Последний конвой. Часть 2

В свое время Джон неплохо изучил характер шейха и понимал, что месть — это единственная возможная реакция на потерю лица. Джарваль самоуверен, безрассуден, горяч и жутко мстителен. Шейх сейчас в бешенстве и почти наверняка объявит кровавый джихад. Наверное, поднял по тревоге всех своих головорезов и лично возглавил погоню.

Возможно ли это?

Более чем.

Джон плохо понимал логику араба. Каким образом боевики собираются догонять колонну? Конвой успел отмахать за это время не меньше двухсот — трехсот миль. Нужны скоростные вездеходы, джипы или пикапы. Много! Как минимум, несколько штук, все зависит от количества наемников. Учитывая печальный опыт, Джарваль возьмет с собой не менее сотни боевиков. Да им же целая автоцистерна солярки понадобится. И дело тут даже не в астрономической стоимости горючего, а в том, что у маленькой арабской колонии такого количества техники и горючего просто нет.

Шеридан вновь обнаружил, что ходит взад-вперед, сплюнул себе под ноги и замер на полушаге, но остановить поток мыслей не смог.

Учитывая, что техники в колонии почти не осталось, куда прикажете грузить доблестное воинство? Не пешком же пересекать пустыню?

Если Джарваль настолько зол, что лично отправится в погоню, значит, он найдет и горючку. А где он может ее взять? Ближайший нефтеперерабатывающий завод в Хартуме. Один из тех немногих городов в Африке, где еще хоть немного теплится жизнь. Но до него еще нужно как-то добраться.

Но тогда возникает вопрос, а имеет ли смысл тащить своих боевиков за восемьсот миль, если в Хартуме можно за рыбью похлебку нанять сколько угодно ниггеров, готовых на все?

Пазл сложился сам собой, Джарваль выедет налегке, взяв с собой только личную охрану. Конвой плетется еле-еле, старательно объезжая крупные города и обитаемые поселки по заброшенным дорогам второстепенного значения. Шейх поедет по наиболее сохранившейся трассе и будет гнать так быстро, насколько позволяет техника. Это значит, сможет выжать из разваливающихся грузовиков тридцать миль в час, а может быть, и все сорок. Очень неплохие шансы догнать и перегнать колонну.

Так, а что дальше?

Если у араба будет хоть небольшой запас по времени, он устроит засаду у въезда в Ом-Дурман и нападет на конвой.

Почему именно там?

Рано или поздно колонне придется пересечь Белый Нил, а мостов через него сохранилось немного. Судя по карте, всего два — Ом-Дурман-Хартум и Кости-Раббак. Именно там и будет сделана засада.

Каковы шансы у Джарваля?

Наемники привычны к климату Африки, ибо родились и выросли на континенте. А вот жители Метрополии — нет. Жара, большой перегон, усталость, обезвоживание. Неизбежна потеря бдительности. Внезапное нападение и расстрел колонны на марше из укрытия. Потом добивание раненных и экспроприация груза. Исход поединка изначально предрешен.

— Летовски, — рявкнул Шеридан, — объявляйте подъем. И что там у нас с ужином?

— Все готово, господин майор. Машины заправлены, крепление груза проверил. Остается только пожрать, собрать лагерь и можно ехать.

— Ок. Летовски. Через полчаса выдвигаемся.

— Так точно, господин майор!

И все-таки чутье подсказывало Джону, что шейх не сможет остановить конвой.

Глава 15 Лидия

25 февраля 32 года

* * *

Арсений из опаски всю дорогу помалкивал, а Василь впал в странное полузабытье. Равнодушно-стеклянный взгляд, губы что-то невнятно бормочут. Я попыталась привлечь внимание младшего научного сотрудника: сначала окликнула, затем слегка потрясла за плечо. Отреагировал вяло, втянул голову в плечи и даже не посмотрел в мою сторону. Потрясла сильнее. Василий застонал, закатил глаза и побелел, как больничная простыня. Пульс ниже плинтуса, давление как у пятилетнего ребенка.

Мы уже вернулись в лагерь, а я все еще кипела от ярости и не могла успокоиться. Какими только эпитетами я не вознаградила политрука по дороге, а бедному Арсению пришлось все это выслушать и проглотить. И ничего, хватило ведь терпения.

И вот, заводим мы бедняжку Василя в мою каморку, укладываем на мат, и тут как снег на голову приперся кто бы вы думали?

Правильно. Чернецкий!

Если бы он хотя бы еще полчасика выждал, я, может быть, успокоилась и не отреагировала так бурно. Да и вообще, откуда особоуполномоченному было знать о том, что произошло у побережья? Ну вот зачесалось у него не вовремя. Бывает…

Да и я тоже хороша. Нервы нужно держать в кулаке. Только теперь уже поздно после драки кулаками махать, рвать и без того редкие волосы и посыпать голову пеплом.

В общем, заходит этот выродок в медпункт, как к себе домой, весь такой важный и самодовольный. А у меня внутри буря, шторм и смерчи гуляют.

— У вас что-то болит? — спрашиваю.

Нет, ну мало ли? Все же человек, а не машина. Вдруг живот прихватило, или давление от жары поднялось?

— Нет, — отвечает, — Лидия Андреевна, лапушка, со здоровьем у меня пока все в порядке.

У меня от этой самой «лапушки» аж в глазах потемнело и руки затряслись. Шарю глазами по сторонам, чем бы тяжелым запульнуть в голову особоуполномоченному, и, как назло, ничего подходящего не попадается. Набираю в легкие воздуху, сколько вмещается, медленно выдыхаю через нос и елейным голоском сообщаю, что у меня сейчас вот ни одной свободной минуты нет, чтобы исполнять роль психолога для заскучавшего без женской ласки чекиста.

Молчит, стоит как истукан посредине и без того тесной отгородки и не уходит. Озабот чертов.

Как в старом мультфильме: «меня не слышат это минус, но и не гонят — это плюс».

Ладно, думаю, да черт с ним, с Чернецким! Тут Василек совсем плох…

Переключаюсь на свою работу, особоуполномоченного игнорирую, хотя краем глаза наблюдаю за реакцией. Стоит. Молчит. Чего-то ждет. Тем временем, я ношусь по медпункту, как угорелая, капельницу готовлю и каждые два шага об этого придурка спотыкаюсь. Ну теснота же, как в склепе.

Наконец, не выдерживаю и выдавливаю из себя сквозь зубы:

— Не могли бы вы, Евгений Александрович, оставить меня в покое ненадолго? Мне нужно раненым заниматься.

— Да я вам вовсе и не мешаю, — отвечает, — стою тут тихонечко в уголочке, помалкиваю.

А я никак в вену попасть не могу, руки трясутся.

Вот же сволочь. Достал!

Так, еще раз, вдохнуть-выдохнуть, закрыть глаза, досчитать до десяти, открыть глаза, аккуратно ввести иглу, открыть клапан, закрепить шланг. Получилось! Капает. Через полчасика моему Васильку станет чуточку полегче.

Собираюсь с силами, оборачиваюсь и еще раз спрашиваю, но уже немного грубее.

— Евгений Александрович, что вы хотели?

Стоит, мнется, как школьник на уроке химии, и опять начинает свою бодягу о том, какая я красавица и умница, и как сильно я ему нравлюсь. Ладно, это я уже слышала раз двадцать или тридцать, ничего нового не сообщил.

Но вот когда он второй раз подряд назвал меня «лапушкой», я больше сдерживаться не смогла.

— Никакая я вам не «лапушка», господин Чернецкий. Немедленно покиньте медпункт! Больному нужен кислород. Помещение маленькое, духота невыносимая, а проветрить помещение, чтобы при этом не напустить жары, нет никакой возможности.