Последний поцелуй на ночь

Соло услышал спор двух мужчин прежде, чем увидел их, его уши дернулись, и он прислушался. Он ожидал что Икс, который болтал несколько минут назад, тайно скажет перед исчезновением:

— Держи себя в руках, поскольку она нуждается в твоей помощи, а не в твоем характере. — Но нет, это был не Икс.

— Я убью тебя, Матас.

Соло узнал этот суровый голос, он принадлежал Джекису.

— Я же сказал, что сожалею.

— От этого лучше не становится!

— Я показал видео. Теперь вы знаете, что она сделала.

— И это — проблема, но это — моя проблема. Ты должен был прийти ко мне, чтобы я разобрался с этим. Теперь… — Такой дикий рев ярости Соло слышал только однажды… от себя, в день, когда обнаружил разложившиеся трупы своих родителей. — Ты должен был сделать ей ребенка, заставить ее захотеть остаться, занять ее чем-то. Взгляд в ее глазах в последнее время был точно таким же, как раньше, когда она… но ты разрушил все!

Матас собирался сделать ребенка… Вике? Несмотря на то, что она не любит это животное?

— Я сделал тебе подарок, — продолжал Джекис неуверенно, — мое самое дорогое имущество, и ты сломал его. Я должен выгнать тебя из цирка.

— Она ударила меня, и я среагировал, — оправдывался Матас неуверенным голосом. — Это не повторится. Как я уже сказал, мне жаль.

— Не ври! Ты чуть не убил ее, избивая таким образом.

— Позволь мне позаботиться о ней. Я исцелю её магией.

Ее. Она. Для них же лучше, если они обсуждают не Вику.

— Ты больше никогда ее не тронешь. Если какой-либо человек поставит меня в эту ситуацию… если какой-либо человек причинит моему ребенку боль как эта…

Его ребенку. Они говорили о Вике. Соло не услышал разговор до конца.

Секунду спустя он вскочил на ноги и сжал решетки, страх накрыл его, вместе с яростью и отчаянием… так много отчаяния… Он не мог полагаться на одни эмоции, не в наручниках, из которых поступали наркотики, истощающие тело.

Что с ней сделали? Как ужасно она пострадала? Жива ли?

Вопросы, вопросы, так много вопросов, но один ответ сформировался: он накажет ответственных за это.

Не из-за того, что хотел использовать Вику для побега. Не из-за того, что осознал — она была его единственной надеждой, а потому что у него не было другого выбора.

Он был совершенно уверен, что отомстив, наконец, почувствует себя хорошо.

«Оставайся спокойным. Помни, что я тебе сказал. Прямо сейчас ей нужна нежность», — произнёс Икс, появляясь без предупреждения и выглядя немного слабее прежнего, его кожа поблекла.

— Помоги ей, — потребовал Соло.

«Я пытался, но не могу помочь тому, кто не хочет. Никто не может».

Наконец Джекис и Матас вышли из-за угла, появляясь в его поле зрения. Оба мужчины хмурились. Джекис нёс на руках свою дочь похожую на сломанную куклу.

Колени Соло почти подкосились. Светлые волосы Вики рассыпались каскадом и спутались. Одна рука безвольно повисла. Другая была сломана и лежала у Джекиса на груди, лицо разбито и прижато к его груди, скрывая повреждения.

Ярость, наконец, вырвалась, и Соло зарычал, вторя Джекису. Двое мужчин споткнулись.

«Успокойся, — сказал Икс. — Сохраняй спокойствие».

Мужчины подходили все ближе и ближе к клетке Соло, так, что их зло ощущалось на коже. Сердце Соло колотилось, словно пытаясь вбить гвоздь в одно из ребер.

Он никогда не был тем, кто наслаждался своей работой, восхищаясь лишением жизни, но он будет наслаждаться, и восхищаться на сей раз.

«Успокойся».

Для него это будет легко. Вследствие своей профессии он видел последствия домашнего насилия тысячи раз, и считал себя слишком ожесточенным, чтобы переживать об этом.

Он всегда говорил себе, что люди, которые попадают в подобные ситуации, заслужили то, что получили. Теперь же, видя ушибы Вики, учитывая ее глухоту, зная о ее воспитании в этом замкнутом мирке и подозревая, что она понятия не имела о чем-то лучшем там…

Но, даже если бы она знала, то не покинула бы цирк. Он помнил ее слова : «Ты также приговоришь других пленников к смерти.»

Она хотела освободить их, спасти. Чего бы ей это не стоило.

Внезапно кусочек головоломки встал на место, и начала формироваться ясная картина ее характера. Она заботилась о своих подопечных всем сердцем.

Не только, чтобы успокоить совесть, но и потому что ставила других превыше себя. Вика осталась здесь, принимая оскорбления от отца, от Матаса, даже от иных, что бы спасти последних.

И да, возможно были другие причины, может даже тысячи, но он был уверен — иные всегда оставались на первом месте. Но более удивительно, что она понимала причины, толкающие иных на такие поступки, и не держала на них зла.

Как могла она, и все еще хотела, нарушать правила и раздавать печенье и шоколад?

Какой человек мог сделать это?

Ответ пришел незамедлительно. Это было похоже на заботу его матери.

Острая боль вспыхнула в глубине груди и выжигала, вероятно, оставляя шрам. Он приветствовал это.

— Что ты с ней сделал? — закричал Соло с чувством, которое прежде никогда не испытывал. Чувство, которое невозможно описать. Это было слишком горячо для простой ярости и слишком холодно для чего-то контролируемого и управляемого. Оно возникло из места столь глубокого в нем, где инстинкт оказался доминирующей силой.

Джекис остановился на расстоянии в несколько футов, раздраженно пыхтя от собственного гнева.

— Ты. Что ты сделал моей дочери, зверь? Как ты околдовал ее?

— Отдай ее мне, — потребовал Соло.

— Да, как ты смеешь. — Встрял Матас, зажимая окровавленный бок, он открыл рот, чтобы сказать что-то еще. Тени поднялись от него, выше и выше, протягиваясь к Джекису… но туманный череп, скрывающийся под кожей Джекиса, повернулся, без движений с его стороны, переместился на дюйм и щелкнул зубами. Тени отступили, и Матас закрыл свой рот.