Последний солдат империи. Юрий Дмитриевич Маслюков в воспоминаниях современников

* * *

Что всегда поражало в Юрии Дмитриевиче Маслюкове и чего так не хватает подавляющему большинству старых и новых политических деятелей? В первую очередь это совершенно невероятный, титанический масштаб мысли. О Маслюкове вспоминают как о человеке, который мог бегло оценить любой проект и либо одобрить его, либо сказать: «Нет, это не пойдет». По воспоминаниям друзей и знакомых, этим Маслюков напоминал Сталина и Устинова: непонятно было, как он приходил к своим выводам, однако всегда оказывался прав.

Я пытался выяснить, как ему это удавалось, и ответ каждый раз был один: благодаря погружению в среду. Это можно сравнить с актерской профессией: хороший актер погружается в роль, тренирует память и зачастую дословно знает весь сценарий, а свою роль – вообще до запятой. Маслюков, попав в среду оборонки, впитывал информацию как губка, постоянно следил за развитием научной мысли и отрабатывал большое количество вариантов задолго до момента знакомства с конкретным предложением. Взяв какую-то тему, он до конца дней не отпускал ее, продолжая читать специальную литературу, отслеживать, наблюдать. В основе его уникальных знаний лежали глубочайшая проработка и феноменально развитая память. Именно благодаря работоспособности Маслюкова и умению пользоваться первоисточниками и сложился этот потрясающий уровень компетентности. Важно и то, что за свою жизнь Маслюкову доводилось вникать в проблемы, связанные с самыми разнообразными областями человеческих знаний, и этот мощный бэкграунд, помноженный на системность мышления, давал ему возможность быстро схватывать в каждом новом вопросе самое главное и выделять приоритетную цель.

В любой области знаний можно выделить несколько уровней подготовки. Первый основан на эрудиции, знакомстве с фактами, сборе информации. Допустим, какие-то сведения можно даже найти в справочниках и энциклопедиях. Но что дальше? Одних фактов мало, необходимо собрать все воедино и сделать выводы, и мы переходим на следующий уровень – рождается механизм формулирования задачи. Пожалуй, именно это умение является основной чертой таких крупных управленцев, как Маслюков. Самое сложное – увидеть образ будущего, сформулировать целевую задачу по созданию того, о чем даже конструктор еще не имеет ни малейшего представления.

Юрий Дмитриевич умел создать для себя такое видение и описать родившуюся в его представлении картину так, чтобы она однозначно понималась всеми. Естественно, вся эта огромная интеллектуальная работа оставалась незаметной для окружающих, видны были лишь ее результаты, если угодно, вершина айсберга – неожиданные вопросы и точнейшие формулировки, вскрывающие самую суть проблемы. Друзья вспоминают о нем как о блестящем, тонком и умном руководителе. Рассказывали о множестве эпизодов, когда Юрий Дмитриевич потрясал всех справедливостью анализа, смелостью и бесшабашностью.

* * *

Лично для меня Маслюков неожиданно оказался проводником в иную реальность. Собирая материал для публикации, я встречался с политиками и управленцами, период наиболее активной деятельности которых пришелся на советскую эпоху, и фактически последний раз я что-либо читал или слышал о них довольно давно. Оборонкой до этого момента я серьезно не занимался, поэтому мои познания в данной области были крайне фрагментарными. Но когда в кафе либо в офисах я интервьюировал людей, воспоминания которых легли в основу этой книги, после каждой беседы у меня становилось тяжело на душе, и печаль моя не была светла. Я смотрел на еще сравнительно молодых и крепких мужчин – они к тому же и выглядели моложе своих лет, при том что большинству из них было далеко за шестьдесят, а то и за семьдесят, – и поражался живости их ума, высочайшему уровню знаний и феноменальной памяти. На их фоне нынешние министры, депутаты Госдумы и прочие управленцы любого ранга выглядят маразматическими старичками, независимо от того, каков их реальный биологический возраст.

Я беседовал с этими людьми, оставшимися не у дел в силу своего излишнего профессионализма, который в наши дни стал вызывать раздражение, и думал – насколько же богатой должна быть страна, если она так разбрасывается последними солдатами империи. И ведь разбрасываемся мы отнюдь не рядовыми, но генералами и маршалами – главными конструкторами и выдающимися организаторами. Пытаясь найти некий новый потенциал, мы хороним реально существующий уровень профессионализма и отказываемся от таких знаний, от такой глубины экспертизы, от которых ни одна другая страна не может себе позволить отказаться просто так.

Владимир Путин однажды сказал: «Странно, мы же столько научно-технических секретов в свое время из-за рубежа натаскали, что же мы их никак реализовать не можем?» Ответ на этот вопрос не так прост, как кажется. Владимир Владимирович не знал – да, в общем, и не должен был знать в силу своей предыдущей профессии разведчика, – что зачастую в науке информация о результате каких-либо конкретных работ очень важна именно для того, чтобы в дальнейшем не двигаться в данном направлении, поскольку усилия не приведут к желаемым последствиям.

Известен случай, когда талантливый физик, руководивший советскими ядерными исследованиями, в разговоре с Иосифом Виссарионовичем Сталиным с легким пренебрежением отозвался о Лаврентии Павловиче Берии, который, как известно, курировал эти разработки: «Берия, безусловно, способный человек. Если бы он пошел ко мне младшим научным сотрудником, где-то через полгода он, пожалуй, начал бы слегка разбираться в нашей тематике». Ирония ситуации заключалась в том, что Берия оперировал огромным массивом данных, полученных советской разведкой, и прекрасно понимал, каким путем уже не нужно идти. Однако выдающийся ученый не хотел слушать подсказки Берии – собственное эго мешало ему следовать советам, как ему казалось, дилетанта. Нетрудно догадаться, что Берия на своем месте остался – а вот ученый, конечно, не был подвергнут репрессиям, но и над ядерной темой больше не работал.

* * *

Юрий Дмитриевич рассуждал обо всем, демонстрируя знания, вызывающие у современных менеджеров чувство ненависти и действующие на них, как красная тряпка на быка. Для него был немыслим чубайсовский стиль управления, где самое важное – это не инженерные знания и умения, а личная преданность и финансовый бэкграунд. Он был последним из когорты государственных деятелей, считающих по определению ненормальной и невозможной ситуацию, когда конкретным техническим производством руководит финансист, а среди высшего руководства какой-либо отрасли не найдется ни одного человека, имеющего хоть малейшее представление о ее специфике, не говоря уже о том, чтобы знать ее как свои пять пальцев.

Маслюков был способен видеть экономику страны как единое целое и одновременно акцентировать внимание на мельчайших подробностях. Он знал, что происходит на конкретных заводах, причем не только расположенных на территории Российской Федерации, но и тех, что после распада Советского Союза оказались в других странах. Один из сотрудников Маслюкова вспоминал свою поездку с Юрием Дмитриевичем в Таджикистан, на оборонный завод, – и оказалось, что Маслюков детально осведомлен о работе этого завода.

Как же должны были ненавидеть его новые управленцы, считающие, что нет разницы, чем тебя поставили руководить, важны лишь денежные потоки! И к каким глупым, поверхностным и ошибочным решениям приводит это убеждение! Когда Геннадию Андреевичу Зюганову потребовалось проанализировать причины аварии на Саяно-Шушенской ГЭС, он, естественно, обратился к Маслюкову. Этой работой Юрий Дмитриевич занимался с упоением, она была ему близка и понятна. Он встречался в Санкт-Петербурге с директорами заводов, выпускающих турбины, вместе они дотошно выискивали возможные неполадки, проверяли вероятность поставки бракованных деталей. Глубина аналитической записки, которую подготовил Юрий Дмитриевич, поражает. А вывод прост и страшен в своей простоте: авария произошла из-за того, что станция не содержалась должным образом.