Последний ранг

И могут пострадать ещё многие.

— Он хочет тебя убить, — прошептала Эсфирь, оглянувшись на Стрелецкого.

— Я его тоже, — ответил я прямо.

* * *

Вся последующая неделя, как ни странно, прошла спокойно.

Ни сам Стрелецкий, ни его проклятая агентура меня не беспокоили. Абубакар продолжал следить за ним, порой присылал мне картинки, порой являлся, говорил: «Ну всё, скоро ему будет йопт… и никакого оргазма», а потом возвращался в кольцо, чтобы напитаться от меня эфиром, после чего снова отправлялся на разведку.

По его данным, Стрелецкий вёл себя спокойно.

Лишь один раз позволил себе вспышку гнева, разнеся вдребезги бар в особняке на Белом Озере. Это как раз случилось вечером после того, как он увидел рядом со мной Эсфирь.

Потом он успокоился и почти ни с кем не встречался. Ни с Царёвым, ни с друзьями, ни с агентами.

Лишь однажды к нему пришёл его отец, хладнокровный, как всегда, и сказал:

— Ты такой жалкий, Радислав. Когда же ты научишься делать всё правильно? Посмотри на своих братьев, даже на младшего. А ты… что из тебя выросло?.. Не можешь победить слабосилка, у которого ничего нет. Ни связей, ни денег, ни статуса. Я не хочу больше давать тебе шансов, ты лишь позоришь меня. Впрочем, как всегда.

Сжав кулаки, Радислав подошёл к отцу, заглянул ему в глаза и попросил:

— Тогда дай мне последний шанс, папа. Дай мне ещё немного времени. Клянусь, ты будешь доволен. Хоть раз в жизни ты будешь доволен мной.

Тот лишь холодно усмехнулся.

— Что ж, удиви меня, сынок. Сделай подарок ко дню моего повышения. Скоро я стану губернатором и планирую посетить Академию. Хочу увидеть твой триумф. Бринер стал мешать не только тебе одному, но всем нам.

Больше за эту неделю они не разговаривали.

Радислав посещал Академию, тренировался до седьмого пота у наставника-друида, усиливал своего нового голема Клавдия Второго, а этот громила действительно внушал опасения: деревянный гигант, виртуозно владеющий двумя деревянными мечами.

Радислав готовился использовать свой последний шанс, который дал ему отец. И совсем скоро он должен был созреть, чтобы сделать то, что мне нужно.

Я продолжал следить за ним и был начеку.

Мне разрешили поселить Эсфирь в своей комнате, поставили ещё одну кровать, оборудовали ещё один шкаф, хотя складывать туда было нечего. Разве что две школьных формы, которые специально принесли для Эсфирь. Всё, как надо: гербовые нашивки, значок Петровской Академии и эмблема отделения Пути Истис, хотя зачислять девочку такого возраста никто не собирался.

К тому же, социальный рейтинг у неё был невысокий.

За счёт работы у Троекурова он поднялся до плюс пяти, но это было ничтожно мало для чего угодно, а уже тем более для учёбы в таком престижном месте.

Так что форму для Эсфирь выделили только для эстетики. Чтобы она ничем не отличалась от других студентов, хотя бы в одежде.

Ну а за мной всё так же ходила охрана, но теперь только один телохранитель. Второй оставался в комнате с Эсфирь. Она, конечно, была против, но кто бы её спрашивал.

В итоге девочка сдружилась с охранником и стала называть его просто «дядя Серёжа» — он был вчетверо старше неё. Ему даже приходилось выслушивать предсказания насчёт себя.

Однажды я пришёл с занятий, а они сидят за столом, пьют чай и обсуждают… шнурки.

— Надо обязательно завязывать шнурки специальным узлом, — говорит Эсфирь. — А ты, дядя Серёжа, их неправильно завязываешь. Смотри, это может тебя подвести. Запнёшься и разобьёшь себе нос.

— А ты мне покажешь, как правильно? — серьёзно спрашивает телохранитель, бугай-гладиатор восьмого ранга.

Эсфирь, конечно, было скучно сидеть тут в четырёх стенах.

Но она понимала, что пока я не разберусь с Радиславом, ей придётся находиться под наблюдением: никаких уличных игр, никаких друзей или прогулок без сопровождения.

Я и так старался быть рядом с ней максимально часто, но много времени тратил на изучение бумаг, которые отдал мне профессор Троекуров.

А там было, что изучать.

Каждый вечер я погружался в исследования и записи из чёрной папки. В цифры, заметки, рисунки, графики, фотографии, статьи из научных трудов. В основном это были труды самого профессора-некроманта Анатолия Басова, но среди них попадали пометки, сделанные другими людьми.

И это были именно родители Алекса.

Я даже запомнил два разных почерка. Мелкий и отрывистый — он принадлежал Петру Бринеру. Округлый и ровный — его супруге Ангелине.

Когда я смотрел на эти пометки, странное возникало ощущение, будто через время смотришь, как эти люди думали над решением своих задач и пытались разгадать секрет исчезновения эфира.

Вместе с ними и думал профессор Басов.

В незашифрованной части исследований я нашёл догадки, связанные именно с некромантией. Он даже искал знания тех самых горных некромантов, которые жили в Хибинах в мои времена, но, судя по всему, мало что смог найти.

А ещё меня заинтересовала одна фраза, сделанная Ангелиной Бринер прямо на поле одного из листков:

«Источники эфира, все 500 штук, могли быть спрятаны для чьей-то подпитки, но чтобы их найти, нужно понять, как он их спрятал. Что за заклинание?».

А рядом, уже почерком Петра, было добавлено:

'18 мая 1850 года Коэд-Дин повышает последний ранг и получает силу, для которой понадобился весь мировой эфир.

Его вина неоспорима.

Но он не уничтожал источники.

Кто-то спрятал их и перенёс в карманы-червоточины. Неизвестный вырвал источники из бытия вместе с частью пространства в тот самый день, 18 мая 1850 года.

В каждой червоточине заключено по одному источнику. Значит, всего их должно быть 500.

Все источники разного объёма, поэтому внутри червоточин должна быть разная сила мутации.

ВОПРОС: возможно ли, что в одной из червоточин находится тот, кто ими управляет? И что будет, если открыть все червоточины и забрать все источники? Вернётся ли чистый эфир?'.

Я перечитал эти строки, наверное, раз двести.

Что навело их на эти мысли? Что-то из зашифрованной части исследований?

Пока всё это выглядело, как догадки, ничем не подтверждённые. Но то, что в червоточинах действительно есть источники, я убедился сам. По крайней мере, в одной из них я обнаружил именно это. И то, что время там действительно застыло на том самом дне, когда я повышал ранг — тоже было правдой.

Мои пальцы невольно погладили белую бусину на цепочке, что была спрятана за воротом моей рубашки.

Вторая половина исследований была зашифрована, и тут профессор Троекуров был прав: без самого Басова никак не разобраться. Пока и я не смог найти решения, хоть ежедневно пытался подобрать к шифру ключ.