Последний настоящий вампир

– Аххххх!
– Крик обжег его горло, когда он снова начал бороться. Тепло, звук, резкость - все вкупе с паникой, вызванной смирительной рубашкой, медленно заставляли его путаться.

– Ронан!
– Команда Михаила была белым шумом в голове Ронана. Еще одна волна воспоминаний накрыла его сознание, и Ронан был поглощен откатом. Комната исчезла, и он перенесся в прошлое, в старинное воспоминание, переживая жизнь, в которой его не было.

– Ронан!

Он не мог дышать. Страх захватил его, и он сломал поверхность воспоминания, возвращаясь в настоящее. Легкие больше знакомо не расширялись, независимо от того, сколько воздуха он втянул через нос.

– Твое тело умирает, Ронан. Обращение почти завершено.
– Михаил склонился над Ронаном, удерживая тело мужчины, когда тот боролся со своими путами.
– Не борись с этим. Я скоро освобожу тебя, клянусь. Пусть это произойдет, и боль не будет столь сильной. Когда ты поешь, твои легкие снова начнут функционировать, но до тех пор тебе не нужен кислород, чтобы выжить. Постарайся не паниковать.

Обращение.

Его воспоминания вернулись к нему единым порывом. Он вошел в кабинет Михаила, ожидая продолжения разговора. Но мужчина напал на Ронана, опрокинул того на пол, чтобы выпить досуха. Его мир померк, и он поплыл. Михаил прижал свое запястье ко рту Ронана, и тот пил. Пил и пил, пока он думал, что лопнет. А потом все исчезло в темноте.

– Как долго?
– Он закрыл глаза, сосредоточился на веревках и пробрался сквозь мириады звуков, к сердцебиению Михаила. Слишком медленное, спорадическое сокращение вело Ронана и одновременно вызывало его жажду горячей вспышкой в горле.
– Как долго идет обращение?

– Почти три дня, - сказал Михаил. Ронан закрыл глаза и сосредоточился. Его тело успокаивалось, его друг ослабил хватку и медленно отстранился. – Ты уже практически приблизился к концу. Все, что осталось – покормить тебя.

Воспоминания Коллектива царапались в глубине его сознания, заставляя себя выходить на первый план его мыслей, но он отказался поддаваться и вытаскивать их. Он слушал звук пульса Михаила, давая ему успокоить себя. Если бы он только мог потрахаться, черт, мог насытить жажду, чтобы не было никаких сомнений, сходит он с ума или нет, и Михаил бы его освободил.

– Я держу все под контролем, - сказал он сквозь зубы. В его сознании словами были шумы в сердце, хотя в ушах все звучало сердитым криком. Он перешел на то, что считал эквивалентом шепоту.
– Я могу сделать это, Михаил. Развяжи мои руки и позволь мне покормиться.

Чтобы доказать свою точку зрения он лежал на матрасе неподвижно как смерть, что было не далеко от его нынешнего физического состояния. Отсутствие регулярных функций организма — слюна не выделялась, легкие не двигались, а сердце почти не существовало — пригрозило снова накрыть его паникой. Пустота, которую он чувствовал в своей сущности, бесконечная и темная, заставляла его закричать от страха, но Ронан взял контроль над своими мыслями. Все это было частью обращения. Кормиться, чтобы пробудить свое тело. Хотя технически он умер и родился заново. Об этом он так долго мечтал. Он охотно пожертвовал своей душой.

Наконец, он был вампиром.

– Со временем ты привыкнешь.
– Михаил отстегнул один из наручников, который удерживал Ронана на кровати, и тот потер освободившееся запястье. Он прищурился. Даже в затемненном помещении яркость пронзала его глаза, будто иглы.
– Все твои чувства стали острее. Ты научишься различать запахи и звуки. Без солнечного света твое уже острое зрение позволит ясно видеть в темноте. И еще кое-что...

Это не удивило Ронана. В конце концов, он полагался на силу Михаила десятилетиями.

– Дампиры ощутят, что меня обратили, и придут за моей силой.

– Все будет отличаться от того, к чему ты привык. Ты был в подвешенном состоянии десятилетия. Теперь, ты будешь давать. Пустота чувствуется...
– Михаил помолчал, будто ища правильное слово.

– Насилием? – отважился произнести Ронан, когда безуспешно пытался сглотнуть.

– В некотором роде.
– Без лишних слов Михаил освободил второе запястье Ронана. – Прости, что я пока не освобождаю твои лодыжки. Я должен быть уверен.

Ронан резко сел, и комната поплыла перед глазами.

– Уверен в чем?

– Дженнер!
– прокричал Михаил. Ронан съежился от звука, но заставил свой разум приспособиться к дискомфорту.

Через мгновение дверь в спальню распахнулась, и вошел Дженнер в сопровождении женщины, которую Ронан не узнал. Он склонил голову и, прищурившись, посмотрел на Михаила. Женское сердце нервно трепыхалось, ускоряя пульс наряду с богатым цветочным ароматом, от которого у Ронана потекли слюнки. Или, по крайней мере, во рту стало не так, боги побери, сухо. Женщина была взволнована и немного напугана. Ее реакция взывала к хищнику в нем, и дополнительный набор клыков, пульсируя, вышел из его десен. Если он не погрузит их в горло женщины, то сойдет с ума.

– Если ты причинишь ей вред, Ронан, я изобью тебя до крови. Ты меня понял?

Защитный тон Михаила был замечательным.

– Я понимаю.
– Кровожадность охватила Ронана, и он заставил себя сосредоточиться на его обещание позаботиться о женщине, которая добровольно решилась покормить его. Он хотел ее. Хотел, чтобы ее кровь хлынула в его горло. Дампирша села на край кровати и откинула волосы, обнажая горло.

Ронан схватил ее резким движением и погрузил его клыки в ее плоть.

Блаженство.

* * *

– Ты выглядишь уставшей, Клэр.

Она бледно улыбнулась Ванессе, когда остановилась возле открытой двери. «Уставшая» было преуменьшением. Клэр была готова рухнуть и не желала ничего, кроме как упасть лицом в кровать.

– Да я не то слово, что устала. Еще болею мононуклеозом.
– Если под мононуклеозом, она имела в виду «токсикоз».
– Как дела в школе? Тебе что-нибудь нужно? Тетради? Карандаши? Зажимы для бумаг?

– Нет, у меня все есть.
– Она оперлась своим маленьким тельцем о дверной косяк и скрестила руки на груди. – Я думала, хотя… я имею в виду, если ты еще не слишком здорова...

Клэр терпеливо ждала, пока Ванесса задаст вопрос. Она знала лучше, чем кто-либо, как неловко может быть просить помощи. Даже от друга. Когда они были нищими, у ее матери никогда не было проблем с тем, чтобы попросить, одолжить и украсть. Клэр терпеть не могла попрошайничество и заимствование. Очевидно, ей было неприятно и воровство.

– Я хочу купить лифчик, и мама не совсем, ну, ты знаешь.

Ей больше не нужно было ничего говорить. Клэр точно знала, что с мамой Ванессы. А если серьезно, лифчик? Ванесса была в пятом классе.