Последний император

Ху Сыюань и Чэнь Цзэншоу продолжали жить в Даляне. При каждом удобном случае они передавали мне свои доклады, в которых на все лады бранили Чжэн Сяосюя и Ло Чжэньюя.

Спустя два месяца после моего приезда в Люйшунь туда приехал и Чэнь Баошэнь. Чжэн Сяосюй к этому времени стал уже важным человеком в Квантунской армии, и чувствовалось, Ло Чжэньюй скоро отойдет на второй план.

И вот, когда уже приближался час полной победы, когда связи с Квантунской армией почти достигли желаемого апогея, в Даляне появляется наставник императора, авторитет которого намного превышает его собственный. Разумеется, это сразу его насторожило. Боясь, что его земляк может вызвать большой интерес у японцев, он срочно придумывает меры, как отделаться от Чэнь Баошэня. Поэтому последний пробыл в Люйшуне только двое суток и встретился со мною два раза. Чжэн Сяосюй под предлогом того, что японцы собираются проводить в гостинице совещание, отправил Чэнь Баошэня обратно.

В то же время тяньцзиньские и пекинские сторонники монархии, которые хотели стать чиновниками, приехали ко мне, но их всех задержали Чжэн Сяосюй и Амакасу. Даже великий князь Гун — Пу Вэй — не мог встретиться со мной. Не найдя в день моего рождения причин для отказа, они вынуждены были разрешить некоторым людям встретиться и поздравить меня. Среди них были Бао Си, Шан Яньин, Шэнь Цзисянь, Цзинь Чжо, Ван Цзиле, Чэнь Цзэншоу Юй Шань и другие. Впоследствии, после создания Маньчжоу-Го, все они стали большой и малой новой знатью.

В то время грызня и склоки были характерны не только для старых китайских сановников, подобную картину можно было наблюдать и в японской разведке.

Самой серьезной была борьба между Чжэн Сяосюем и Ло Чжэньюем, это был самый последний смертельный бой соперников, когда они пустили в ход все свои силы. Ло Чжэньюй использовал свои связи с Итагаки и Каеисуми и, когда Чжэн Сяосюй приехал на Северо-Восток, изолировал его. Это был его первый прием. Он хвастал своими заслугами в том, что первым предложил встречать императора на Северо-Востоке. Он был уверен, что если приберет меня к рукам и использует мое присутствие при переговорах с японцами, то обязательно добьется своей цели и получит главную должность. Но он с самого начала переговоров слишком настаивал на реставрации Цинской династии. Японию это не очень интересовало. Он, так же как и я, не понял, что планы реставрации не совпадают с японским планом, по которому народ Маньчжурии требует независимости и автономии. В это время Япония на международной арене находилась в полной изоляции. Она еще не могла устроить спектакль с марионетками, поэтому Квантунская армия не торопилась со своим решением. Ло Чжэньюй считал, что он уже изолировал Чжэн Сяосюя (что же касается остальных, то они тем более не имели возможности приблизиться ко мне, и никто из них не мог выступить в качестве моего делегата на переговорах с японцами), что он имеет полную возможность воспользоваться своим положением и стать единственным распорядителем и не спеша вести переговоры с японцами. Когда вопрос о том, восстанавливать ли великую династию Цин или создать новое государство, еще висел в воздухе, мы с Чжэн Сяосюем прибыли в Люйшунь. Такого Ло Чжэньюй не ожидал, так как это нарушило его план изоляции Чжэн Сяосюя. Квантунская армия пригласила на совещание Чжэн Сяосюя; Ло Чжэньюй ничего не знал о связях Чжэн Сяосюя с военным ведомством в Токио, а также не предполагал, что перед отъездом из Тяньцзиня Чжэн Сяосюй уже познакомился с Каеисуми.

Точно так же, как и в тот год, когда я покинул двор, Чжэн Сяосюй, который тогда быстро наладил с полковником Такэмото такие же тесные связи, какие были у Ло Чжэньюя, — Чжэн Сяосюй на этот раз быстро превратился в хорошего друга, привезенного Ло Чжэньюем Каеисуми. Каеисуми стал посредником между Чжэн Сяосюем и Квантунской армией.

Чжэн Сяосюй и его сын Чжэн Чуй после приезда в Инкоу и Далянь несколько раз вели доверительные беседы с Амакасу. Представители Квантунской армии поняли, что Чжэн Сяосюй и Чжэн Чуй намного энергичнее Ло Чжэньюя, которого мог удовлетворить лишь "халат высшего императорского сановника и ритуал земных поклонов перед императором".

Офицеры Квантунской армии были рады вести переговоры Через Чжэн Сяосюя. После того как последний в первый раз встретился с Итагаки в Люйшуне, он услышал, что Итагаки намечает сделать меня президентом Маньчжурско-Монгольской республики. Сначала он был удивлен таким оборотом дела, а затем, поняв, что японские военные круги решили не давать мне императорскую корону, сразу же изменил свое мнение. Он направил своего сына Чжэн Чуя связаться с Камаи, который был выбран из японских военных главным управляющим этой новой колонией. Чжэн Сяосюй просил передать Камаи свое мнение: о том, что если Япония считает название "императорское государство" не подходящим к новому государству и если его назначат главой будущего кабинета министров, он все уладит, уговорит императора дать согласие на звание главы и т. д. Упомяну вскользь, что захватить кресло премьера стремился не только Ло Чжэньюй, но и многие другие, в том числе Чжан Цзинхуэй, Цзан Шии, Си Ся. Последний несколько раз посылал ко мне человека с деньгами; всего он передал мне более 100 тысяч юаней, щрося при этом назначить его в будущем премьер-министром. Чжэн Сяосюй, конечно, очень волновался, поэтому он первый посшешил направить Чжэн Чуя к Камаи, чтобы сообщить тому свопо "цену". Камаи передал это предложение Хондзё и Итагаки. Затем Чжэн Сяосюй стал гостем генералитета Квантунской армии в Шэньяне. Так Чжэн Сяосюй заменил Ло Чжэньюя в переговорах с японцами.

Находясь в изоляции, я, разумеется, не имел возможности понять действительное положение вещей и видел совсем другое…

Наблюдения и разочарования

После приезда в город Люйшунь меня не покидало смутное беспокойство, вызванное не изоляцией и не блокадой, а тем, что я услышал от Каеисуми и других, а именно: что Квантунская армия даже не приступала к решению вопроса о строе нового государства.

Это волновало меня значительно больше, чем отсутствие торжественной встречи в порту. Последнее можно бьшо объяснить тем, что не успели подготовиться или еще не сообщили о моем прибытии, но что означали слова "государственный строй еще не определен"? Раз государственный строй еще не определен, зачем тогда Доихара пригласил меня на Северо-Восток?

Чжэн Сяосюй и Каеисуми разъяснили мне, что Доихара не обманывал. Квантунская армия действительно поддерживает реставрацию и хочет, чтобы я руководил великим планом. Однако поскольку дело прежде всего касается Маньчжурии, его следует согласовать с маньчжурами. Пока полной договоренности еще нет, поэтому они говорят, что вопрос не решен.

Теперь я уже не так легко, как в Танганцзы, верил этим людям. Но я не мог найти других, с кем бы можно было посоветоваться. Впервые я оказался один, без моего наставника и его советов, поэтому мне оставалось лишь прибегнуть к способу Шан Яньина — просить помощи у духов. Взяв книжку "Искусство предвидеть будущее", привезенную из Тяньцзиня, я начал гадать на монетах. Получилось не так уж плохо, и я терпеливо стал ждать своей судьбы, поддавшись советам Чжэнь Сяосюя и Ло Чжэньюя.

Так я прождал три месяца. Наконец на второй день после моего дня рождения, то есть 9 февраля 1932 года, пришло сообщение: Административный совет Северо-Востока принял решение учредить в Маньчжурии республику. Так называемый Административный совет Северо-Востока вновь начал свою деятельность 18 февраля. Руководителями этого совета стали капитулировавший Чжан Цзинхуэй, бывший начальник особого Харбинского района, председатель провинции Ляонин (к тому времени Фэн-тяньская провинция) Цзан Шии, представитель Хэйлунцзянской провинции Ма Чжаньшань и только что признанный новым членом этого комитета председатель провинции Гирин Си Ся. Председателем комитета был Чжан Цзинхуэй. 19 февраля этот член комитета по указке Итагаки принял решение о создании республики, а затем опубликовал "декларацию независимости".

Сообщение об этом напугало и возмутило не только Чжэн Сяосюя и Чжэн Чуя, но и всех остальных находившихся рядом со мной людей, в том числе и Ло Чжэньюя.

В то время я не думал о том, сколько гибло народу на Северо-Востоке и каким способом японцы станут осуществлять свое господство в этой колонии. Меня также не интересовало, сколько они направят солдат и какие полезные ископаемые будут добывать. Важнее всего для меня была реставрация и признание императором. Разве не для этого прибыл я сюда более чем за тысячу ли? Восьмидесятилетний Чэнь Баошэнь, приехавший на склоне своих лет в Люйшунь, много раз повторял мне:

— Не восстановив наследственный императорский трон, разве можно не чувствовать себя виноватым перед душами предков?

Я возненавидел Доихару и Итагаки всем сердцем. В тот день словно сумасшедший, я, бросив книгу "Искусство предвидеть будущее" на ковер, метался по гостиной бывшего великого князя Су и курил одну сигарету за другой. Я вспомнил Тихий сад и вдруг подумал, что если не стану императором, то уж лучше бы мне просто жить спокойной жизнью человека, устранившегося от дел. Продав часть драгоценностей и картин, я мог бы выехать за границу и жить там в свое удовольствие.

Я решил высказать эти внезапно пришедшие в голову мысли командованию Квантунской армии и, если оно не поддержит меня, сразу же возвратиться в Тяньцзинь. Ло Чжэньюй и Чжэн Сяосюй, с которыми я поделился своим планом, не имели ничего против. Ло Чжэньюй посоветовал мне сначала послать немного подарков Итагаки. Я выбрал несколько драгоценностей, которые привез из Тяньцзиня, и попросил Ло Чжэньюя переслать их Итагаки. Как раз в это время Итагаки позвонил Чжэн Сяосюю и пригласил его на совещание. Тогда я попросил Чэнь Цзэншоу записать мои доводы, объясняющие необходимость восстановления наследственной императорской власти, и вручил их Чжэн Сяосюю и Ло Чжэньюю, чтобы они передали их Итагаки. Я велел им решительно и четко объяснить мои намерения, изложенные в двенадцати пунктах (последние четыре пункта добавил Чэнь Цзэншоу):