Последний поцелуй
Шрифт:
– Нет, – повторяю я более сильным голосом, – я не видел ничего сексуальнее. Скажи мне, Наоми, где тебя потрогать сначала?
Глава 12
Наоми
Я не решаюсь ответить. Немного обеспокоена и взволнована. Обеспокоена тем, что он каким-то образом пропустил пятно на руках. Взволнована тем, что поняла, зачем он помыл лицо. Он хочет засунуть его между моих ног и облизать меня там.
Такого никогда раньше не было. Я даже не думала об этом. Это кажется слишком злым даже для
– Ты выглядишь... несчастной. Может, мне снова помыться?
Я облизываю губы, раздумывая.
– Может быть, ещё минуту.
Я застопорилась, когда он покорно засовывает руки под кран, и удивляюсь ему. Он наблюдал за мной гораздо пристальнее, чем я предполагала. Он уже разгадал некоторые из моих особенностей: мои поддельные судороги, моё желание пить оттуда, где пил он. Никто, как правило, не интересуется Наоми Хейс, чтобы понять, что я делаю, и почему я это делаю. Но этот человек наблюдает за мной, как ястреб, и использует наблюдения.
Не уверена, нравится ли мне быть понятой. Это делает меня уязвимой. Тем более что он застал меня за мастурбацией.
Наконец, он поворачивается, демонстрирует свои руки и вытирает их бумажным полотенцем.
– Я сейчас взволнована, – говорю я, садясь на кровать. – Думаю, мне стоит вернуться в ванную и закончить самой.
– Нет, – говорит он, и в его голосе слышен игривый намёк. – Ты согласилась, чтобы я помог тебе. Подумай, что я могу сделать для тебя, Наоми, – теперь его голос успокаивает, становится вкусным и тягучим, как мёд. – Подумай, как мои пальцы и губы могут двигаться, доставляя тебе удовольствие. Подумай, как я буду сосать твой маленький клитор, пока ты не сможешь это выдержать. И тогда я буду сосать ещё сильнее.
Я вздрагиваю от визуального представления этих возбуждающих картин. Правда в том, что я хочу испытать то, что он предлагает, но боюсь. Боюсь, что мне не понравится, и тогда я буду чувствовать себя ещё большим профаном и более странной, чем когда-либо прежде.
А что, если я разочарую Василия? Станет ли он думать, что это из-за того, как функционирует мой мозг? Не хочу, чтобы он воспринимал меня, как больную. И волнуюсь, что не смогу испытать то удовольствие, которое он хочет дать мне. Всё это заставляет меня беспокоиться. И практически дрожу, когда он жестом заставляет меня усесться обратно.
– Итак, – говорит он, усаживаясь напротив. – Скажи мне, что ты хочешь, чтобы я сделал.
Он кладёт руки на колени ладонями вниз, словно предохраняя их от прикосновения ко мне.
По какой-то причине, его деловой подход заставляет меня чувствовать себя немного лучше. Я говорю себе, что это ещё один научный эксперимент. Мы сейчас проверяем гипотезу.
– Я думаю, – бормочу я, размышляя и облизывая сухие губы. – Думаю, что мне сложно будет кончить, даже, если ты мне поможешь.
– Я в это не верю, – заявляет он всё ещё деловым тоном. – Ты позволишь мне прикасаться к себе свободно?
Я киваю. Только так научный эксперимент сработает.
– Я не должна влиять на тебя.
– Разве не должна? – он приподнимает
одну бровь.Ох. Понимаю, что он прав. Если у меня будет контрольная точка для этого эксперимента, мне нужно сохранить все остальные переменные постоянными. Значит, он должен прикасаться ко мне так, как я ему говорю. Иначе, невозможно будет определить, дело в Василии и том, что он делает, или в самих движениях. Я киваю.
– Очень хорошо.
Я снова сажусь, широко расставляя ноги.
– Ты снимешь свои трусики?
Я обдумываю это. Раньше я трогала себя через трусики и без них. Прямой контакт с кожей сработал лучше.
– Трусики долой.
– Мне снять их?
Я ценю, что он позволяет мне контролировать ситуацию. Чувствую себя более уверенно, зная, что мы следуем научным принципам.
– Раз ты собираешься прикасаться ко мне на этот раз, значит, ты должен их снять, – говорю я, покорно сплетая ноги в ожидании.
Он прижимает руки к моим бёдрам, такие чистые и немного прохладные от воды. Я невольно вздрагиваю, и его взгляд приближается к моему лицу.
– Ты не хочешь ввести стоп-слово?
– Стоп-слово?
– Слово, которое ты скажешь, если захочешь всё прекратить.
Я хмурюсь.
– Разве ты не остановишься, если я просто скажу «нет».
– Некоторые женщины говорят «нет», а имеют в виду «да».
Думаю, некоторые женщины просто глупы, но не говорю этого вслух.
– Хорошо. Стоп-слово.
– Выбери какое-нибудь, которое не используешь в обычном разговоре.
Я раздумываю минуту.
– Диспепсия.
У него поднимаются брови в замешательстве.
– Диспепсия? Что это значит? – спрашивает он по-русски.
Несмотря на незнание русского языка, я понимаю, что он спрашивает.
– Это научный термин для расстройства желудка. Однако если бы у меня был разговор, то я бы сказала просто «расстройство желудка». Поэтому «диспепсия» не всплывёт в обычном разговоре. Это хорошее слово, чтобы использовать.
Он смотрит на меня, а затем откидывает голову и смеётся.
Чувствую себя немного задетой этим смехом и не понимаю этого.
– Что смешного?
– Ты никогда не станешь предсказуемой, правда, Наоми?
– Я вполне предсказуема, – отвечаю я ему, притягивая трусики, так как он смеётся надо мной. – Мне нравится есть одно и то же, спать в одном и том же положении. Я считаю ступеньки, когда иду по ним. Я ем еду по часовой стрелке, мне не нравится странное количество вещей. Ты поймёшь, что я очень предсказуема по-своему.
– Совершенно верно, – говорит он, но всё ещё улыбается, когда берёт мои трусики и снимает, прежде чем я успеваю остановить его.
Ощущаю прикосновение его пальцев около моих голеней и чувствую, как ещё одна волна дрожи надвигается на меня. Мне не нравится, когда меня трогают, но его обычная ласка не вызывает у меня отвращения. Чувствую дрожь и слабость, но это не плохо. Требуется дальнейшее изучение. Я пододвигаю ногу к его руке.
– Сделай так ещё раз.
– Тебе нравится?
– Не уверена.
Он снова скользит пальцами по моим икрам, лаская их, и я ощущаю странный трепет. Не уверена, хочу ли я его пнуть. Пока нет. Я смотрю на его руки, блуждающие на моих ногах. Они похожи на руки скульптора, работающего с мрамором. Ласковые. Требующие. Соблазнительные.