Последний полет Гагарина

Все наши лихие словесные выпады не стоили и ломаного гроша рядом с фактом, что, отвергая американское участие, мы оставались на весьма низком уровне в плане электроники. NASA намеревалось оснастить корабль «Аполло» продвинутым для своего времени бортовым компьютером, на советском сленге — БЦВМ, чего на «Восходах» и близко нет. Военные и КГБ зарубили практически все мои инициативы подключить к космическим программам СССР электронщиков ЧССР и ГДР. Автоматическую линию по изготовлению кремниевых полупроводников в Японии купили, но работает из рук вон плохо. Если брать по критериям для оборонных нужд, выбраковывается не менее девяносто четырёх процентов транзисторов.

Привлечение иностранцев грозит раскрытием военных тайн, убедили Шелепина. Американцы узнают коды систем управления и перехватят контроль над советской космической техникой, такая вот страшилка, и визит Джонсона ничего позитивного не принёс. Все его попытки выяснить какие-то частности у нашего вождя разбивались о его КГБшную закалку.

— Мистер президент, поверьте, обо всём этом лучше общаться специалистам. Однажды мне доложили о неудачном пуске экспериментальной ракеты, я спрашиваю: в чём дело? Мне в ответ: «вышла из синхронизма сельсинная передача вращения от гироинтеграторов к фотодатчикам». С трудом выучил, не понимая смысла. Могу поискать этого генерала, пусть переведёт с ракетного на человеческий язык.

Естественно, никаких встреч между нашими и их специалистами не произошло. Зато Алла покрутилась в высшем обществе среди дипломатов и получила удовольствие. Ну, хоть что-то удалось. Да, она — стопроцентная провинциалка, вырвавшаяся в Москву и проникшая в высшее её общество, но горячо любимая, потому заранее прощаю её мелкие слабости и немелкие претензии.

После всех мероприятий и неизбежного расслабления в связи с праздником восьмого марта я насел на Королёва, прессуя его по поводу обследования и лечения. Главный отмахивался от моих приставаний, он как раз сосредоточился на самом массовом в истории выпуске космических ракет. Нам нужды два рейса на лунную орбиту минимум, и оба с посадкой ЛК, причём один раз взлетающая ступень должна увезти образцы лунного грунта, а значит надо доставить на поверхность буровую установку, и лишь потом высаживать человека. По семь пусков на каждый полёт, двадцать одна ракета, ну, минус одна, неиспользованная в полёте Волынова-Егорова. Но это только при условии, что ни одной не потеряем. Абсолютно не реально! А уж как расточительно, впору вспоминать хрущёвский лозунг «догнать и перегнать Америку», по затратам — мы могём и уже подошли близко.

Ещё он опасался, что при таком темпе производства пострадает качество. Я сопровождал Сергея Павловича в полёте на Байконур — обследовать обновлённый сборочный цех рядом с предназначенным для тяжёлых ракет. Главный нашёл массу недостатков, в том числе из-за отношения, якобы «семёрки» уходят в прошлое, будущее за монстрами Глушко-Челомея, раздал массу нагоняев.

В воздухе, когда летели назад, Сергей Павлович буркнул:

— Юра, порой я тебя ненавижу.

— Я тоже. Себя, не вас. Что на этот раз случилось?

— Зачем ты уболтал меня показаться врачам? Жил себе, что-то заболит, отдохну, и прошло. Не мешало работать.

Я подобрался как перед прыжком.

— И что они обнаружили?

— Букет всяких диагнозов. Скорее мусорный веник, джентльменский набор дряхлого пенсионера, представляешь? Атеросклеротический ардиосклероз, склероз мозговых артерий, эмфизема лёгких и нарушение обмена веществ. Главный цветочек букета вырос в заднице, в прямой кишке выперло злокачественное образование, попросту — рак. Сидел себе, горя не знал. А теперь знаю — сижу на собственной смерти. Благодаря тебе.

— Словно я вам вырастил эту опухоль. Операбельна?

— Да. Уже назначили. Но я, чёрт бы тебя побрал, выйду из строя недели на две.

— На месяц. Кроме госпитализации ещё реабилитационный период.

— Ты ещё Шелепину с Келдышем разболтай. Чтоб меня насильно держали месяц. Предатель.

И столько боли было в этом слове «предатель»… Главный говорил то ли в шутку, то ли всерьёз, наверно — вперемешку. Не мог простить всем причастным, кто погубил сначала Н-1, потом «Союз». И не только.

— Оперировать будет сам министр здравоохранения?

— Он только бумаги свои оперирует. Потерял квалификацию. Нет, соберёт лучших хирургов и анестезиологов. Сам проконтролирует.

— Когда?

— В мае. Между праздниками.

Из прошлой жизни хоть убей — не помню, что именно привело к смерти Королёва прямо в больнице. Вроде бы болезнь не считалась смертельной. Тут уж натоптал столько бабочек, что всё должно повернуться иначе. Хочется верить. Главное, заставил его обследоваться и лечиться, не затягивая до последнего. Проживёт дольше хоть лет на пять — уже победа.

Глава 13

13

Город Серпухов находится к югу от Москвы, немного больше часа езды, если не выжимать из движка от «чайки» все её прожорливые лошадиные силы. Население в шестьдесят четвёртом было тысяч сто — сто двадцать, несколько оборонных объектов вокруг, из-за них я не смог отказаться и приехал. Тем более, не планировалось набивших оскомину митингов, набегов на меня пионерских стаек с цветами, вечером передариваемых Алле («эй, Гагарин, хоть бы раз за год мне цветы сам купил», а по глазам видно — всё равно радуется), торжественных речей, пожимания рук, раздачи автографов, праздничный обед с уговорами «ну по одной-то можно». Вместо заезженных схем встречи командир местной воинской части придумал нетривиальный номер — пригласить меня на футбольный матч «Звезда» (Серпухов) — Динамо (Брянск). Это были команды второго дивизиона, имевшие лишь теоретический шанс добраться до встреч с мастерами. Соперники сошлись на очень демократическом поле местного стадиона, оборудованного трибунами с одной стороны и всего в три ряда. Да, Москва, там центральные стадионы всесоюзного масштаба, меня с удовольствием запросили бы в свадебные генералы на любой матч, но я избегал подобного, а сюда поехал. Здесь живут простые русские люди, ради будущего которых и их потомков мы рискуем, седлая ракеты. С ними можно просто, без пафоса и выпендрёжа, Аллу не брал, она как раз любит показушное.

Погода радовала, начало мая, Первомай отгуляли, впереди Девятое мая, в народе куда более популярный, хоть и не объявленный выходным праздник. Команды выбежали на поле, выстроились, и вряд ли кто обратил внимание, что в «Звезде» на одного низкорослого мужчинку больше. Я переминался в бутсах, досадуя — красная майка и трусы такого же цвета слишком велики, а в запасниках «Звезды» меньше не нашлось. Старался не улыбаться, тогда Гагарина вообще ни с кем не спутать. Серпуховские футболисты горделиво переглядывались, но молчали, соперники недоумевали — с чего бы, вчерашний матч закончился вничью, что не слишком почётно, когда команда играет на своём поле против равной по классу.

Капитан «Звезды» выиграл право первого удара, думаю, судья ему помог, он в курсе. А вот для остальных прозвучало неожиданно, когда хриплый жестяной матюгальник, наверняка ведущий трудовой стаж со времени «От советского Информбюро…», вдруг сообщил:

— Право первого удара по мячу предоставляется Герою Советского Союза лётчику-космонавту СССР Юрию Алексеевичу Гагарину!

Аплодировали даже соперники, растянувшиеся в линию за центральным кругом.

Мы договорились с пацанами, что я чуть пихну мячик и сразу отпасую назад, а сам поступлю по принципу «в нашем деле главное — вовремя смыться». И тут обратил внимание, что между защитниками в белом образовалась приличная брешь. Ну как тут удержаться?

Мяч полетел между ними, а я рванул вслед, будто за мной гналась свора бродячих собак. Один из противников даже ногу выставил, но я просто перепрыгнул и выскочил к их штрафной площадке один на один с вратарём. По технике уступлю местным игрокам, зато физуха космонавта явно выше.

И только тут чувство реальности победило азарт. Мягко катнул мяч голкиперу под ноги, подбежал, похлопал парня по плечу и свалил за линию ворот. Немногочисленные зрители взревели громче трибуны московского «Динамо». Положительно стоило ехать сюда — доставить людям радость.