Последний дар жреца

Сэмюел уселся перед счетной доской и постарался устроиться слегка под углом, чтобы незаметно пользоваться телефоном. Первый этап пройден.

— Энцо — это мой пылемянник. Он хорошо сычитает, но медыленно, как черепаха! А у меня гыла-за уже не те, что дывадцать лет назад, нужен помощник. Есыли бы мне тут кажыдый день помогал кыто-то вроде тебя...

Он понизил голос и тихо спросил у Сэма, чтобы другие не слышали:

— Сыколько ты хочешь, мальчик?

— Ну, вообще-то... — начал Сэм. — Мне нужна особенная монета. С отверстием посередине. У вас такая есть?

Бартоломео почесал в затылке: мальчик был явно непрост. Он нагнулся к своему ящику и немного порылся в его содержимом.

— По-моему, такую мне давал торыговец мехом. Хороший был день, но потом я локыти себе кусал — никыто не хочет монеты из Веныгрии или отыкуда-то там еще — какие-то очень далекие края.

Он издали показал Сэму два металлических кружочка, тусклых и желтоватого оттенка — может, медных? Размера они определенно были подходящего, но главное — в середине у обоих было отверстие. Да!

— Если станешь работать как сыледует, они обе твои, мальчик!

Сэмюел задрожал от счастья: он всё рассчитал правильно! Монеты действительно оказались у менялы! Еще немного математических упражнений, и...

В эту секунду к ним приблизился новый клиент, который держал в руке кожаный кошелек. Он вытряхнул содержимое кошелька на стол.

— У меня для тебя тысяча флоринов, Бартоломео, — бросил он. — Дай мне за них хорошую цену, да поскорее, пока суконная лавка не закрылась!

Сотня умножений, столько же делений, десятки сложений и вычитаний плюс несколько случаев извлечения процентов — госпожа Кьюберт могла бы им гордиться: Сэмюел никогда еще с таким энтузиазмом не занимался математикой! Раз или два у него возникали небольшие затруднения — особенно с толстяком из Страсбурга, — но Бартоломео оказался терпелив и объяснил ему, что и Рим строился не за один день. Точнее, «сытроился». Арифметические успехи Сэмюела даже собрали небольшую толпу любопытных, которые аплодировали скорости его ответов. Сэму определенно светила блестящая карьера «сычетовода» — по крайней мере, до тех пор, пока батарейка в телефоне не сядет. Однако со временем торговцы стали появляться всё реже, и скоро Бартоломео решил, что рабочий день можно заканчивать. Он предложил Сэму вернуться завтра, поманив его другими удивительными монетами — очевидно, теми, от которых планировал избавиться, — но Сэм отвечал уклончиво. Как только у него в руках оказались две монеты и он убедился в том, что по диаметру они более-менее соответствуют размеру солнца на Камне, он обратился к меняле с еще одним вопросом:

— Я бы хотел показать вам кое-какую бумагу, господин Бартоломео. Мне вручили ее, но я не всё здесь понял.

Он показал ему записку, которую обнаружил в секретном кармане Мельхиора. Бартоломео нацепил на нос очки и начал читать:

Именем Господа Бога, аминь. 7 января в Брюгге. Поручаю банкиру Гримальди выдать подателю сего 3 ливра и 12 су с моего счета начиная с 11 -го числа, в случае если я не отменю этого повеления и при условии должного исполнения поручения. Да пребудет с вами Господь.

— Это вексель, — сказал наконец Бартоломео.

— Вексель?

— Si. У того, кто его выписал, отыкрыт сычет у баныкира Гримальди, и тот, кому он дал этот вексель, может пойти и получить тыри ливыра и дывенадцать су начиная сы одиннадцатого чисыла.

— А податель — он кто?

— Так это же ты! Ведь ты подашь вексель, пыравильно?

— То есть вы хотите сказать, что, если я пойду к банкиру Гримальди, я смогу получить эту сумму?

— Si, но при адыном усыловии: шито тот, кыто выписал вексель, не объявился и не написал обыратного распоряжения и шито вы выполынили данное им поручение.

— Поручение?

— Ну конечно! Тут же указано в писиме: «при усыловии должного исполынения поручения». Баныкир заплылатит, только есыли поручение выполынено и есыли тот, кыто выписал вексель, не передумал. Есыли ты пылохо выполнил поручение, то человек, дававший расыпоряжение, сыкажет Гримальди тебе не пылатить. Разыве вы не так договаривались?

— Да-да, именно так. Просто я немного запутался.

— А шито ты должен был для него сыделать?

— Ну... кое-что подсчитать. Очень много всего подсчитать. Только я так и не понял, почему он решил мне заплатить таким вот письмом, а не нормальными монетами?

— Вексели тут очень даже распространены. Так можыно платить на расстоянии. Я пишу вексель в Риме, посылаю его тебе, и ты по нему получаешь деньги в Бырюгге. Таким обыразом деньги не путешествуют, путешествует только бумага. Так безопаснее.

— А этот банкир Гримальди, где его найти?

Бартоломео вытянул палец.

— Пырямо вон там!

Сэмюел поблагодарил его и пересек улицу, сжимая монеты в руке. Небольшой крюк — и домой... Пройдя метров тридцать, он остановился перед прилавком, на который указал ему Бартоломео. На прилавке были горой свалены толстые книги, и за ними прятался сухонький старичок.

— Что угодно молодому человеку? — спросил тот с натянутой улыбкой.

Сэмюел положил на стол вексель. Чем больше молчишь, тем меньше рискуешь нарваться на неприятности. Длинные пальцы, покрытые пятнами и морщинами, похожие на старый пергамент, вцепились в бумагу, и два недоверчивых глаза пробежались по письму. Когда старик увидел подпись, в его глазах блеснул интерес.

— А, так вы от господина Клугга, очень хорошо!

Сэм понятия не имел, кто такой господин Клугг, но это не помешало ему с уверенностью кивнуть в ответ. Однако, по мере того как старик внимательно изучал содержимое письма, лицо его мрачнело.

— Три ливра и двенадцать су, — проговорил он. — Да-да, прекрасно. Пойду принесу вам деньги.

Он поднялся со стула и направился к зданию банка у него за спиной.

— Никуда не уходите, — добавил он. — Сейчас я всё принесу.

Сэмюел увидел, как старик исчез за дверью, а потом возник темным силуэтом за одним из окон. Он махал руками так, будто созывал слуг. Рядом с ним возникло два других силуэта,,и он.стал раздавать какие-то распоряжения, указывая на окно. «Ой-ой, — подумал Сэм; — Это он про меня...» Может, господин Клугг предупредил банкира, что у него украли вексель? Если так, то Гримальди сообщит властям. А это было бы очень некстати — это вообще всегда очень некстати!

Не дожидаясь, пока кто-нибудь выбежит наружу и закричит «Держи вора!», Сэмюел пробрался среди столов в дальний угол площади и бросился бежать, надеясь скоро затеряться в толпе. Излишнее любопытство чуть не стоило ему слишком дорого!

Монеты не сработали... МОНЕТЫ НЕ СРАБОТАЛИ! Сэмюел вращал их и так и эдак, но Камень оставался неумолим. Они точно были подходящего размера, разве что края немного неровные. Но нет, ничего: ни малейшего признака нагревания, никакой дрожи. Камень стоял холодный и мертвый, как все прочие могильные плиты на кладбище! В ярости Сэм зашвырнул монеты в канаву. Он застрял в Брюгге!

Надо ли говорить, что вечер он провел в унынии. Изер поинтересовалась у него, как прошел этот долгий день, но Сэм отвечал только неясными намеками на то, что хорошо бы ему заработать денег. Что же касается Балтуса, то он буквально на месте не мог усидеть от волнения. Во-первых, с нетерпением ждал, как завтра представит на конкурс свою картину, а во-вторых, чувствовал, что вот-вот раскроет тайну Ван Эйка.

— Я уже почти преуспел, я это чувствую! Масло пока чересчур вязкое для того, чтобы смешивать его с пигментом, но еще немного опытов, и всё получится! Гильдия изберет меня своим главным мастером!