Последний конвой. Часть 3

— Мама, никто меня не «забирал» и не принуждал. Я сам пошел в «безопасность». Время такое. Я не мог поступить иначе.

— Да какое время, сынок? Хаос. Разбой и анархия. Бардак, бедлам, форменный Содом и… как ее… Гоморра. Даже при коммунистах не было такого беспредела. Вакханалия насилия и безнаказанности.

— Вот поэтому я и стал чекистом. Чтобы навести порядок в стране.

— А из тебя со временем мог получиться хороший пианист. Ты же закончил консерваторию.

— Да ну, — отмахнулся Гейман, — ненавижу музыку. И всегда ненавидел.

— Но тебя же могут убить!

— Я никому этого не позволю, — усмехнулся Гейман и показал «Стечкин», — как видишь, я тоже вооружен.

— О Боже! — картинно всплеснула руками Сара Марковна, — тебя заставляют стрелять в людей! Ты уже кого-нибудь убил?

— Это неважно!

— Что значит неважно? — истерично взвизгнула мать, — брось эту железяку сейчас же. Пойдем в синагогу. У меня есть знакомый раввин, он поможет. Отмолит. Еще не поздно, сынок. Господь милостив. Если ты еще никого не убил… Ты ведь никого не убил? Правда?

— Нет, мама, не убил. Успокойся. Никуда я не пойду. Я не верю в вашего Бога.

— А тебе и не нужно верить! Делай, как мама говорит, и все образуется само собой.

— Нет, мама, — Лев Исаакович грубо отстранил материнскую руку, — само собой уже ничего не образуется. В стране действительно бардак. С востока идут полчища кочевников. На севере — мутанты… Третья попытка военного переворота за месяц. Жестокая и бессмысленная бойня. И главное — с какой целью? Ну сядет в кресло новый «царек» или самоназванный «президент». Что это изменит? Ничего! Что он может предложить народу? Какую программу действий? Ни у одного из «вождей» ее нет и не будет. Даже для краткосрочной перспективы. Вообще ничего. Кроме желания напоследок пожить нахаляву за чужой счет. Так что Магистрат — еще не самое худшее из зол. Эксимиализм — очень жестокий общественный строй, но в критических ситуациях иначе нельзя. Иначе не выжить.

— Но почему ты? — патетически воскликнула мать, перебивая его монолог.

— А почему нет? — запальчиво возразил Гейман.

— Потому что мы тебя не для того растили.

— Не для того, что бы… что? Не для того, чтобы я защищал собственную страну от погани? Не для того, чтобы я наводил порядок в родном городе? А кто это сделает за меня? Может, вы с папой? И главное — чем я в это время должен заниматься? Прятаться по подвалам? Или может мне эмигрировать прикажешь? А куда? В Великое Славянское княжество? Или прямо сразу за океан бежать?

Сара Марковна зарыдала в голос. Немного демонстративно, но слезы полились вполне настоящие.

— Вы меня не для того растили… Мама, а для чего? Для чего вы меня с папой растили?

— Чтобы ты стал великим музыкантом, — сквозь рыдания выдала мама, — как твой отец.

— Чтобы стать великим, не обязательно быть музыкантом. Можно добиться признания в любом деле. К тому же у меня не настолько идеальный слух, как у отца. Если бы не он, меня и в консерваторию бы ни за что не взяли.

Мама отняла руки от зареванного лица и воскликнула:

— Но зачем было становиться чекистом?

— Да потому, что я это могу!

— Убивать людей? Отнимать последнее? Приносить в чужие дома ужас и горе?

— И это я тоже сумею, — жестко отрезал Лев Исаакович, — если понадобится. Я хочу, чтобы в моей стране люди были счастливы. И я пойду на все. Если для этого понадобиться убивать, значит я буду убивать. Но порядок мы наведем. Любой ценой! Вся эта заграничная понаехавшая шушера будет сидеть в резервациях и помалкивать в тряпочку. Это наша страна, и мы в ней хозяева, а не эмигранты и беженцы. Еще не хватало, чтобы они тут устанавливали свои порядки.

— Это значит, — снова всхлипнула мать, — что будет гражданская война. Снова…

— Не будет! Я не допущу!

Сара Марковна внезапно прекратила рыдания, достала носовой платок и вытерла лицо.

— Ты такой же упрямый, как и твой отец, — произнесла она после длительной паузы совершенно ровным голосом, — переубеждать бесполезно. Ты уже взрослый, Левушка. Поступай, как считаешь нужным. Но помни, мы с папой тебя любим. И всегда будем любить, что бы ни случилось.

* * *

— Я тоже люблю тебя, мама, — крикнул Гейман, нажимая на спусковой крючок. Автомат коротко дернулся, и еще две пули ушли в недолгий полет к цели.

* * *

Отмолить все мои грехи ни один раввин в мире не сможет. Слишком их много накопилось. На три жизни хватит.

Но я ни о чем не жалею. Кто-то же должен был делать грязную работу? Чистоплюем быть легко. А ты вот попробуй, возьми в руки «Стечкин» и поставь к стенке врага народа. Не так это просто — нажать на спусковой крючок, когда перед тобой стоит жалкий и отчаявшийся человек приговоренный к расстрелу военным трибуналом. Еще вчера это был сильный, умный и опасный противник.

Сможешь взять на себя работу Бога и лишить его жизни?

Но если этого не сделать сейчас, завтра жертв будет намного больше. Потому что перед тобой враг, который не успокоится и не сложит оружие по собственной воле. И когда в следующий раз вы снова встретитесь лицом к лицу, «Стечкин» будет в руках у него…

Есть множество способов обуздать разгоряченную толпу, но самый действенный из них — страх. А давать советы с дивана может каждый. И принимать решения в высоких кабинетах, не задумываясь о последствиях. Но любой указ о «закручивании гаек» приводит к волнениям и смуте. Любое недовольство народонаселения со временем вылезает наружу. И выходит боком всем, особенно самим недовольным.

И разгребать навоз, как всегда, приходится нам — чекистам.

И кто всегда крайним останется? Правильно, угадали! Именно мы.

Вот поэтому мы — фашисты. И безо всяких кавычек. Ибо работа такая. Только те чистоплюи и «всепропальщики», что бездумно раздают обидные клички направо и налево, сами ни черта не делают. Сидят на жопе и ноют, что раньше было плохо, а теперь все становится еще хуже. Всегда виноват кто-то другой. Оторвать задницу от дивана и начать уже что-то делать они категорически не способны.

Но кто-то же должен действовать?

Никто не хочет брать на себя ответственность за людские судьбы и будущее целой страны. Каждый сам за себя. Моя хата с краю, и каждый сверчок… сидит в своей норке… и не жужжит….

Никто ни в чем не виноват, все беленькие и пушистенькие. В лайковых перчаточках и в идеально отглаженных смокингах.

А кто должен разгребать ваше дерьмо?

Полицейское государство, авторитарный режим, фашистская диктатура, военный коммунизм. Не нравится? Так, мать вашу, предложите другое решение! А если у вас его нет, то заткнитесь и не вякайте. Пока полки в супермаркетах рушились под весом колбас и балыков, никто и не собирался вводить никакие чрезвычайные меры. Никто не отбирал последнее, ибо оно, ваше «частное» и «личное», никому и никуда не упиралось. У вас три дома, две квартиры и шесть автомобилей на одно лицо? Заплатите налоги и спите спокойно. Даже происхождение загадочных миллиардов на заграничных счетах не беспокоило государство, пока его казна была полна за счет продажи углеводородов, а бюджета хватало на обеспечение основных потребностей населения.