Последний интегратор

Может быть, это Никмак? Я не хотел верить, что Бульдог стал предателем. Я думал, что он нарочно внедрился к дифферам, чтобы разузнать об их планах. Он и сделал эту запись, он и передал её Карапчевскому. А Карапчевский оставил одну копию Жебелеву. Конечно, одну копию. Не мог же он оставить Жебелеву единственную копию. Свою копию он повёз президенту.

А потом исчез. А за ним исчез Никмак. И где же Евгения? Неужели она тоже исчезла? И в архивах полиции о ней не останется никаких сведений...

Те люди, которые сидели в большой комнате среди роскошных вещей, способны на всё. Я узнал мэра -- хозяина дома, я узнал первого зама губернатора, я узнал комиссара полиции. Других я не знал. Не знал их имён, не знал их должностей. Но все эти лица были мне знакомы.

Я видел такие лица на портретах в энциклопедиях и учебниках. Я видел такие лица в чиновничьих коридорах. На этих лицах выражались одни и те же черты: полная уверенность в себе, в своей правоте, нежелание не то, что понимать и принимать, но даже слышать о чужой точке зрения. Такие лица были у тех, кто властвует над миром. Все они имели право принимать решения о судьбах других людей и спокойно пользовались таким правом, даже если эти решения приносили кому-то страдания, даже если они могли привести к гибели.

Особенно страшные решения они могли принять именно вот на таких собраниях, о которых никто не знает и не узнает. А значит, главное орудие борьбы против таких людей -- это рассказать всем об их решениях. И о выселении кхандов -- перемещении, как они это называли -- нужно рассказать всем.

Всем!.. Но кому? Мне некому было довериться. Всё же был один человек, у которого могли найтись способы справиться с такими, как доктор. Это Гуров. Для него будет важно как-то остановить выселение. Хотя бы ради себя и своей семьи. Гуров -- вот к кому мне нужно идти.

А я сижу и охраняю покой девочки. Хотя я ни от чего не смогу её защитить. Только от страха быть одной.

Я встал и осмотрел книжные полки. Достал том последнего издания "Академики". Статьи о профессоре Магнусе не было. Пока не заслужил.

Но его биография должна быть в справочнике "Кто есть кто". Я поискал справочник на полках. Не нашёл.

Потом опять вспомнил о мнемонике. В мнемонике была встроенная библиотека, в которой было новое издание "Кто есть кто". Информации было не много.

Аристарх Магнус. Биолог, антрополог, генетик, специалист по эволюции человека. Профессор Кайзерсбургского университета. Пять лет назад погиб в автомобильной аварии в возрасте тридцати двух лет. Автор около ста пятидесяти научных трудов. Список монографий на латыни прилагается.

Невозможно было выяснить, какое великое открытие совершил профессор Магнус, кем оно было засекречено и почему так напугало чуть ли не самого президента. А президент ведь ничего и никого не боится...

Входная дверь распахнулась. В прихожей стояла Евгения, которая пыталась закрыть сломавшийся зонтик. Она была вся мокрая, с плаща на пол натекла лужа, растрёпанные тёмно-каштановые волосы прилипли к лицу. Она увидела меня и сначала испугалась.

– - Без бороды вы совсем другой, -- сказала она.

Я в смущении почесал подбородок. Лиза проснулась и выбежала встречать Евгению. Я помог Евгении стянуть плащ и сказал:

– - Хорошо, что вы пришли. Мне нужно уходить.

– - Где ты была, мама?
– - спросила Лиза.

Евгения поздно возвращалась, и её задержал патруль. Документов у неё не было, и она полночи просидела в полиции. Потом попалась на глаза тому молодому инспектору, который искал Карапчевского. Ему удалось убедить коллег, что Евгения не представляет опасности. Он сам довёз её до дома на полицейском автомобиле.

Пока Евгения вытирала полотенцем голову, Лиза убежала ставить чайник. Евгения уговорила Лизу лечь спать, а сама укуталась в верблюжье одеяло, села за стол и обняла ладонями горячую кружку чая с молоком.

– - Мне нужно уходить, -- опять сказал я.

– - Дела?
– - спросила Евгения.

Наверное, так же она спрашивала у Карапчевского, когда он бросал всё и уходил в любое время дня и ночи. Так же она спросила, когда он вдруг полетел в Никополис по вызову президента.

– - Дела, -- сказал я.

– - Инткомовские мелочи?

Я кивнул. Всемогущий Виктор Викторович, которого называли доктором, обещал, что семья Карапчевского со временем присоединится к Карапчевскому. Я понимал, что обе они -- мать и дочь -- могут в эту ночь исчезнуть. Но я оделся и ушёл.

Мне вспомнилось Кладбище статуй. Увешанные орденами генералы и адмиралы поднимаются и шагают по городу. Каменные солдаты снова идут на войну. Это каменные солдаты ездят по пустым улицам в "Бронтозаурусах". Это каменные солдаты на тайных собраниях решают судьбы тысяч людей. Каменные солдаты с Кладбища статуй...

* * *

Дождь лил всё сильнее. Это был ледяной ливень. Град не прекращался, но градины уменьшились. Во дворе дома с атлантами и кариатидами никого не было. Фонари не горели. На асфальте лежало несколько поваленных кустов. Под ногами, как стёклышки, хрустели градины. Из водосточных труб лились целые водопады.

Я вышел на Аптекарскую и направился прямо к набережной. Да, в эту жуткую ночь я был готов переплыть реку.

Вода стекала по ступеням набережной, нижние ярусы были полностью затоплены. Сквозь шум дождя я услышал рёв мотора. Автомобиль? Нет, катер на реке. Речной патруль. Каменные солдаты стоят на моём пути...

Я прижался к холодному мокрому гранитному ограждению и затаился. Рёв мотора утих. Я высунулся. Чёрные волны бились о набережную. Ерга выглядела не как тихая равнинная река, а как море. Другой берег в темноте не различался. Тут мне не переплыть.

Что же делать? Паром? До него так далеко, и он теперь не работает. Лодки? Лодки спрятаны на кхандском берегу. Мне не помог бы и мост. Его бы наверняка охраняли сильнее всего.

Я пошёл по набережной в сторону музея. Ещё пару раз проехали катера. Я поднялся на Республиканскую возле площади у музея. Вершина у копии пирамиды Хеопса была разобрана -- выставка египетских древностей закончилась.

За зданием музея оказался сетчатый забор, которого раньше не было. Я полез через забор. Носки ботинок соскальзывали с мокрой сетки. Позади послышались шаги и какой-то крик. Кажется, крикнули: "Стоять!"

Я долез до верха и оглянулся. Через площадь бежали полицейские в плащах и с автоматами. Каменные солдаты стоят на моём пути...

Я спрыгнул вниз и побежал к оврагу. Я ждал выстрелов, но каменные солдаты не стреляли. Они с шумом перебирались через забор. Я спустился по склону оврага до самой воды. Где-то здесь должен быть подземный ход.