Последний час рыцарей

На закате последнего дня июля в Английский форт пустили стрелу с письмом, на котором стояла печать султана. Послание немедленно отнесли Великому магистру Л’Илль-Адану, который пригласил в тот вечер всех рыцарей в сад своего дворца. Великий магистр сам зачитал письмо вслух. В нем говорилось: «Несмотря на то что я три раза увещевал Вас сдаться, я так и не получил разумного ответа. Поэтому я, Султан Сулейман, завтра утром на рассвете начну военные действия».

Свернув письмо, Великий магистр сказал:

— Мы снова встретим врага так, как подобает ордену Святого Иоанна.

Это означало, что все рыцари, облачившись с головы до пят в броню, выстроятся утром на крепостных стенах и будут поджидать врага.

Сулейман тоже наслаждался проявлениями достойного поведения и тем самым напоминал благородных иоаннитов. Обе стороны проявляли рыцарский дух, когда это было удобно, и незамедлительно отказывались от него, если это было неудобно.

Начало осады

Первого августа, как и предупреждал султан, началась осада Родоса. Первые залпы, сделанные скорее для проверки пушек, чем с более серьезными целями, были направлены на итальянские стены, а затем по очереди на провансальский, английский и арагонский участки. С противоположной стороны в лучах утреннего солнца на крепостных стенах, сверкая серебром, выстроились шестьсот рыцарей, полностью облаченных в доспехи. Броня иоаннитов слегка различалась в зависимости от достатка семьи. Однако всех рыцарей объединял белый крест на красном поле, украшающий их нагрудники и плащи. Наконечники копий блестели на солнце. Над каждой «нацией» развевался ее флаг. Великий магистр Л’Илль-Адан неподвижно стоял на самом верху арагонской стены, словно бог-хранитель, окутанный облаком дыма от пушечных выстрелов, а за ним, словно в противовес шатру султана, развевалось знамя ордена Святого Иоанна.

Это зрелище, казалось, подорвало отвагу некоторых турецких солдат. Рыцарь, одетый с головы до ног в стальную броню, оказывал большее психологическое давление на врага, нежели простой солдат. Орден, выстроившийся на крепостных стенах, показался турецким солдатам гораздо больше, чем просто шестьсот человек.

Облаченные в доспехи рыцари были настоящим воплощением Средневековья, но они могли проявить всю свою мощь и мобильность только на поле битвы, где можно передвигаться верхом на коне. Сражаясь на стенах, они мог ли проявить свое мастерство лишь наполовину. Однако их вид действовал на врагов устрашающе. Несомненно, этим храбрым рыцарям было нелегко стоять, не шелохнувшись, посреди дыма и пушечных залпов, но турецкая артиллерия еще не пристрелялась, поэтому жертв пока практически не было. Только много дыма.

В результате перестройки крепостные стены Родоса стали толще, но не выше. Таким образом, и защищающиеся, и атакующие находились по обе стороны глубокого и широкого рва примерно на одной высоте. Рыцари стояли немного выше; эта разница была тщательно рассчитана.

Внешний край стен был на той же самой высоте, что и насыпь, но по мере приближения к внутреннему краю стены постепенно становились выше. Со стороны казалось, что стены имели небольшой наклон. Это уменьшало силу прямого попадания пушечного ядра почти наполовину. И главная крепостная стена, и внешняя, обращенная к врагу, имели легкий наклон по отношению к основанию.

В те времена и из мортир, и из пушек стреляли округлыми камнями. Поэтому степень разрушения зависела от силы удара. Так что если защитники крепости могли ее уменьшить, пушки им были не так страшны.

К тому же на Родосе те места, куда вероятнее всего должны были попасть пушечные ядра, например, ров или внутренняя часть крепостных стен, были покрыты слоями мягкой земли. И тяжелые каменные снаряды просто впечатывались в насыпь, а вместо осколков поднималось облако пыли.

Если стены были очень высокими и тянулись на большое расстояние, как в Константинополе, артиллерист мог обычно добиться точного попадания. А на Родосе, где тяжелые огнестрельные орудия были примерно на той же высоте, что и мишени, единственный урон, который можно было ожидать, зависел от веса ядер. Это помогло уменьшить страх защитников крепости перед хваленой турецкой артиллерией. Простой народ, солдаты-наемники и рыцари — именно в такой очередности — почувствовали, как их настроение поднялось. Жизнь в городе была столь оживленной, что, казалось, люди забыли, что город в осаде, и даже дети стали верить, что смогут пережить эту угрозу.

Случай, произошедший через несколько дней, только укрепил их дух. Турецкая флотилия под командованием Курдуглу отвечала за блокаду с моря, однако попытки захватить форт Святого Николая, возвышавшийся между двумя гаванями, закончились неудачей. Сорок лет назад форт был главной мишенью турок; на этот раз битва шла на суше, а единственной задачей флота было поддерживать осаду. Однако пока существовал этот форт, полная блокада обеих гаваней была невозможна. Как только двадцать пять французских рыцарей и пятьдесят солдат, защищавшие форт, замечали турецкий корабль, они стреляли из пушек. Маленькие деревянные корабли турок от прямого попадания разваливались на части. Не имея опыта в морском деле, завоеватели пытались обойтись непрочными суденышками.

Даже когда им удавалось избежать пушечных ядер, им все равно приходилось опасаться горящих стрел защитников крепости. Турецким морякам еще предстояло научиться маневрировать, чтобы оставаться вне досягаемости. Кроме того, они не могли бросить якорь, так как воды вне гавани были довольно глубокими. К тому же летом мистраль дул особенно сильно. В результате небольшой оплошности турок ветром прибило к гавани. Один из кораблей врезался в заграждение и был захвачен. Рыцари допросили экипаж и добыли ценные сведения.

Вражескому флоту не удалось удержать блокаду, несмотря на то что он состоял из трехсот кораблей, но нельзя сказать, что турки понапрасну тратили время на море. Большинство судов почти каждый день курсировало между Родосом и Мармарисом. Они доставляли провиант для стотысячной армии. Хотя питание в турецкой армии пользовалось дурной славой, сытно накормить сто тысяч ртов уже само по себе было подвигом. Жителям острова приходилось ввозить пшеницу даже в мирное время. Родосцы разводили овец, но пастухи нашли убежище в городе. А те, кто жил в отдаленных местах, были заранее предупреждены орденом и укрылись в горах. К тому же все колодцы и ручьи вокруг крепости были засыпаны, чтобы враг не смог воспользоваться ими. Турецкой армии ничего не оставалось, как только доставлять провиант по морю.

Однако Сулейман, казалось, предвидел это. Если турецким кораблям удавалось добраться до Мармариса, все, начиная от воды, муки, баранины и кончая порохом и пушечными ядрами, было готово к погрузке. На пополнение запасов тратилось очень мало времени.

Сулейман предпочел отправлять корабли за пятьдесят километров по морю, нежели рассредоточивать своих солдат по горам в поисках воды и пшеницы. Встречный ветер по дороге в Мармарис не препятствовал продвижению судов. А попутный ветер на обратном пути помогал добраться до Родоса даже кораблям, груженным пушечными ядрами. Пополняя запасы с собственной территории, а не ожидая повиновения от местных крестьян, двадцативосьмилетний султан проявил умение трезво мыслить.

Руководители ордена не предусмотрели такой возможности. Они ожидали, что турки будут пополнять запасы продовольствия на Родосе, как это было в 1480 году. И рыцари думали, что если им удастся сдерживать турок достаточно долго, у тех кончатся запасы. Тогда вспыхнут болезни, и врагу не останется ничего, кроме как прекратить осаду и отступить. Но, принимая во внимание план Сулеймана, такой исход был невозможен. Напротив, чем дольше будет тянуться осада, тем больше страданий выпадет на долю защитников крепости.