Последний бой
Шрифт:
Наверное, через час родители были уже в отделении. Оплатили всё, что положено, усадили Николая в старенькую «Волгу».
Мать, автор всех этих событий, виновато сидела на задних креслах.
– Ну, жених, рассказывай, – отец строго, но мирно смотрел на сына.
На свадьбу к Сергею собрался почти весь Аэроклуб. Через шесть месяцев у Миланы родилась дочь. Сергей стеснялся радоваться этому событию. Машину, чтобы забирать Милану из роддома, прислал преподаватель кафедры «Судебная медицина».
Полёты в Сторожевом выровняли отношения с Сергеем.
Люцифер. Пьеса
Действующие лица:
Брежнев Леонид
Шейнин Лев Романович, Начальник следственного отдела Прокуратуры СССР
Вышинский Андрей Януарьевич, Генеральный Прокурор СССР
Суслов Михаил Андреевич, Член политбюро ЦК КПСС
Каин, Сын Евы
Люцифер, Дьявол
Зал заседаний членов Политбюро. Длинный стол, обтянутый зелёным сукном, по краю стола полированная широкая планка карельской берёзы. За председательским столом в стене две двери. На стене портреты Сталина и Ленина. Приглашённые собираются. Места не расписаны – каждый стремится сесть ближе к председателю. Сели. Суслов, Вышинский, напротив – Шейнин. Каин постоял и тоже сел у дальней стороны стола.
– Вы бы постояли, молодой человек, – Вышинский поправил очки, дёрнул короткими усами и пристально посмотрел на Каина.
– Сидите, сидите, Каин. Недемократично как-то, Андрей Януарьевич, – не поднимая головы, сказал Суслов.
Каин, не зная, кого слушать, остался стоять.
Дверь в задней стене широко, но тихо распахнулась, вошёл Леонид Ильич. На нём тяжёлый светло-серый костюм. Две Звезды Героя золотом блестят на пиджаке.
– Здравствуйте, товарищи, – Брежнев поздоровался и грузно сел в председательское кресло. Он знал повестку сегодняшнего совещания, поэтому Каина он узнал сразу, – а он что как неприкаянный стоит? – пошутил Брежнев.
– Присядьте, Каин, присядьте, – сказал Суслов.
– Приглашённые собрались, товарищ Генеральный Секретарь, – Суслов близоруко осмотрел присутствующих, – нет только Люцифера.
– Он всегда здесь, больше скажу – он в нас, – Брежнев поправил очки на столе. – Начинайте, Лев Романович.
– По сути, нашим следственным отделом были изучены уже существующие документы. Место преступления (скажем, «место трагедии») мы не осматривали. По материалам, изложенным в разделе Бытие, глава 4, зафиксировано, что Каин, старший сын Евы, позвал Авеля, брата своего, в пустыню к жертвенному столу, «и принесли они в дар Господу каждый своё: Авель – ягнят-первородок, Каин плоды полей своих. Бог принял дар только Авеля». Каин, по документам «Бытия», рассердился на несправедливость и убил брата, за что сразу же был наказан изгнанием и вечным скитанием на земле.
Главным в доказательной базе содеянного, – продолжал Шейнин, – это признание самого Каина. Других подтверждающих фактов нет. Правда, дополнительно отмечу, что никого других, кроме Каина, там не было и, как я понимаю, быть не могло. Адам и Ева – родители Каина – были дома. Дочь – Ада, сестра Каина и Авеля и, к тому же жена Авеля, готовила вечернюю трапезу. Так что в поле они были вдвоём.
– Товарищ Генеральный Секретарь, – на переносице Вышинского собрались складки, – он, не он – вопросов быть не может. Каин убил брата. И признание, и мотив – всё это, а это главное, есть. Сейчас, я думаю, вопрос должен стоять следующий, достаточное ли наказание за содеянное. Товарищи, члены Комиссии, посудите сами – брат убивает брата. Какой социальный пример! А прецедент безнаказанности братоубийству.
– Да, сколько их полегло в гражданскую, тоже брат на брата.
– Не путайте, Михаил Андреевич, там завоевания революции на кону было, – Брежнев ещё раз потрогал свои очки. – Продолжайте, Андрей Януарьевич, – Брежневу тяжело давалось произношение отчества Вышинского, но называть его Генеральным прокурором не хотелось.
– Учитывая вышеизложенное,
товарищи члены комиссии, предлагаю назначить высшую меру социальной защиты.Каин, безучастно сидевший за столом, вдруг улыбнулся краешками глаз. Нет, даже не улыбнулся, а какая-то выразительная удовлетворённость мелькнула на его лице. Брата он ненавидел пуще прежнего, ненавидел людей и смертельно устал от этого. Жизнь отшельником на земле Нод, на востоке от Эдема, была просто невыносима. Никакой родительской радости не принесло и рождение сына Еноха. Единственное, что его отвлекало от дурных мыслей, – это строительство города, который Каин назвал именем сына своего – Енох.
Каин не знал, что такое «высшая мера социальной защиты», но душою чувствовал – это конец невыносимых мучений. Вот почему лицо Каина накрыло блаженство.
Шейнин, неотрывно наблюдавший за ним, успел это заметить.
– Так. Товарищи члены комиссии, найти изъян в выступлении Генерального прокурора нельзя. Только прошу вас обратить внимание на тот факт, что Каин рос, по сути, без родительского воспитания. Мы вот напрасно не пригласили Макаренко или Ушинского, – Суслов прижал карандашом какое-то слово на листе перед собой, будто боялся, что оно куда-то исчезнет, – думаю, что они тоже бы отметили это. А ещё это пагубное влияние Люцифера, – Суслов ещё раз осмотрел членов комиссии.
Тяжёлая штора закрытого окна вдруг парусом надулось, будто что-то большое и мягкое влетело через пуленепробиваемое стекло. В зале раздался голос, негромкий, но удивительно ясный, чистый. Звуки, слова спускались со всех стен, потолка, поднимались с пола:
– Позвольте не согласиться с вами, – Люцифер стоял за спиной Каина, положив ему руки на плечи, опустив грязного цвета крылья. – Никакого пагубного влияния не было. Да, мы часто и помногу разговаривали о несправедливости слов Божьих, о невозможности познать истину, следуя заветам Господним. Но подстрекать к убийству – помилуйте. Можете спросить у господина Байрона – он подробно описал мои беседы с Каином во время наших полётов по звёздной Галактике.
– Ты, сатанинское отродье, – Шейнин по привычке локтем левой руки нащупал кобуру. Пустая. Пистолет сдал при входе. – Прямо ангел небесный.
– Так оно и есть. Вы, Лев Романович, абсолютно правы. Только вот рода у меня нет – я Сатана, первый и единственный. И ангел я, это действительно, низвергнутый с небес. Не сошлись с Богом, как у вас говорят, по политическим мотивам. Но людям на земле я сатанинским началом, знаменем дерзости не был. Сами тянулись ко мне. Вот у вас на стене висят мои ученики. Межи не проведёшь – где кончаюсь я, и начинаются они. Храмы Божьи разрушили – ну это, как бы, моё учение. Но попов в подвалах стрелять – это самостоятельная работа.
Портрет Сталина качнулся, затем выпрямился:
– Не заседание комиссии, а какой-то пионерский кружок. Где Лаврентий? Ты, Люцифер, нас с собой равняешь. Время-то какое было?
– Для грехов и добродетели, Иосиф, время не меняется. Оно вообще не меняется, оно постоянно. Вот Каин подтвердит: мы Галактику облетели, а вернулись – вода ещё продолжала стекать из опрокинутого кувшина.
– Скажи, Люцифер, ведь творить зло затратнее, чем добро, Косыгин бы сказал, что инвестиций душевных больше требуется, – Суслов был доволен, что помянул товарища по партии.
– Понятия добра и зла философские.
Открылась главная дверь, вошёл фельдъегерь в чине полковника.
Фельдъегерь:
– Извините, товарищи, из МИДа передали, очевидно, Суслову. Сказали, что уже неделю у двери стоят.
Полковник протянул свёрток крайнему. Люцифер взял свёрток.
– Да, Михаил Андреевич, это вам. Калоши. Вы их на прошлой неделе забыли у двери. Громыко приказал к ним охрану приставить, – Люцифер протянул свёрток через весь стол.
– Спасибо, полковник, свободны.