планировал вторгнуться Мерлин, вышел человек. Один, без сопровождающих и охраны. Вел он себя на удивление спокойно, не нервничал и не злился. Сразу же, как только он тут объявился, «гаранты» за колоннами оживились и двинулись было к нему, но он повелительным жестом велел им оставаться на месте. После чего прошел еще немного, встал точно напротив нашего убежища, поднял руки и неторопливо повернулся вокруг своей оси, демонстрируя, что не принес с собой никакого оружия.