Последний день в... Париже

Я улыбнулась, чмокнув записку, напоминая себе безнадежно влюбленную дурочку. Сонно зевая, пошла в душ. Каждое движение отзывалось легкой болью – тело напоминало о физиологии, размерах и о том, что иногда страсть имеет свои последствия. Я чувствовала легкое жжение между ног, нежная кожа натерлась – пусть это и не критично, но весьма ощутимо.

В ванной я взглянула в зеркало, и в отражении увидела не только свою усталую улыбку, но и следы прошедшей ночи – легкие покраснения и следы зубов и два больших засоса, о которых я сама же и попросила вчера.

С глупой улыбкой, я принимала душ, не особенно желая смывать с себя запах Алекса на коже. Состояние поистине пришибленное. В этом было что-то поэтичное: приятная боль и сладкие воспоминания о ночи переплелись в едином потоке эмоций.

На кухне я включила кофемашину, надеясь, что горячий бодрящий напиток вернет мне ясность мысли.

Я достала телефон и отправила сообщение в общий чат с подругами:

Селезнева: У меня день до вечера свободен, может пересечемся?

Будущая Самойлова: Мы в Пантеоне, потом пойдем на блошиный рынок, купить сувениров. Ты с нами?

Селезнева: О! Я за! Подъеду туда.

Кристина ничего не написала текстом, прислала лишь картинку с Томом из мультика, который лежит в гамаке. И знак вопроса.

Селезнева: Нет, Крис, я не звезданулась.

Ланг: Ты же понимаешь, что я не отстану от тебя с вопросами?

Будущая Самойлова: Ой, все! Как так вышло, что отношения есть у одной меня, а секс есть у всех, кроме меня?

Ланг: Детка, ты еще замуж не вышла ;)

Селезнева: И детей нет!

Будущая Самойлова: У нас будет все по-другому.

Ланг: Ха-ха! Ты слышала, Эйнштейн?! Анекдот дня. Напомни мне поднять бокал за ее семейный секс через пять лет. Не чокаясь.

Селезнева: Да, ладно, не жести. Может, у них все нормально будет.

Ланг: О, еще одна наивная! Буэээ.

Крис вышла из чата.

Я потягивала кофе, ощущая, что он не приносит желаемой бодрости. В отчаянии я схватила пульт и включила ТВ. На экране показывали «Холостяка,» и как раз тот выпуск с Алексом.

Чувства любопытства и ревности затопили меня. На экране мелькали последние эпизоды, где две финалистки сражались за сердце холостяка. Сам Алекс был моложе, менее накачанный, без тату, волосы очень коротко стриженные. Он часто и заметно заикался, но это вызывало умиление. Хотелось обнять его и зацеловать, так очаровательно он стеснялся своего недостатка.

– Бедненький, – прошептала я, улавливая каждое слово его интервью.

– Хорошее решение. Лучше пересмотреть моменты позора своего мужчины, чтобы знать с чем будешь иметь дело в будущем…

За спиной проворчал голос с хрипотцой, и я вздрогнула. На кухне появилась Мария Леонидовна в шелковой пижаме, маской для сна на лбу и взлохмаченными волосами.

– Позора? – я замялась, не зная, куда деваться от ее харизмы, заполняющей все пространство кухни.

Она выглядела так, будто всю ночь вспоминала молодость, делая заплывы в бассейне с шампанским и, похоже, только им не ограничилась. Но при этом, она все равно вела себя так, словно шла на коронацию. Мне бы ее способность.

– А ты не знаешь, чем закончился сезон?

Я покачала головой. Просмотрев не больше получаса передачи, трудно составить мнение, но, похоже, Алекс наделал шума в этом шоу.

– Он перепортил больше половины девочек, повлюблял их в себя, а потом не выбрал ни одну и ушел в закат! – взмахнула руками женщина и села за стол, взявшись за голову и метнув взгляд на кофемашину.

Не дожидаясь просьбы, я приготовила ей кофе, Полезла за чашкой в верхнюю секцию, приподнимаясь на носочки. Ну, кто делает кухню такой высокой? Хотя, учитывая рост и размеры Алекса, все логично…

– Ты, случайно, балетом не занималась, девочка? – с живым интересом спросила Мария Леонидовна.

– Да, в детстве… – Но как она это поняла, лишь взглянув на мои ступни?

– Ноги балерин, – промолвила она с достоинством, отведя ногу и приподняв штанину пижамы, – всегда видны. Я посвятила двадцать лет этому искусству. Поищи: Мария Петренко, семидесятые. Мы продвигали русский балет, продолжая дело Дягилева.

Я погуглила ее имя и была поражена, разглядывая фотографии.

– Ух ты! – воскликнула я, подавая ей кофе и садясь рядом, чтобы вместе посмотреть запись ее сольного выступления. Присев, я едва заметно вскрикнула от легкой боли, отголоска вчерашней ночи. Опасаясь, что она заметит мою реакцию, сосредоточилась на экране телефона. – Вы потрясающая, Мария Леонидовна!

Я запустила запись, погрузившись в экран с искренним восхищением и комментируя моменты, которые особенно впечатляли. Понимая, как устроена эта «кухня», мне действительно было о чем сказать; эта женщина была звездой своего времени. Я и так это понимала по тому, как она себя вела. Но увидев доказательства, прониклась к ней еще более глубоким уважением.

– Еще кофе? – предложила я, плененная встречей с настоящей легендой русского балета.

– Посмотри на меня, девочка, – укоризненно промолвила она, – какой тут кофе? Весь вечер шампанское пила, не помня себя. Загляни в закрома Александра и принеси старой женщине что-нибудь игристое или хотя бы пенное…

Я уже обожала эту женщину!

Отыскала в мини-баре у Алекса бутылку шампанского, кажется, той же марки, что приносили в клубе. Интересно, знает ли его бабушка о его «бизнесе» вне семьи?

Долго старалась справиться с пробкой, пока Мария Леонидовна не отобрала бутылку, ворча, и ловко срезала пробку ножом. Пробка с характерным щелчком вылетела из бутылки.

– Бери себе бокал, девочка, – повелительным тоном сказала она и сама искусно налила напиток без миллиметра пены. – Наконец-то хоть кто-то приятный составил мне компанию в этом чертовом городе!

Мы выбрались на крышу, устроились на шезлонгах, пили и общались. Мария Леонидовна попросила включить телевизор над баром, тот же канал, где показывали «Холостяка».

– Моя любимая серия, последняя, где он посылает нахер всех этих вертихвосток! – изящным жестом она взмахнула рукой, вызвав у меня приступ смеха. Не ожидала таких слов от нее. – Вымотали пацана до изнеможения!

– Зачем же он туда пошел?

Я искренне недоумевала. Молодой мужчина выглядел статно, но интервью давались ему с трудом.