Последний дар жреца

Снова — дружные крики одобрения.

— В таком случае визирь позволит мне применить силу! — пригрозил сиплый голос.

— Только попробуй, несчастный писец!¹⁶ А если переломаешь нам руки, сам будешь расписывать залы!

В толпе засмеялись, и последний довод, похоже, попал в точку. Писец ничего не ответил, только зашагал яростно в направлении двери: Сэм увидел, как мелькнул на фоне синего неба его профиль. Мальчик поспешил укрыться в одной из темных комнат, а силуэт снаружи тем временем возмущенно жестикулировал.

— Раз ты такой умный, Пенеб, объясни мне, почему вы не доделали гробницу Сетни?

— Мы уже почти закончили, но нам не хватило красок, и ты это прекрасно знаешь. Похоже, сам-то ты не слишком усердно работаешь.

— Это ведь усыпальница жреца, а не сына фараона. Не надо было с ней так долго возиться!

Говорящие спускались по лестнице, и теперь Сэм слышал их еще отчетливее.

— Сетни был лучшим жрецом Амона¹⁷ на памяти не одного поколения! Он достоин и в смерти тех же почета и славы, какими пользовался при жизни.

— То есть ты, Пенеб, полагаешь, что способен судить, чего достоин или чего не достоин жрец? И что тебе решать, сколько времени следует уделять строительству его усыпальницы?

Шаги были уже совсем близко, и от факелов в коридоре стало почти так же светло, как снаружи.

— Если я не ошибаюсь, писец, его сын щедро заплатил тебе за нашу работу... Тебе и всему управлению гробниц!

— Расходы управления тебя не касаются, Пенеб. Советую не сердить меня и других людей из нашего ведомства. Твоим людям лучше позаботиться о том, чтобы...

Внезапно факелы осветили комнату, в которой укрывался Сэмюел. На него уставились два чёрных глаза. Человек с бритым черепом, одетый в одну лишь набедренную повязку, держал в руке хлыст.

— А ЭТО?! — во всё горло заорал писец. — ЭТО ЕЩЕ ЧТО ТАКОЕ?

Сэм не успел открыть рта, как получил мощный удар хлыстом по ляжке.

— Воришка в усыпальнице, за которую отвечаешь ты, Пенеб!

Вж-жик! Во второй раз хлыст ударил так больно, что мальчик вскрикнул и упал на колени. Писец разошелся не на шутку.

— О да, теперь я расскажу визирю, как ты заботишься о гробнице Сетни! Любой грабитель или мелкий жулик может...

Хлыст взметнулся в воздух в третий раз, но Пенеб остановил руку писца.

— Немедленно прекрати! Если хочешь на ком-то выместить гнев, вымещай на мне!

Мужчины стояли друг против друга, готовые схватиться врукопашную. Лицо писца исказила злоба.

— Может, ты объяснишь мне, Пенеб, что делает этот чужак на твоей стройке?

Пенеб не моргнув глазом ответил:

— Это мой племянник. Он здесь, чтобы обучиться моему мастерству. И поверь мне: если ты его еще хоть раз тронешь...

Они смерили друг друга уничтожающими взглядами, после чего писец развернулся и зашагал прочь, расталкивая любопытствующих, столпившихся на пороге.

— Визирь с вас глаз не спускает! — прогремел он на ходу. — Со всего вашего левого отряда! Не забывайте про это!

Он ушел, и повисла тяжелая тишина. Собравшиеся рассматривали Сэма, не зная, что и думать. Наконец один из них произнес с улыбкой:

— Что же ты, Пенеб, не приветствуешь своего племянника?

Несколько человек зааплодировали, и Пенеб помог Сэму подняться на ноги. Затем начальник отряда раздал работникам поручения и повел Сэма в комнату при входе, где сам занимался фреской. Не говоря ни слова, он знаком велел ему сесть и как ни в чём не бывало принялся за работу при свете масляных ламп. С помощью острого резца и деревянного молотка он вырезал фигуры, предварительно нарисованные на стене по тщательно расчерченной гигантской сетке. Четыре пятых рисунка были уже вырезаны, и он заканчивал человека в натуральную величину, принимавшего подарок от бога с головой цапли — или какой-то другой птицы с длинным загнутым клювом. Сэм изнывал от жары и к тому же не смел пошевелиться — отхлестанные бедра горели огнем. Он только зачарованно наблюдал за тем, как выходят из-под искусных рук мастера то складки ткани, то изгиб локтя...

Прошло не меньше трех часов, прежде чем Пенеб наконец заговорил с Сэмом, вырвав того из легкой дремоты:

— Ты поставил меня в затруднительное положение, мой мальчик. Писец велит стражникам присматривать за нами. Все, кто попадает внутрь гробниц, обязаны хранить в секрете всё, что здесь происходит, и, если ты исчезнешь, мне придется за это отвечать. Нужно, чтобы ты на некоторое время остался со мной, иначе они догадаются, что я соврал. А писец только и ждет, как бы меня подловить.

На мгновение Пенеб прервался, чтобы довершить человеческий глаз, а потом продолжил:

— Это — Сетни, верховный жрец Амона. Он умер два месяца назад. Бальзамировщики скоро закончат свою работу, и мумию поместят в саркофаг. Надеюсь, ты явился не для того, чтобы пробраться в его гробницу и разграбить ее...

Впервые за целый день он повернулся к Сэму.

— Ты в бегах, да? Тебя били и плохо кормили? Я перевидал множество рабов вроде тебя — ребятишек, с которыми дурно обходились хозяева. Богатым не насладиться вкусом своего богатства, если вокруг не будет бедноты! Тьфу!

Он с презрением плюнул и набросился на изображение подарка, который держал в руках бог с головой цапли. Время от времени он сверялся с листами папируса, на которых был нарисован каждый элемент фрески.

— Как твое имя, мальчик?

— Сэм, — произнес Сэмюел с каким-то ему самому незнакомым акцентом.

— Сем? Ну что ж, Сем... Раз уж ты всё равно здесь, поучись моему делу. Резец следует держать мягко и всегда точно знать, куда перенесешь его в следующую секунду. Глаз должен не только видеть то место, по которому бьешь, но и предугадывать эффект, который произведет удар. Вот смотри, как, например, тут...

Несколько мастерских движений — и на камне вспыхнул солнечный диск.

— Задача резчика — дарить вечную жизнь форме, которую он вырезает, понимаешь? А художники — те создают жизнь цветами, красками.

Говоря всё это, он, к изумлению Сэма, вырезал на стене нечто вроде закругленного кверху столба и в центре этого столба изобразил солнце с шестью лучами. Образ был упрощенный, но в нем безошибочно угадывался Камень... Фреска рассказывала о Камне и о том, каким образом жрец Сетни его получил!