Последний поход

Если бы не они.

— Легли бы мы все здесь, Юрка, — еще раз оглядев покрытую выцветшими фотокарточками стенку над столиком в капитанской каюте, Тарас отпил из кружки. Поморщился, теребя вислый ус. — К чему мы все стремимся? Куда плыть-то теперь? Команду всю растеряли, мир не спасли. Дала нам война бой, мать ее, который не под силу нам выиграть. Да и что теперь спасать-то. Взяли нас за жабры, Юрка. Не осталось ведь ничего, ты погляди вокруг.

Посмотрев на пожелтевший снимок двух улыбающихся пацанов в мундирах выпускников мореходного кадетского корпуса, он грустно добавил:

— Ты только погляди вокруг…

Вспомнилось первое погружение, и как проходили обряд посвящения, целуя кувалду [26] или запивая это дело морской водой [27] . После этого Юрка так и шепелявил слегка всю жизнь. Много воды утекло… От тяжелых дум отвлек настойчивый стук в дверь каюты.

— Кого там еще черти несут, — буркнул старпом, большим глотком осушая кружку, и, отложив на карту циркуль, громче ответил: — Да-да, входите.

26

Морская традиция: кувалду подвешивают к потолку и, когда судно качает, матрос должен изловчиться и ее поцеловать.

27

Морская традиция: в плафон из каюты наливают забортной воды, которую надо выпить.

На пороге оказался Яков с неизменной папкой. За его спиной держались двое рослых корейцев в иссиня-черных камуфляжах «Дракона», державшие под мышками «звериные» шлемы с поднятыми забралами.

Тарас присмотрелся к новым лицам, по шлему одного из них сразу узнав человека, руководившего солдатами во время их первой встречи. Острые черты восточного лица, короткий ежик черных волос с легким налетом седины, уверенный, отливающий непоколебимой выдержкой взгляд.

Его спутник, абсолютно лысый, был густо покрыт татуировками даже на лице; глаза скрывали матовые черные гогглы на тугом, обтягивающем череп ремне, — словно были его неотъемлемой частью. Из- за массивного плеча возвышалась рукоять висящего за спиной меча.

Приняв стойку, первый воин произнес, обращаясь к Тарасу, несколько коротких фраз.

— Это Линь Им, — объяснил Яков. — Правая рука Императора и начальник группы, выделенной вам для пополнения команды. А это Дан. Его помощник и телохранитель.

— Вот это ты вовремя поправился, — буркнул Тарас, вставая из-за стола и накидывая на плечи капитанский китель. — Выделенных мне. Это у себя он правая рука, а здесь все, что касается судна и людей, находится в моей юрисдикции.

— Разумеется, — педантично кивнул Яков. — Люди построены, если вы готовы провести смотр.

— Ладно, показывайте, что за хлопцы там у вас, — ответил Тарас, надевая фуражку и выходя из каюты.

Поднявшись на палубу, он оглядел два ряда выстроившихся в шеренги лицом друг к другу моряков. Все как один в серых комбинезонах, на головах фуражки с лентами. Сердце кольнуло. Уж больно сцена напоминала прощание с погибшими товарищами после сражения с морским гигантом. Только не было завернутых в пропитанную кровью парусину тел.

В стороне были сложены ящики с оружием, припасами, какой-то техникой, и укрытые перетянутым веревками брезентом цинки с разнокалиберными патронами. А ведь подготовились, черти. Ммать!

— Три дюжины, как и обещали, — вставил за-за его спины Яков.

— Такие все разные.

— Какие есть.

— Откуда набирали?

— Кто из первоначальной команды. Кого по всему свету. Долго перечислять.

— Русские есть?

— Скорее — русскоязычные. Немного.

— Посмотрим, — заложив руки за спину, ответил Тарас, проходя мимо шеренг и всматриваясь в каменные застывшие лица. — Вольно!

Яков перевел.

— Кто-нибудь до этого ходил на подлодках или подобных судах? Если да, шаг вперед!

Линь Им отдал пару коротких команд. Шеренги разбились, когда некоторые из солдат вышли из строя — негусто, но сойдет, заключил быстро подсчитавший Тарас.

— Вы наверняка уже введены в курс дела, поэтому буду немногословен. Нам предстоит автономка в непредсказуемых условиях зараженного мира. Одному Господу Богу известно, что нас ждет впереди! Атомный крейсер класса «Борей» — это не ваш плавучий рай. Да, он меньше. Но маневреннее и быстрее. Здесь все будет по-другому. Нас ждет долгий путь, и каким он станет, никто не знает. Скажу только, что, добираясь сюда, мы успели многое повидать и перенести. Вас отрядили ко мне на борт. Я не знаю ваших присяг и кодексов, но на флоте и перед морем едины все. В любые времена, в любых условиях, какими бы тяжелыми они ни были. Приказом вашего начальства вы поступаете под мое командование. Меня зовут Тарас Лапшов, я — капитан «Ивана Грозного». Теперь мы — одна команда! И только от нас зависит, выживем мы или нет!

Вернувшись в начало шеренг и щелкнув каблуками, он повернулся лицом к застывшим морякам.

— Что ж. Добро пожаловать на борт!

Выступившие вперед солдаты вернулись в строй, и все как один отдали честь. Козырнув в ответ, Тарас посмотрел на Якова.

— Проследите, чтобы всех разместили.

— Будет сделано, — кивнул переводчик.

Линь Им опять что-то произнес скороговоркой по-корейски. Дан-скала явно не отличался многословием.

— Как только лодку починят, нам нужно будет немедленно отправиться к Фарерам, — дослушав его, сказал Яков.

— Овечьи острова? — удивился старпом, оглядывая цепи, которыми «Грозный» был пришвартован к танкеру. Каждая из них терялась в полукруглой бойнице высокого борта, не давая возможности рассмотреть внутреннюю систему крепления. Плохо. — А какого лешего мы там забыли?

— Специальная миссия, от самого Императора. О ней немного позже.

— Дело ваше. Но учтите, без моего ведома этот кит никуда не поплывет. Сначала — что да для чего, а потом уже распоряжения отдавать. Я остатками команды рисковать не намерен. И так нахлебались по самые уши.

Сняв бронированную перчатку, Линь Им произнес несколько торжественных слов и протянул Тарасу руку.

— Что он сказал? — отвечая на рукопожатие, спросил Тарас.

— Пусть нас поддержит Удача.

— Скорее уж Господь или Никола Чудотворный, — глядя в полные решимости раскосые глаза, устало вздохнул старпом.

— А еще он говорит, что готов отправиться с вами на край света. Благо всего человечества!

— Да мы и так уже на краю, братуха. Дальше некуда.

Собирался Мигель недолго. Пока Лера по его просьбе тушила свечи, попутно осматривая иконы, переходя от одной стены к другой и стараясь запечатлеть в памяти лики святых, священник упаковал свои немудреные пожитки в кожаную дорожную суму, все эти годы пылившуюся в одном из ящиков, и, прибавив к ней самодельный деревянный посох, надел скуфью [28]– . Они вышли в морозный вечер, и священник запер церковь.

28

Скуфья — повседневный головной убор православного духовенства и монахов.

Спустившись по скрипучей лесенке, Мигель обернулся и, сотворив короткую молитву, совершил поясной поклон, перекрестив покидаемую обитель. Принятое решение далось ему нелегко. Оставить все, сорваться. Что же станет со всем этим в его отсутствие?

— Что-то не так? — осторожно спросила Лера, видя, что Мигель не торопится идти дальше.

— Я прожил в этой церкви двадцать лет и теперь покидаю ее навсегда, — вздохнул священник, посмотрел на ключи в своей ладони и сжал ее в кулак.

— Все будет хорошо, вот увидишь. Я бы все равно не оставила тебя здесь.