Последний солдат империи. Юрий Дмитриевич Маслюков в воспоминаниях современников
Шрифт:
Рынок – это когда предложение превышает спрос. Если предложение ниже спроса, это черный рынок. Никакому управлению он не поддается и все гробит. Вот такой пример: в СССР недостаточно производилось холоднокатаного стального листа, это был дефицит. Практически все, что выпускалось, шло в автомобильную промышленность, потому что там этот вид продукции приносил наибольшую прибыль. Потом, в годы перестройки, стали агитировать всех переходить на прямые договоры, с тем чтобы любой мог купить то, что ему нужно. Но производство-то не выросло! Я от директоров предприятий много раз слышал совершенно одинаковые истории: едет заместитель по общим вопросам заключать договор на металл, а зам. по сбыту металлургического комбината ему говорит: «Так у меня полно желающих! Раньше фонды были, этому даю столько-то, тому столько-то, а теперь кому хочу, тому даю». Получается, надо его «заинтересовать», чтобы он «захотел», а иначе – останавливай производство, сырья-то нет. Другой пример: едет заместитель
Маслюков прекрасно видел всю недальновидность проведенных в 1990-е гг. экономических реформ. По его глубокому убеждению, такие ключевые отрасли, как горнодобывающая промышленность, машиностроение, тяжелая промышленность или энергетика, обязательно должны были остаться в руках государства. Можно и нужно было приватизировать легкую промышленность, текстильную промышленность, коммунальное бытовое обслуживание, автосервисы и т.п., причем не хаотично, не пуская все на самотек, а на контролируемой и конкурентной основе, сравнивая государственные и частные организации аналогичного профиля.
Простые наблюдения позволили бы понять, какие из них лучше работают и больше зарабатывают, где выше уровень обслуживания, к кому идут клиенты, где лучшие условия труда для работников. Таким образом можно было определить, какие сектора экономики в принципе можно отдавать в частные руки – а главное, кому можно отдавать. На подобных локальных «полигонах» были бы отработаны правила игры, правила взаимоотношений между государством и предпринимателями, позволяющие четко определить, что государство может требовать от этих людей и, в свою очередь, на что они вправе рассчитывать со стороны государства. Замечу, что при подобном подходе с почти стопроцентной вероятностью удалось бы избежать того чудовищного всплеска безработицы и колоссального обнищания людей, с которым мы столкнулись в 90-е гг.
Если называть вещи своими именами, то мы сейчас постепенно пытаемся выстроить систему баланса частного и государственного сектора в промышленности. Однако тот государственный сектор, который у нас сейчас есть, управляется хуже, чем управлялся бы частный сектор, и хуже, чем управлялся бы госсектор, будь у нас по-прежнему структура Госплана. Поэтому попытка как-то криво, некорректно и неточно реализовать идеи Юрия Дмитриевича, конечно, печальна.
На протяжении различных этапов советской истории вопрос о сочетании частной и государственной собственности в экономике решался по-разному. Лучше всего известен период НЭПа, но и в 1930 – 1940-е гг. частная деятельность не была запрещена – частные портные, зубные врачи, парикмахеры существовали во множестве. Около 10 – 11% сельского хозяйства составляли так называемые единоличники, которые, выражаясь современными терминами, формировали платежеспособный спрос в своем сегменте потребительского рынка – именно для удовлетворения этого спроса и была изначально создана система потребкооперации. Разумеется, командные высоты были за коллективными формами хозяйствования и госпредприятиями – они попросту были более рентабельны и приносили большую прибыль. Искоренение частной инициативы началось при Хрущеве – что и породило впоследствии дефициты и чудовищную неповоротливость управления потребительским сектором экономики.
Идея о тотальном государственном контроле всего и вся оказалась губительной. Попытка решать вопросы о производстве кастрюль и зубных щеток в масштабах страны изначально была обречена на провал. Частные предприниматели разобрались бы с этим быстрее и эффективнее, а задача госпредприятий сводилась бы к обеспечению их энергией и дешевыми средствами производства. Юрий Дмитриевич прекрасно это понимал. И прекрасно понимал другую сторону проблемы: ни один частный предприниматель не решится вложить крупные суммы в фундаментальные научные исследования, скажем, в исследования управляемого термоядерного синтеза, потому что никто не знает, когда на самом деле удастся создать соответствующие технологии – может, через десять лет, может, через двадцать, а может, никогда. А значит, невозможно предсказать и то, когда окупятся эти расходы и окупятся ли они вообще. Такие стратегические вложения с крайне длительным периодом отдачи может себе позволить только государство. И только государство, по мнению Маслюкова, может позволить себе в наших условиях вкладывать серьезные деньги в медицину, образование, подготовку квалифицированной рабочей силы.
Кроме того, выяснилось, что только государство может быть действительно эффективным собственником крупных предприятий и отраслей промышленности. Простые расчеты, сделанные Маслюковым, показали, что пока ни одна российская компания не доказала на практике, что уровень их менеджмента выше, чем при советском государственном управлении. А расследование причин аварии на Саяно-Шушенской ГЭС подтвердило печальные наблюдения: тот частник, который появился в России после приватизации, не является эффективным собственником.
Именно поэтому Маслюков был уверен, что бесполезно
надеяться сколь-нибудь существенно ускорить переход к рынку: это непростой и длительный процесс, занимающий несколько десятилетий. К сожалению, предприниматели, способные управлять собственностью успешнее, чем государство, не возникают сами по себе, их надо воспитывать. Необходимо понимать, что ты должен внедрять новые технологии, нести ответственность перед обществом, обеспечивать социальную защиту своих работников, – иначе ты не собственник, не предприниматель, а просто жадный временщик, неспособный видеть дальше своего носа. Необходимо отдавать себе отчет в том, что идея о социальной ответственности бизнеса вовсе не является пережитком социалистического строя или чьей-то недавней прекраснодушной выдумкой. В конце концов, еще в Евангелии сказано: «…от всякого, кому дано много, много и потребуется, и кому много вверено, с того больше взыщут».И здесь мы вновь возвращаемся к роли государства – ведь именно оно должно контролировать и направлять процесс взращивания эффективных собственников. Мировой опыт показывает, что арсенал законодательных методов регулирования накоплен весьма обширный: это и налоговая политика, и таможенное регулирование, и лицензирование отдельных видов деятельности, – нужно лишь грамотно воспользоваться этими инструментами. А с этим у нас как раз большие проблемы.
Свой взгляд на роль и место государственных планирующих органов Юрий Дмитриевич формулировал очень просто. Государство должно видеть и знать свой портрет сегодняшнего дня, а также должно иметь представление о том, каким оно хочет видеть себя завтра и послезавтра, куда оно идет. Для этого должен быть какой-то орган. Можно называть его Госпланом или Центром перспективных исследований, но факт остается фактом: чтобы обеспечить поступательное развитие экономики, стремление государства к определенной цели, нужна организация, которая будет говорить, что можно осуществить в данный момент, чего нельзя, на что хватает имеющегося потенциала и что необходимо сделать для выравнивания имеющихся слабых мест. Все остальное успешно решает рынок – но условия игры на нем опять-таки обязано задавать государство.
Когда в 20 – 30-е гг. XX в. в СССР было принято решение осуществлять индустриализацию, важно было четко понимать, что и в каких количествах страна должна производить, учитывая имеющиеся на тот момент ресурсы, а чего делать не нужно. Для решения всех этих вопросов необходим был специализированный государственный орган, формирующий промышленную политику, прогнозирующий дальнейшее развитие экономики и обеспечивающий сбалансированное развитие различных отраслей, – так появился Госплан. Строго говоря, организации, которые занимаются планированием – или, во всяком случае, разработкой долгосрочной экономической стратегии, – есть в любой развитой стране: например, в США все заказы в области военных разработок ведет Управление научных исследований и разработок Пентагона – DARPA. И, разумеется, в каждой крупной компании есть свой отдел планирования. Подобные механизмы работают во всем мире, и их наличие никак не отрицает принципов рынка. Это и есть то, что принято называть конвергенцией – соединением плановых начал и рыночных инструментов в единое целое.
Надо заметить, что терминологические споры о рыночной экономике и командно-административной системе вообще мало занимали Маслюкова – он не считал нужным тратить время и интеллектуальные усилия на то, что, по его мнению, было не более чем игрой слов. В самом деле, возьмем для примера сельское хозяйство США. Много ли там найдется государственных предприятий? А между тем в министерстве сельского хозяйства Соединенных Штатов работает более ста тысяч человек. Они точно так же занимаются проблемами продовольственной безопасности страны, развития сельских районов, вырабатывают и контролируют исполнение политики в области сельского хозяйства и продовольственного обеспечения, как это делали, скажем, сотрудники Минсельхоза СССР. Разница лишь в методах. Что делает министерство сельского хозяйства США, если статистика показывает, допустим, перепроизводство кукурузы и дефицит пшеницы? Резко снижает государственные закупочные цены на кукурузу и одновременно повышает цены на пшеницу – и большинство фермеров следующей весной засевают свои поля именно пшеницей, а не кукурузой. А как решались аналогичные вопросы в СССР? Председателей колхозов и совхозов вызывали в райсельхозуправление и прямо говорили, что они должны сеять в будущем году, а в чем потребности в данный момент нет. При этом, что характерно, и в том и в другом случае достигается практически один и тот же результат.
Можно ли однозначно утверждать, что именно идеи Маслюкова повлияли на изменение общественного восприятия экономической парадигмы? Трудно сказать. Юрий Дмитриевич не был человеком, для которого первенство в вопросах подобного рода имело сколь-нибудь принципиальное значение. Но то, что его голос был одним из самых громких, учитывая те посты, которые он занимал, – несомненный факт. И если в середине 1990-х, когда Маслюков был председателем комитета в Государственной Думе, упоминание о средне– или долгосрочном прогнозировании вызывало изжогу у многих руководителей в сфере экономики, а слово «планирование» считалось чуть ли не ругательным, то сейчас в списке приоритетных направлений, перечисленных на главной странице сайта Министерства экономического развития РФ, указано и «Стратегическое планирование». Хотя, к сожалению, путь от заголовка на сайте до реального стратегического планирования будет долгим.