Последний день рождения

И с Богом у него всё ясно: в церкви, мол, учат всякой ерунде, вроде того, что молитвами, постом и покаянием можно спасти душу и придти к Богу. Чушь собачья! Отношения Бога и человека определены заранее, и церковь тут ни при чём - у Бога есть избранные и неизбранные, ничего и ничем изменить тут нельзя... А кто избранные, кому суждено спастись? А те, кто успешны в делах - вот они и есть избранные Богом, отмеченные благодатью. Не нищие или блаженные угодны Богу, а крепко стоящие на ногах деловые люди. Но для того, чтобы быть успешным, надо работать, работать и работать, - вот вам ответ нашим бездельникам!..

И смотрите, - где кальвинизм победил, там развитие быстро пошло вперёд: деловые успешные люди стали главными людьми, как и должно быть, и от этого выиграли все, даже бедняки и бездельники, потому что Кальвин учил жалеть и их, раз уж они прокляты Богом и помогать им материально, - ну, то есть заниматься благотворительностью.

А у нас что? Как было при царе Горохе, так и теперь; наша религия бездарная и отсталая, она смотрит назад, а не вперёд. А церковь, как глиста, высасывает соки из страны, - поглядите, сколько они всего себе построили, сколько всего под себя подмяли! Деньги к ним текут со всех сторон, а ведь всё это могло пойти в дело, в настоящее дело! Обряды, свечи, молитвы - всё денег стоит, и живут наши "духовные отцы" далеко не в скромности и разумной бережливости. О поведении и не говорю: какое там воздержание, там целый букет всевозможных удовольствий, вплоть до половых извращений...

– Будешь теперь сплетни повторять!
– раздраженно перебила его Ольга, давно порывавшаяся это сделать.
– Ты чего разошёлся?

– Сплетни?!
– Борис, прищурившись, посмотрел на неё.
– Рассказал бы я, какие это сплетни, да уж ладно, не за столом... В общем, вы правы, - обратился он к Александру Алексеевичу, - или мы избавимся от этой болезни навсегда, или нас сожрёт, как раковая опухоль.

***

Снова наступила неловкая пауза.

– Вот разошёлся, - повторила Ольга, прерывая тишину.
– Кто бы мог подумать, что ты такой оратор?..

– А вы знаете, что в Швейцарии, где раньше всего утвердился кальвинизм, самый большой процент самоубийств?
– сказал Гоша слегка заплетающимся языком.

– Ну и что?
– подозрительно спросил Борис.
– Вы это к чему?

– К тому, что человеку мало, наверное, одного материального благополучия, нужно что-то и для души, - ответил Гоша, улыбаясь пьяной доброй улыбкой.

– А может, у них всё слишком хорошо, - угрюмо заметил Александр

– Как это?
– удивилась Настя.
– Ты думаешь, самоубийством кончают от хорошей жизни?

– Я думаю, что в раю, если бы в него была допущена смерть, был бы невероятно большой процент самоубийств. Миром движут пороки, а не добродетель, пороки многообразны и живучи, а добродетель скучна и однообразна - она ведёт к совершенству, а совершенство и есть конец всему, - неохотно пояснил Александр.
– Знаете, когда была жива ваша мама, - он взглянул на Настю и Ольгу, - меня мучила мысль, что ей недолго жить на свете: уж слишком хороша она была во всём - тётя Аделаида называла её ангелом, такой она и была. Но в этом мире ангелы не живут...

– Как вы не любите земной мир, Александр Алексеевич!
– воскликнул Гоша с большим сожалением.
– Вы и людей не любите?

– Люди?
– Александр призадумался.
– Знаете, - сказал он затем, - Фрейд в конце жизни пришёл к безрадостным выводам насчёт будущего человечества. Животные инстинкты и агрессия - главные и неистребимые черты человека, писал Фрейд. Редко кому удаётся избавиться от них, поднявшись в своём "сверх-я" до высоких морально-этических норм, - большинство людей так и остаётся во власти этих примитивных животных инстинктов. Фрейд говорил, что обуздать это стадо диких животных, которые только внешне выглядят как люди, можно лишь насилием и кровью, но старик был гуманистом и не хотел даже думать об этом, поэтому никогда не брался за такой вопрос в своей теории.

– Вот как? Стадо диких животных? Так и сказал?
– переспросил Борис.
– Смело...
– добавил он и нехорошо рассмеялся.

– Но какие же выводы вы делаете, что ожидает нас дальше?
– заметно разомлевший Гоша попытался налить себе ещё рюмку, но Настя решительно забрала у него бутылку.

– Выводы? Какие же могут быть выводы?
– Александр взял бутылку у Насти, вылил остатки коньяка в стакан и выпил одним махом.
– Если я скажу, что надо прекратить рождение детей, вы, ведь, сочтёте меня сумасшедшим? А между тем, насколько лучше стала бы жизнь, если бы мы вдруг узнали, что детей больше не будет никогда ни у кого. Исчезли бы зависть и вражда, и войны сделались бессмысленными. Мы доживали бы свой век в довольстве и покое, не заботясь о дне завтрашнем; это была бы лебединая песня человечества, печальная, но прекрасная. И если человечеству всё равно суждено погибнуть, - а так и случится, рано или поздно, - то к чему длинная череда мучений и страданий? Не лучше было бы уже сейчас избавиться от проклятья деторождения и насладиться последними золотыми днями нашего существования?

– Боже мой, папа, что ты говоришь!
– ужаснулась Настя.
– Господи, такого я от тебя ещё не слышала!

– Да уж, ты сегодня в самом деле в мрачном настроении, - поддержала её Ольга.

Александр усмехнулся:

– Тётушка прочла нам стихотворение Лермонтова, но обрубила на середине, а там есть продолжение:

...Когда же через шумный град

Я пробираюсь торопливо,

То старцы детям говорят

С улыбкою самолюбивой:

"Смотрите: вот пример для вас!

Он горд был, не ужился с нами:

Глупец, хотел уверить нас,

Что бог гласит его устами!

Смотрите ж, дети, на него:

Как он угрюм, и худ, и бледен!

Смотрите, как он наг и беден,

Как презирают все его!".

– Ну да, слышали мы все эти стенания!
– грубо сказал Борис.
– А я думаю, что нам надо самим устраивать свою жизнь, - и ни где-нибудь, а в своей стране. А вы, - что же вы не уедете отсюда, если всё здесь так плохо? Сейчас многие уезжают.

– Корни - великая вещь, и родина - не пустой звук. Человек должен жить на одном месте, от рождения до смерти, а не носиться по миру, как неприкаянный, - устало ответил Александр.
– Да и где найдёшь покой? Разве что в каком-нибудь пустынном месте, где нет никого, - он невольно посмотрел на картину с северным пейзажем.

– И всё же, Александр Алексеевич, хороших людей больше, чем плохих. Надо быть лишь чуточку внимательнее, чуточку добрее к людям, чтобы убедиться в этом, - проговорил Гоша, улыбаясь всё той же пьяной добродушной улыбкой.

– Желаю вам не разувериться в этом, - сказал Александр.

***

Опять наступило молчание.

Ольга взглянула на часы.

– Нам пора, мы обратно на дачу... За руль я сяду, ты выпил, - обратилась она к Борису.

– Без проблем, - ответил он, тяжёло поднимаясь с места.

– Антон! Антон!
– позвала Ольга.
– Иди, попрощайся с дедушкой, мы уезжаем.

Тётя Аделаида и Антон вышли из другой комнаты.

– Попрощайся с дедушкой, мы уезжаем, - повторила Ольга.