Последний довод королей

Ищейка заставил себя улыбнуться.

— Очень любезно с их стороны принести нам оружие.

— Да. Но они заскучают, если у нас закончатся стрелы.

Тул засмеялся и хлопнул Ищейку по спине сильнее, чем обычно, так что зубы щелкнули.

— Мы отлично поработали! Ты отлично поработал! Мы ведь все еще живы?

— Да, кое-кто из нас.

Ищейка взглянул на тело воина, погибшего на башне. Он был пожилой, почти седой. Топорно сделанная стрела дикаря застряла у него в горле. Вот уж не повезло — поймать стрелу в такой дождливый день. Но в бою не угадаешь, повезет тебе или нет. Ищейка мрачно глянул на долину, над которой сгущались сумерки.

— Куда же запропастились чертовы союзники?

Наконец дождь прекратился. Теперь их радовали даже такие простые вещи, как дымящийся костер после промозглой сырости. Будешь благодарным за любую малость, когда каждая минута может оказаться последней.

Логен сидел один рядом со своим костерком и неторопливо тер правую ладонь. Она ныла, розовая и натруженная. Он так долго сжимал грубоватую рукоятку меча Делателя, что стер кожу около суставов. Вся голова была в синяках и ссадинах. Порез на ноге тоже болел, но ходить не слишком мешал. Все могло закончиться гораздо хуже. Они похоронили более шестидесяти человек, клали их по дюжине в канаву, как и предсказывал Круммох. Более шестидесяти человек вернулись в грязь, вдвое больше были ранены, многие — тяжело.

У большого костра слышался голос Доу, который рассказывал, как он проткнул одному дикарю яйца. Раскатисто смеялся Тул. Логен едва ли чувствовал себя частью их команды. Возможно, он никогда и не был с ними заодно, а просто сражался вместе с ними или против них. Он сберег их жизни без особой причины. Они люто ненавидели его, но вынуждены были идти за ним. Он мог считать их друзьями не больше, чем Трясучку. Может быть, Ищейка был его единственным верным другом во всем Земном круге, но даже в его глазах Логен время от времени видел прежнее сомнение, прежний страх. Он спрашивал себя, жив ли этот страх до сих пор, когда Ищейка приблизился к нему в темноте.

— Как по-твоему, они придут сегодня ночью? — спросил он.

— Он начнет наступление в темноте, рано или поздно, — ответил Логен. — Но я думаю, он еще подождет и нас еще немного потреплют.

— Ты полагаешь, нас можно потрепать еще больше?

— Скоро узнаем. — Логен поморщился, выпрямляя ноги, скованные болью. — Да уж, мы предполагали, что будет полегче.

Ищейка усмехнулся. Не засмеялся, нет. Просто дал понять Логену, что он услышал.

— Память имеет магическую силу. Ты помнишь Карлеон?

— Конечно, помню.

Логен взглянул на обрубок пальца, а затем сжал кулак, чтобы рука выглядела обычной.

— Странно, но теперь кажется, что тогда все было просто. Понятно, с кем сражаешься и для чего. Не скажу, что это сильно меня беспокоило.

— А меня беспокоило, — произнес Ищейка.

— Правда? Ты мог бы высказаться.

— А тебе хотелось это услышать?

— Нет. Наверное, нет.

Они посидели минуту в молчании.

— Как по-твоему, мы выстоим? — спросил Ищейка.

— Возможно, если Союз появится завтра или через день.

— А ты думаешь, они появятся?

— Может быть. Будем надеяться.

— Надежда не означает, что это произойдет.

— Обычно даже наоборот. Но каждый день, когда мы остались живы, это наш шанс. Может быть, на этот раз все сработает.

Ищейка хмуро смотрел на пляшущие языки пламени.

— Слишком много этих «может быть».

— На то и война.

— Кто бы мог подумать, что мы будет надеяться на то, что кучка южан решит за нас наши проблемы?

— Я считаю, надо использовать то, что есть. Мы должны смотреть правде в глаза.

— Смотреть правде в глаза, да. По-твоему, мы справимся?

Логен задумался на некоторое время.

— Может быть.

Сапоги захлюпали по размокшей земле. Трясучка тихо подошел к огню. На его раненой голове была серая повязка, мокрые слипшиеся волосы свисали поверх нее.

— Вождь, — произнес он.

Ищейка улыбнулся, встал и хлопнул его по плечу.

— Молодец, Трясучка. Хорошо поработали сегодня. Я рад, что ты выжил. Мы все рады. — Он бросил долгий взгляд на Логена. — Все. Я попробую немного поспать. Увидимся, когда они заявятся снова. Вполне вероятно, что это будет скоро.

Он скрылся в темноте, а Трясучка и Логен остались у костра, глядя друг на друга.

Возможно, Логену стоило придвинуть руку к ножу, следить за движениями Трясучки и все такое. Но он слишком устал и был измучен болью. Он просто сидел и смотрел. Трясучка поджал губы, присел на корточки у костра напротив Логена. Он двигался медленно, с явным неудовольствием, точно ему предстояло проглотить что-то отвратительное на вкус, но выбора у него не было.

— Будь я на твоем месте, — проговорил он после паузы, — я бы позволил этим тварям убить меня сегодня.

— Несколько лет назад, уверен, я бы так и сделал.

— Что изменилось?

Логен нахмурился, размышляя. Потом пожал плечами, которые пронзала боль.

— Я хочу стать лучше, чем был.

— Думаешь, этого достаточно?

— А что еще я могу сделать?

Трясучка мрачно смотрел на огонь.

— Я хотел сказать… — Он запнулся на мгновение, потом выпалил: — Спасибо тебе. Ты спас мне жизнь. Я знаю это.

Ему не доставляло никакого удовольствия все это говорить, и Логен прекрасно знал почему. Очень трудно отдать должное тому, кого ненавидишь. После этого трудно ненавидеть с прежней силой. Потерять врага порой тяжелее, чем потерять друга, если это давний враг.

Так что Логен лишь пожал плечами.

— Не стоит благодарить. Я сделал то, что надо делать для своей команды. Я должен тебе гораздо больше. Мне никогда не оплатить этот долг.

— Нет. Но мы вроде как начали заново.

Трясучка поднялся и сделал шаг, чтобы уйти. Потом он остановился и обернулся, языки пламени освещали его суровое лицо.

— Все не так просто. Человек не бывает только плох или только хорош. Даже ты. Или Бетод. Любой.

— Да. — Логен сел, глядя на танцующий огонь. — Да, это не так просто. У нас у всех свои причины быть такими, какие мы есть. И у хороших, и у плохих. Все зависит от того, с какой стороны ты находишься.

Прелестная пара

Один из бесчисленных лакеев Джезаля взобрался на приставную лестницу и с угрожающей точностью водрузил ему на голову корону, в которой ослепительно сверкал единственный бесценный большой алмаз. Лакей сдвинул корону вперед, потом назад. Ее край, отороченный мехом, щекотал кожу Джезаля. Потом слуга спустился, быстро убрал лестницу и стал оценивающе рассматривать плоды своих усилий. Вместе с ним смотрели с полдюжины его товарищей. Один вышел вперед, чтобы идеально расправить вышитый золотом рукав Джезаля. Другой поморщился и стряхнул пылинку с белоснежного королевского воротника.