Последний император

Через три месяца я поверил, что одержал победу. Было решено не образовывать партии, а учредить лишь Ассоциацию содействия в качестве организации, пропагандирующей правительство. Ассоциация должна была включать в себя все население, а вернее, всех мужчин, которым исполнилось двадцать лет. Женщины объединялись в Организацию женщин, а молодежь от 15 до 20 лет считалась членами Союза молодежи. Подростки от 10 до 15 лет входили в состав Детской организации.

Командование Квантунской армии, изменив "партию" на "ассоциацию", фактически ни в чем мне не уступило. Оно считало, что так будет удобней воздействовать на народ. Так было легче пропагандировать рабство и покорность в народе. Я же ничего этого не видел и думал, что все-таки японцы со мной считаются.

Неудивительно, что позднее я снова нарвался на неприятность. Это случилось после заключения японо-маньчжоугоского секретного договора.

После подписания секретного договора

Еще в Люйшуне Чжэн Сяосюй договорился с Хондзё о том, что я стану верховным правителем, а он займет должность премьер-министра. Об этом я узнал от Чжэн Сяосюя лишь накануне отставки самого Хондзё.

18 августа 1932 года Чжэн Сяосюй пришел ко мне в кабинет вынул пачку документов и сказал:

— Вот соглашение, которое мы оформили с командующим Хондзё. Прошу ваше величество ознакомиться.

Просмотрев соглашение, я пришел в ярость:

— Кто разрешил вам подписывать это?

— Все это было оговорено с Итагаки еще в Люйшуне, — спокойно ответил Чжэн Сяосюй. — Итагаки говорил об этом с вашим величеством еще раньше.

— Что-то я этого не помню. Да если бы и говорил, перед тем как подписывать, следовало сказать мне об этом!

— Так мне велел Хондзё. Он боялся, что Ху Сыюань и другие, не поняв сложившегося положения, только осложнят все дело.

— Кто же все-таки здесь хозяин? Вы или я?

— Виноват. Это соглашение лишь временная мера. Если вайи величество рассчитывает на помощь японцев, как же можно отказать им в правах, которые они фактически уже имеют? В будущем можно будет подписать другое соглашение, по которому эти права будут иметь силу лишь определенный срок.

Он был прав. Права, которые японцы просили в соглашении, фактически давно уже принадлежали им. Соглашение имело 12 пунктов и множество всяких приложений. Основное содержание его было таково: охрана государственной безопасности и общественного порядка в Маньчжоу-Го полностью возлагается на Японию; она будет контролировать железные дороги, порты, водные и воздушные пути, а также в нужном случае создавай новые; за материальные ресурсы и оборудование, необходимое японской армии, отвечает Маньчжоу-Го; Япония имеет право проводить разведку недр и строить шахты; японцы могут назначаться на должности в Маньчжоу-Го; Япония имеет право переселять в Маньчжоу-Го японцев и т. п. В соглашении оговаривалось, что в дальнейшем оно ляжет в основу официального двухстороннего договора. Слова Чжэн Сяосюя были не лишены смысла. Раз я рассчитывал на помощь, полагалось платить вознаграждение. И хотя все уже было предельно ясно, я все же не мог не сердиться.

Меня раздражало, что Чжэн Сяосюй был слишком инициативен и распоряжался "моей" страной в переговорах с японцами. Я сердился также на японцев, ибо они слишком уж обманывали меня; императорского трона мне не дали, а сами требовали себе слишком многого.

Однако оставалось только смириться с тем, что уже произошло. Чжэн Сяосюй взял подписанный мной секретный договор и ушел. Вслед за ним, как всегда, вошел Ху Сыюань. Когда я ему обо всем рассказал, он закричал:

— Чжэн Сяосюй ведет себя безобразно! Чэнь Баошэнь давно говорил, что он щедр, когда речь идет о чужой собственности. Теперь же он осмелился сам все решать!

— Уже поздно что-либо предпринимать, — сказал я упавшим голосом.

— А может быть, и нет. Посмотрим, какие новости придут из Токио.

За некоторое время до этого мы узнали, что Хондзё, командующий Квантунской армией, будет смещен и что Япония намерена признать Маньчжоу-Го. Ху Сыюань придавал этому очень большое значение. По его мнению, сменив командующего, Япония, возможно, несколько изменит свое отношение к Северо-Востоку. Нужно воспользоваться моментом и направить в Японию своего представителя.

— Японии нельзя не уступить, — говорил он. — Пусть железными дорогами, шахтами, естественными богатствами, государственной безопасностью управляют японцы. Но право назначения и смещения должностных лиц обязательно должно быть У нас.

Я согласился с Ху Сыюанем и по его предложению послал Линь Тиншэня и Цай Фалина в Токио, где они через своего старого друга Сюй Бина должны были действовать в военном ведомстве. В Токио они встретились с начальником главного штаба сухопутных войск Иадзаки и бывшим командующим японским гарнизоном в Тяньцзине Касии, а также с будущим командующим Квантунской армией Муто Нобуёси и предъявили им мои требования:

"Верховный правитель по организационному статуту имеет право:

1. Назначать на должности.

2. Реорганизовать Государственный совет. Членов Совета назначает верховный правитель.

3. Реорганизовать систему должностных лиц в министерстве; суверенные права должны принадлежать министру. Ликвидировать должность начальника главной канцелярии.

4. Обучать новые войска, увеличить их численность и создать регулярную армию.

5. Законодательный совет в определенный срок должен созвать заседание Совета и определить систему государственного строя".

Это тоже за меня написал Ху Сыюань, считавший, что Япония вряд ли примет все наши требования. Достаточно было, чтобы она согласилась с первым и пятым пунктами. И тогда можно будет считать, что наша цель достигнута.

Спустя два дня пришел радостный Ху Сыюань и сказал, чт есть хорошие известия из Токио. Линь Тиншэнь и Дай Фапий прислали письмо, в котором сообщали, что некоторые японские политические деятели старшего поколения и военные недовольны отношением ко мне Хондзё и выражают желание поддержать мои требования. Ху Сыюань усматривал в этом возможные изменения, которые произойдут после назначения нового командующего Квантунской армией, и считал, что я смогу выполнять свои служебные функции и управлять государством. Однако для успешного правления государством нужен послушный премьер-министр, сказал он. Я согласился с ним и решил сместить Чжэн Сяосюя. Посоветовавшись, мы остановились на кандидатуре Цзан Шии, которая показалась мне наиболее подходящей. "Если его назначить премьер-министром, — подумал я, — он будет благодарен мне и станет послушно исполнять мой приказы". И я послал Ху Сыюаня и Сюй Баошэна поговорить с ним.

Цзан Шии еще не принял никакого решения, когда ко мне пришел сын Чжэн Сяосюя — Чжэн Чуй.

— Говорят, вы послали людей в Токио к Муто Нобуёси, — произнес он с места в карьер и уставился на меня, ожидая ответа на свои слова. Видя, что я готов согласиться, он продолжал: — Токио говорят, что вы намерены реорганизовать Государственный совет. Услышав об этом, я не мог не прийти к вам. Надеюсь, что это сплетня?

— Почему вы так думаете?

— Потому что ваши намерения невыполнимы. Даже если произойдет реорганизация и все вопросы будут решать маньчжуры, все равно министры не смогут справиться со своими обязанностями, будь то Цзан Шии или кто-нибудь другой.

— И это все, что вы хотели сказать?

— Ваш слуга говорит правду…

— Сказали — и уходите!

— Слушаюсь!

Чжэн Чуй ушел. Вскоре ко мне прибежал взволнованный Ху Сыюань.

— Чжэн Сяосюй и его сын — это волк и шакал, — начал он. — Особенную ненависть вызывает Чжэн Чуй. В прошлый раз Си Ся прислал мебель из красного дерева, так он уговаривал вас не принимать ее. Это все из зависти. А теперь ему не нравится Цзан Шии.

— Негодяй! — Я слушал Ху Сыюаня, и решимость моя крепла. Я спросил, что ответил Цзан Шии.