Последний парад

Но дело можно реанимировать! Суть дела состоит в следующем: Крусанов (тогда еще Крысанов) договаривался с хозяином веников, что покупает его товар, допустим, по пять рублей за веник. Но официальный договор предлагает заключить по шесть рублей. За это он накидывает хозяину веников еще полтинник, а другой оставляет себе. Таких сделок было совершено им тысячи, и только два человека отказались и сообщили куда следует. Оно и понятно – повязаны все.

– Что ты предлагаешь конкретно? – нетерпеливо спросил Сигитов, не совсем, видно, понимая, куда клонит Мажаев; Сигитов был из ГАИ, у них там не практиковались такие изощренные комбинации, у них все было гораздо проще: поймал, взял, отпустил – вот и все схемы. Или задержал. Или погнался и догнал. Никаких тебе особых хитростей. А тут…

Мажаев выдержал паузу и стал излагать план: нужно поехать в какой-нибудь район, где наследил два с половиной года назад Крусанов (тогда еще – Крысанов), и расколоть нескольких старух, тем более, что "сигналы" до сих пор еще где надо подшиты; прокурор под нажимом массы заявлений "потерпевших" будет вынужден завести на Крусанова уголовное дело, пусть оно потом и развалится или будет прекращено за недостаточностью улик или в связи с незначительностью материального ущерба – мы же через СМИ разнесем, что Крусанов находится под следствием, и избирком снимет его кандидатуру.

Все ахнули. Вот это голова. И, главное, до чего просто!..

– А ты расколешь их? Времени-то прошло уже более двух лет… – усомнился Сигитов.

– Расколю. Дня за два управлюсь.

Кто-то присвистнул. Кто-то хихикнул. Мажаев метнул косой, злой взгляд, в котором стояло его любимое: хорошо смеется тот, кто смеется как лошадь.

– Я же не сказал, что расколю за день, я сказал – за два!

x x x

Все стали ждать, как же он разговорит старух о том, о чем они давным-давно уже забыли. Коллеги знали, что человек он непростой. Даже особый. Он мог успешно заниматься сразу несколькими делами, говоря при этом: за одним зайцем погонишься – двух уже не поймаешь. Ему поручали какие-ниубдь неразрешимые дела с чем-нибудь эдаким, закидонистым, и он их раскрывал. Каждый раз по-особенному, и каждый раз на грани с криминалом; начальство часто становилось в тупик: награждать его или сажать? Но Волга течет при всех царях, – спецы нужны всегда, и потому все пока сходило ему с рук.

Однажды попался очень важный чин. Он все отрицал, хотя факты свидетельствовали против него. Но фактов было недостаточно. Нужно было его признание и кое-какие вещдоки, которые только он мог указать, где и что лежит. Но он молчал, следуя принципу: скажешь правду – получишь меньше, ничего не скажешь – ничего и не получишь. Уже истекал срок его задержания. Назавтра нужно было освобождать и извиняться. Тогда поручили допросить его Мажаеву. Последнее средство. Начальник РОВД уехал за город, тем самым обеспечив себе алиби, в случае чего, а Мажаеву передали этого деятеля.

Ясно, что получить показания можно было, только выбив их из задержанного. Но трогать его боялись даже в "пресс-хате", где он недвусмысленно намекал: мол, бывает, что крючок проглатывается вместе с рыбаком… Потому и миндальничали с ним, а он знал это и гнал понты: не виноват! Отпускайте!

Мажаев взял здоровенного омоновца-мордоворота. В соседнем кабинете они разделись догола, вошли к задержанному и через десять минут выбили из него все, что нужно было для следствия. А еще через полчаса были найдены по его указке и вещдоки. На суде он стал утверждать, что показания против самого себя у него выбили в кабинете следователя какие-то голые люди. Совершенно голые! Причем один держал в зубах папку с его "делом", а другой гавкал по-собачьи, упорно утверждал он, несмотря на то, что со смеху укатывались и судья, и заседатели, и даже редкие зрители, присутствовавшие в зале. Но весь прикол был в том, что именно так все и происходило на самом деле.

Он же, Мажаев, расколол одного убийцу, который запирался и ничего не говорил. У него тоже выходил последний день задержания. Наутро его нужно было освобождать, – естественно, его передали Мажаеву. Последнее средство. Если уж и последнее средство не сработает – тогда придется в самом деле отпускать. А отпусти – сбежит, ищи потом вора в поле.

Мажаев весь день возил его по городу в автозаке, проводил следственные действия – без толку! Тогда, уже вечером, он буркнул, обращаясь будто бы к шоферу: "Все, эта ночь у него последняя!.." После чего заехал к себе домой, взял ружье и лопату, заехали к напарнику, тоже взяли ружье и лопату (лопаты грузились с особым грохотом) и направились в лес. Уехали километров за пятьдесят. Остановились на полянке, у речки, – уже луна сияла. Выводят задержанного, точнее, выволакивают. Он упирается. Ревет как бык. Но его выволакивают. И что же тот видит? Двое с ружьями, один поодаль яму копает. Кругом глухой лес и ночь кромешная… Преступник упал на колени и сразу захотел видеть прокурора. Тут из него показания и полезли…

Потом, на суде, он, конечно же, расскажет о всех этих художествах – судьи опять долго ржали, – однако налицо было превышение власти, и Мажаеву горел вполне конкретный срок. Но он оправдался играючись. Какое, к черту, превышение? – возразил он. В крайнем случае, халатность. Преступнику было сказано, что ночь последняя – это ведь означало, что наутро его должны были освободить. Из автозака его не высадили и увезли в лес потому, что торопились на охоту и на рыбалку и про него просто забыли. Вот путевки на право охоты именно в этом месте. А яму копали – так червей искали! Не везти же их за пятьдесят верст. А то, что преступник так испугался, оно и понятно – на воре и шапка горит.

Но самой блестящей его комбинацией было следующее. Начальнику одного РОВД никак не давали полковника – слишком плохая была раскрываемость преступлений. Болтался их район где-то внизу таблицы. Одних "висунов" накопилось что-то около тридцати. Что только не предпринимал подполковник, чтоб получить полковника – путного ничего не выходило: "висуны", как гири, не давали ему всплыть выше. Тогда он решил испытать последнее средство и вызвал к себе Мажаева. Изложил суть дела. Попросил: выручай, брат! Мажаев запросил два дня срока. Может, мало? Нет, хватит; если за два дня вопрос не решится, значит, он не решится никогда.

Он дернул из КПЗ какого-то бомжа, которому горела пятерка за кражу, и стал уговаривать его взять на себя все "висуны" с кражами и грабежами. Таких набралось штук двадцать. Нарисовал ему радужные перспективы: статьи мелкие, больше пятерки ни одна не тянет, тебе все равно ее же и дадут, хоть за одну кражу, хоть за двадцать, но с двадцатью кражами ты придешь на зону знаменитым, неуловимым жуликом, а мы подготовим и внедрим красивую легенду, и ты сразу будешь в "авторитетах", а там, смотришь, и до "вора" недалеко. "Авторы" краж, которым ты облегчишь жизнь, будут "греть" тебя посылками и деньгами, подпрягут на тебя "общак" (что, кстати, потом имело место – именно так). Тот и накатал стопку явок с повинной.

Тяжкими преступлениями Мажаев загрузил одного убийцу. Мотивировал так: все равно тебе горит расстрел. А если возьмешь на себя еще десяток убийств – все их надо проверять, доказывать, а это время. Ты же знай – живи и радуйся солнцу. А потом можно отказаться. И пусть все десять дел опять проверяют. Пока не проверят и не докажут, что это не ты совершил, не расстреляют. С воли же тебя будут "греть" настоящие убийцы, нанимать адвокатов – еще и помилование получишь…

И в итоге уже на следующей неделе раскрываемость в том РОВД оказалась вдруг самая высокая в области. Начальник РОВД вскоре получил полковника, того бомжа недавно блат-комитет короновал в "вора", а убийца до сих пор еще жив, даже дожил до отмены смертной казни. Менты же как вспомнят эту историю, так и угорают от смеха по курилкам. А ее-то впору бы в учебники криминалистики вставлять.

Но Мажаев – это еще цветочки. Были ухари и похлеще. Одни вывозили по ночам особо крепко запиравшихся на кладбище, к отрытой могиле, зачитывали приговор, и раскололи так двенадцать особо важных преступников, правда, вскоре и сами попали за решетку – за превышение власти. Другие додумались инсценировать самоубийство допрашиваемого – прямо в кабинете следователя. Они стали при нем обсуждать детали: как выдать за самоубийство, какое у каждого должно быть алиби, и придумывались мотивы, подтолкнувшие к самоубийству, и стали готовить эти алиби и мотивы, а когда приготовили, надели на подследственного петлю и стали привязывать другой конец веревки к трубе отопления. Разбили графин, как будто он упал, когда самоубийца бился в агонии – все это сопровождалось изощренными детальными комментариями, – опрокинули табуретку, тут он, милый, и заговорил. Точнее, захрипел, так как петля уже порядочно затянула ему шею. Этих не посадили, улик не хватило, но из "органов" выперли с треском…