Последний Герой. Том 5

— Это да, — задумался Коля. — Позвоню отцу, пусть подыщет толкового. Сейчас же можно онлайн, через планшет, хоть каждый день сеансы проходить.

Видимо, он думал ещё и о том, что онлайн никому не принесёт вреда.

— Ну, тоже мысль, — сказал я. — А пока отдыхай, кадри медсестёр, смотри боевики…

— Да я вон… в покер играю.

— Вон с этими? — усмехнулся я и кивнул на пустые койки соседей.

— Нет, конечно… Тоже через планшет.

— Ну ты даешь, — покачал я головой. — До чего жизнь дошла: и мозгоправы онлайн, и покер ненастоящий.

— Ну да, — ухмыльнулся Коля. — Зато деньги там настоящие крутятся.

— Сильно не увлекайся, — сказал я. — В органах, между прочим, не любят таких увлечений.

— Да знаю я. Где я — и где органы… Хотя, знаешь, — он вдруг посерьёзнел, — в последнее время я начал понимать, что значит работать в команде. Служба. Раньше — так, формальность, а теперь, прикинь, Макс, мне начинает нравиться моя работа. Всё благодаря тебе.

— Ну да, — улыбнулся я. — Только в больничку так часто еще бы не попадал.

— Ага, — кивнул Коля. — И зарплата бы ещё нормальная была. А то не всё же на деньги отца жить.

* * *

«ГАЗон» выкатывался из служебного гаража отдела. С виду — почти обычный грузовик: кабина на троих, массивный кузов, колёса с толстой резиной, словно созданные месить грязь и проглатывать выбоины на любой дороге. Но стоило подойти ближе, и становилось ясно: это не для логистики товара агрегат.

За металлическим бортом скрывался мир решёток и перегородок, холодного железа и жёстких лавок, прикрученных болтами к полу. Бронированная будка делилась на три отсека: небольшой караульный для конвоя и основной — для спецконтингента. А еще был «стакан» — отдельный отсек для одного арестанта.

Когда автозак остановился, дверь с лязгом отворилась, изнутри бил запах металла и пыли. Шаг в этот отсек был шагом в мир, где свободы больше не существовало, а дорога вела только туда, куда решают чужие приказы.

Двое сотрудников охранно-конвойной службы ОМВД по Заводскому району выводили арестованных по одному и грузили в «ГАЗон». В будке ждали ещё двое конвоиров, рассаживали пассажиров в основную «клетку». Всё происходило быстро: наручники, короткие команды, гулкий звон металла.

Последним вывели особого заключённого. В спортивном костюме и кроссовках, с профессорской бородкой и прямой осанкой, в наручниках, он выглядел нелепо среди урок и ментов. Это был Ландер.

Его поместили отдельно — как человека несудимого и ни разу не сидевшего. Особый отсек — место на одного, зашитое листами стали без всяких решеток. Вертикальный «гроб»: узкая короткая лавка вдоль стены, вентиляционные отверстия у пола, глазок в двери. Железо гулко отзывалось на каждый шаг.

Конвоиры сняли с него наручники и закрыли дверь. Замок щёлкнул, и в тесном отсеке остался только он и светодиодная лампа под потолком, разливавшая белый, больничный свет.

Так начиналась его дорога в область, в следственный изолятор.

Погрузка арестованных закончилась. В будке «ГАЗона» вместе с контингентом расположились двое конвоиров, вооружённые штатными макаровыми. Их работа простая и непростая одновременно — сидеть, смотреть, чтобы никто не вздумал дернуться.

Старший конвоя, седоусый лейтенант, сел впереди, на пассажирское место рядом с водителем. Мужик уже в возрасте, с морщинами у глаз, будто вечно прищурен. В голосе всегда слышалась хрипотца, в движениях сквозила неторопливая, немного усталая основательность. При нём был не только пистолет, но и автомат Калашникова — по инструкции полагалось для серьёзных случаев.

За рулём сидел старший прапорщик, тоже немолодой, с широкой грудью и крепкими руками, какие бывают только у тех, кто всю жизнь крутил баранку. У него табельный макаров тоже имелся на поясе, но главная его обязанность — машина и дорога.

Впереди автозака встал легковой «Форд» с синей полосой и проблесковыми маячками на крыше. Группа сопровождения на легковушке традиционно шла первой: автоматчик на переднем сиденье, водитель с пистолетом. Так положено, сопровождать, если этап шёл дальше пятидесяти километров, как сегодня.

Сирены заголосили в унисон, синие вспышки вырезали дорогу, отделили из потока машин. Колонна выкатила на проспект, вклинилась в плотное движение, и вся остальная река транспорта послушно остановилась, пропуская. По инструкции этап не имел права останавливаться: ни на красный свет, ни на «уступи дорогу». Единственное, что могло сбить этот ритм — непредвиденный шлагбаум железнодорожного переезда или авария.

* * *

Лейтенант поёрзал на сиденье, снял фуражку, провёл ладонью по седым усам и хмыкнул:

— Опять начальство с утра мозг вынесло. Мол, журнал не так заполнил… Крючкотворы хреновы.

Старший прапорщик, не отрывая глаз от дороги, усмехнулся:

— Да ты что, Саныч, первый день служишь? Начальство живёт в своём мире. Им важно, чтоб по бумаге сошлось. А что у нас тут руки в мазуте, нервы — в хлам, это их не касается.

— Ну, хоть машину нормальную дали, — продолжил лейтенант. — А то на старом «ГАЗоне» коробка хрустела, сцепление — как гиря. Спина уже отваливалась.

Машина шла по проспекту, синие огни маячков играли в стёклах.

— Я тут на днюху к другану ходил, — травил байку прапорщик, барабаня пальцами по рулю.

— Ну, — кивнул лейтенант, — и что?

— Мужик он, вроде, с головой, но голове у него хозяин — другое место. Думает не той головой, понял?

Лейтенант усмехнулся:

— Ну дык, классика. Без баб куда ж. Все беды от них и без них никак.

— Точно, — согласился прапорщик. — Короче, сидим мы с моей у них на его юбилее в гостях. Звонок ему на мобилу — типа, срочно на работу надо. Он там то ли завхоз на автобазе, то ли начальник склада. В общем, без него якобы всем труба.

— Ну-ну, — лейтенант поправил ус. — Большая шишка, выходит.

— Да какая шишка, — махнул рукой прапорщик. — Я ему говорю: «Слышь, братан, мы у тебя в гостях, а ты сваливаешь?» А он кепку на башку, куртку на плечи и слинял, мол, скоро буду, выпить не успеете. Жена его как завелась — сидит, тарелку вилкой скребёт, аж фарфор трещит. Глаза злые. И заявляет вдруг мне: «Федя, он к бабе ушёл? Скажи мне правду, ты ведь его друг».

— Вот оно как, — ухмыльнулся лейтенант.

— Ага. Я ей: «Ты что, Тамара, он же честный, как стёклышко». А она мне: «Да с Юлькой он, с соседкой нашей, переглядывается. Вот стопудово к ней рванул».