Последний приказ Нестора Махно

– Попусти, – с металлом в голосе спокойно сказал незнакомец.

Только он ощутил почву под ногами, как тут же вставил два пальца в рот и пронзительно свистнул. Совершенно неожиданно с противоположной стороны дороги и у них за спиной появились солдаты в стрелецкой форме.

– Ладно… пока твоя взяла, – Даня остатки обеда быстрым движением закинул в вещмешок и туго затянул узел. – Лёва, а шо это за мундиры такие?

«Слепой» был невысокого роста, со странной прической – длинные волосы закрывали уши, он скорее напоминал художника, чем командира военных. Единственное, что никак не вписывалось в творческий образ, так это его глаза – взгляд тяжелый, из-под мощной надбровной дуги, сверлил собеседника, не обещая в ближайшей перспективе совершенно ничего положительного.

– Это кто у нас тут любопытный, я? – вожак стрельцов поднял руку и тут же в глубине леса раздался еще один свист. В это время путников, не успевших закончить свою трапезу, солдаты держали под прицелом. Из глубины просеки беззвучно появилась повозка, запряженная единственной лошадью.

– Мешки им на голову, – скомандовал невысокий «художник», только что бывший слепым.

Лёва, здраво оценив их с Данькой шансы, решил не вступать в борьбу, а подождать развития событий. В конце концов, кто бы ни были эти люди, пока они ничего плохого им не сделали.

Телега сильно раскачивалась и пару раз они с братом, не видя друг друга из-за мешков, пару раз ощутимо ударились головами. Связанные сзади руки не позволяли держаться.

– Кто это? – не очень громко спросил Даня?

– Да шут их знает… Не гетьманские, это точно.

– Чего так решил?

– А там один в лаптях был. Да и походка не военная. Крестьяне это.

– А ну тихо там! – возница прикрикнул на пленников, и те прекратили перешептываться.

Телега никуда не сворачивала. По звукам стало понятно, что они заехали в деревню – иногда раздавались женские голоса, гоготали гуси, лаяли собаки. Весь путь занял не больше получаса.

– Слезай, морда шпиёнская! – не снимая мешков с пленников, их завели в какой-то сарай. Только там их сняли, но руки не развязали.

Предводитель вояк из леса преобразился. Теперь на нем была серая папаха и шинель, подпоясанная портупеей. Слева от их нового знакомого, причмокивая уголком рта, стоял странного вида матрос. Его кафтан был расшит по-гусарски, из-под бескозырки в стороны выбивались темные кудри, а маузер сбоку висел на ослабленной портупее – совершенно не по уставу.

– Де ты их откопал, батька? – матрос не выпускал из рук нагайку, демонстративно показывая, что в любой момент может ею воспользоваться.

– В лесу, где ж ещё… Говорил я тебе, Федосий, посты надо грамотно расставлять. Вишь, сработало. Ну давай, милок, рассказывай, какой у тебя тут интерес… – последняя фраза была адресована Задову, его собеседник безошибочно определил, кто в этой паре старший.

– Ты, что ли, Нестор будешь? – Лёва решил пойти в контратаку.

– Ну, допустим…

– К тебе идем.

– А я вас не звал. Тут таких ходоков – десяток в неделю. Кто такой? – Нестор неожиданно заорал и этот голос уже никак не напоминал фальцет слепого.

– Лев Зиньковский. Это мой брат Данил.

– Шо хотел, Лев? – матрос поигрывал уже не плетью, а маузером.

– Ты, морячок, пистолетик свой заправь на место, а то пальнешь сдуру, так и не поговорим толком. Анархисты мы. Анархисты-коммунисты. Говорят, в Гуляйполе Нестор Махно бунт поднял. Имя в анархических кругах известное, только описывали тебя иначе, уж не думал, что ты такой невысокий… – Лёва, лежащий на сеновале, демонстративно перевернулся на бок – тугой узел толстой веревки на запястье доставлял сильную боль.

– А шо пролетария в наши края занесло? Ты ж вроде из Юзовки? – спросил Махно. – Развяжи их, Федосий.

– Добрый ты, Нестор… – моряк достал из голенища нож и разрезал веревки.

– Так-то лучше разговаривать, – Даня потирал онемевшие кисти рук.

– Слышь, рыжий, ты очочки-то отдай, – Махно протянул Лёве руку.

Дальнейший разговор происходил за большим деревянным столом в чистой, аккуратной хате, что стояла рядом.

– А на шо вы этот маскарад устроили? – Лёва чистил варёное яйцо в предвкушении удовольствия – такого деликатеса они уже давно не видели, все похлебка армейская, да случайные трофеи с крестьянских дворов.

Нестор взглядом скомандовал Федосию Щусю – и матрос без лишних слов плеснул мутной жидкости из большой бутылки в маленькие граненые стаканы.

– Считай, что это военная хитрость. Свои нас в лицо знают, а чужаки пусть думают. В Киеве волнения происходят, Петлюра и Скоропадский перегрызут друг другу горло. Кто победит – мы тут не знаем, но на всякий случай коллекция мундиров имеется. Австрияки с немцами ушли, а эти ещё появляются. Так мы их на живца и берем – и гардеробчик наш пополняется. Так и живем. Где патронами разживемся, где пулеметом. Но мало, конечно, патронов, мало. Даром не палим. И ружья у хлопцев были не заряжены.

– Ага, а мы будто заметили… – Лёва с Даней искренне рассмеялись. – А ты, Нестор Иваныч, на первой же фразе прокололся.

– Та сначала брякнул, а потом смотрю – заметите или нет? Заметили.

– Голову назад не заваливай, видно же, что подглядывал на дорогу.

– Вот, говорил я тебе, Щусь! Говорил же! А ты – выше голову, выше, слепые все время вверх смотрят!

Федосий Щусь – матрос в гусарском мундире, даже несколько обиделся, что пришлые оказались правы. И вообще, не много ли им внимания? Из сарая да за стол. Обычно стреляли.

– Ну, а как же ты, Лёва, на Донбассе боролся за дело наше анархическое? – Махно хитро прищурился в ожидании ответа.

– Да как все. Пара-тройка эксов, закупили оружие, да не успели продолжить. В тринадцатом повязали нашу боевую ячейку. А после февраля понеслось. Там уж и в совет меня от доменного цеха выдвинули, и добровольцем пошел…

– За кого? – Федосий задал этот вопрос так, будто поставил капкан. Всё его ревность одолевала. Как с Нестором вместе воевать – так Федосий, а эти пришли час назад, а он их уже и на постой определил, и кормит, и поит.

– Так за красных. Анархический отряд. Гнали нас аж до самого Царицына. А там большевики обласкали – под арест кинули. Меня и почти всех остальных. Трусы, говорят. Мародеры.

– Ну, за трусость вообще расстрел положен, а ты живой, – кольнул Федосий.

– Пока в каземате сидели, командование справки навело. Действительно оказалось, что немцев раз в двадцать больше было. Простили. Но я их не простил.

– Это шо ж так? – Нестор отвлекся от квашеного помидора из бочки.

– А вот так! Есть там у них один, почти земляк наш. Ворошилов Климент. Маленький такой, но противный, зараза. Прости, Нестор…