Последний рыцарь Тулузы

– Конечно-конечно. – Взгляд Амори метался от стены к стене подобно солнечным зайчикам от металлических пластин на кожаных латах рыцарей. – Но только я не совсем убежден... – Он повел головой. – Прежде чем оставить вас, я хотел бы быть уверенным в том, что больше не произошло никакого подвоха. – Он вздохнул, собираясь с силами. – Иными словами, мессен Анри, я хотел бы удостовериться, что труп графа находится именно в этом гробу, потому что...

Но я уже опередил его. Одним прыжком оказавшись возле гроба, я сорвал покрывавший его плащ, сбросил на пол цветущую ветвь какого-то дерева, положенную для украшения, и отвернув крючки, открыл крышку.

Запах разложения ударил мне в ноздри, но я не отвернулся, как это и было положено рыцарю. В гробу лежал человек, завернутый в погребальный саван, на голове которого красовался квадратный шлем крестоносцев.

Не до конца осознавая, что делаю, я снял шлем и закричал от ужаса и охватившего меня отчаяния. Раймон был обезглавлен!

Должно быть, бой, который мой сеньор вел на земле, продолжился в преисподней, где ждали его со своими копьями, мечами и стрелами заклятые враги, отразившись на земле в виде всех этих странностей, происходящих с захоронением самого знаменитого рыцаря и правителя нашего времени.

Спустя некоторое время после захоронения обезглавленного тела Раймона в церкви госпитальеров на углу улицы Святого Иоанна его голова отыскалась сама собой. То есть она никуда и не пропадала – магистр ордена госпитальеров приказал сохранить череп Раймона на вечные времена, как память о нем.

Не знаю, имели ли они право на такой шаг – прекрасная Элеонора, требовавшая от рыцарей госпитальеров отдать ей череп мужа, получила вежливый отказ. Не удалось вытребовать его и ордену Иоаннитов, членом которого был Раймон.

Сеньор Амори де Савер, к помощи которого я снова был вынужден прибегнуть, желая выкрасть драгоценный череп, мог только разводить руками. Сей предмет, по словам мессена Амори, содержался в особом тайнике сокровищницы ордена, который магистр показывал словно редкую реликвию своим гостям. Выкрасть голову Раймона не смог даже де Савер, а это наводило на мысли...

Со всеми этими неприятностями и тайнами я чуть было не забыл о последней просьбе Раймона. Слава Богу, означенная книга каркассонского дворянства действительно находилась в его опочивальне, и вдовствующая графиня, которой бесспорно передали последнюю волю покойного, вручила мне ее с нескрываемым благоговением.

С неохотой старая книга открывала свои тайны. Ее пожелтевшие страницы были местами склеены. Рядом со мной в изящном выкрашенном в золотую краску кресле сидела Элеонора. Но я знал, что она не станет вредить мне, захочу ли я вывести на политическую арену нового наследника Раймона, или оставлю все как есть. Ведь у нее самой не было детей, а значит, вдове Раймона Шестого оставалось увядать, подобно цветку на ветке, цветку, не давшему плода.

Много лет эту книгу старательно составляли министры каркассонских сеньоров, вписывая в нее имена наследников местного дворянства и регистрируя браки и новые рождения.

Истратив среднюю мерную свечу, я, наконец, обнаружил имя дочери леди Глории, донны Раймонды, вышедшей замуж за каркассонского дворянина сэра Арно де Пьерфона и о рождении их дочери Эрменгарды.

И тут все наконец-то встало на свои места. Рассказав мне о наследнице Раймона, крестьянин из деревни, принадлежащей замку, сказал, что до меня его уже спрашивали о ней. Но тогда я не предал этому особого значения, радуясь, что смогу выполнить данный мне приказ, и не интересуясь, кто был здесь до меня и получил ту же информацию. А зря, ведь до меня в наваррских землях побывали доверенные люди Раймона, а может, и он сам, которые и узнали, что прекрасная Глория родила наследницу и эта наследница жива и живет в Каркассоне. Далее Раймон отыскал свою дочь и внучку.

Как может сеньор отблагодарить своего верного рыцаря, доказав, что ценит его услуги и считает другом? Конечно, сделать его своим родственником.

Поэтому совершенно не важно, действительно ли Андре спас отца прекрасной Эрменгарды, или Раймон приказал бедному каркассонскому рыцарю признать этот факт и выдать дочь замуж. Главное, что внучка Раймона Шестого, рожденная незаконнорожденной дочерью Раймондой, сделалась женой моего сына, а значит, ветви наших родов переплелись и в жилах моих внуков теперь будет течь не только благородная кровь баронов Лордатов, но и кровь самого прославленного монарха нашего времени, благородного рыцаря и моего единственного господина и друга Раймона Шестого, герцога Нарбонна, маркиза Прованса.

Призрачный рыцарь

Я остался в замке, живя как и жил, в своих покоях, находящихся по соседству от комнат, где больше не было моего сеньора. Старый пес в ожидании своей смерти.

Однажды я проснулся от ощущения, что в комнате опять кто-то есть. Я замер, силясь догадаться, кто мой гость, как вдруг холодный ветерок зашевелил мои волосы, я услышал, как где-то в глубине комнаты скрипнуло кресло и кто-то тихо поставил кубок на стол. В следующее мгновение, ощутив тонкий запах любимого вина моего господина, я был готов поверить, что стоит мне только подняться и передо мной возникнет прозрачный призрак Раймона.

Я лежал еще какое-то время, страшась и желая вновь видеть его. В какой-то момент мое желание сделалось настолько невыносимым и страстным, что я чуть было не назвал его по имени.

Кресло снова скрипнуло, ночной гость заметил мое пробуждение. Скрываться больше не было смысла, и я сел на кровати.

– Доброй ночи, мессен Анри. – Напротив меня с кубком вина в руке сидел Амори де Савер. Впрочем, кто еще из живых мог проникнуть в замок, на самый охраняемый этаж, да еще и забрести к бывшему телохранителю Раймона Шестого, а ныне боевому командиру всех тулузских войск, украв по дороге вино из личных запасов нынешнего графа Раймона Седьмого?

– Доброй ночи, сеньор Амори. Вы, как и ваш покойный папенька, вечно врываетесь ко мне без разрешения; впрочем, я привык.

– С годами вы сделались ворчливы, – де Савер повозился какое-то время с огнивом и наконец зажег свечку.

– Как дела в школе? – Я запахнулся в плащ, по стене с трещиной гуляли причудливые тени, как тогда, когда покойный Мишель де Савер поведал мне о появившихся в Тулузе конкурентах. Давно же это было.

– Неплохо, благодарю вас. Люди никогда не утратят склонность уничтожать друг друга, а значит, мы бессмертны.

– Хотелось бы в это верить. Впрочем, – я кинул взгляд на бочонок с вином, пить почему-то не хотелось. Вместо этого я провел рукой по щели на стене. В ту памятную ночь, когда меня посетил учитель, она походила на раскидистую ветку дерева, теперь ветвь превратилась в красивое дерево. Еще пара лет такой красоты – и стена рухнет, подумал я, в который раз давая себе зарок вызвать каменщика и зная, что не сделаю этого.

– Работы в последнее время достаточно, особенно в Тулузе. Приходится убирать новых господ, получивших земли от Арнольда из Сито или Симона де Монфора. Уйма работы – французы так просто с дареных земель не слазят, приходится пугать, угрожать, в крайнем случае, переодеваться недовольными крестьянами и жечь замки. Без замка – ясное дело, на голой земле жить не будешь...