Последний солдат империи. Юрий Дмитриевич Маслюков в воспоминаниях современников
Шрифт:
О необыкновенной чуткости Маслюкова говорят все, кому довелось с ним общаться. Есть начальники, которые не видят в подчиненных людей и просто раздают приказы, есть карьеристы, запросто шагающие по головам по пути наверх. Юрий Дмитриевич был полной противоположностью этим типажам. И благодаря этому качеству для своих сослуживцев, даже бывших, он на всю жизнь оставался высшим авторитетом. Во время своих визитов в Ижевск он разговаривал с людьми так, что у них не возникало ни малейшего сомнения: этот человек знает жизнь завода или института, пожалуй, лучше, чем те, кто там работает.
Есть еще один момент, роднящий Маслюкова с Наполеоном: как Наполеон знал имена и биографии всех солдат старой гвардии, так и Маслюков помнил всех, с кем когда-либо общался или работал вместе,
Помню, однажды мы с товарищем узнали, что у него назначена общественная встреча в кинотеатре «Дружба», — вспоминает сотрудник Ижевского механического завода. – Пришли туда. Перед началом встречи все еще по вестибюлю барражируют. Мы у стеночки стоим, разговариваем, вдруг видим – он со своим помощником приходит. Зашел, осмотрелся, увидел нас и сразу же направился в нашу сторону. Поздоровался, перекинулись парой фраз, как дела, как здоровье. «Вы пришли послушать, чем я занимаюсь?» – «Да». – «Давайте в зал, сейчас я начинать буду… у нас тут по расписанию все». Посидели, послушали. Потом-то мы уже не стали ему докучать, вокруг него республиканское руководство собралось. На этом, как говорится, и расстались. Но то, что он из толпы мог выделить знакомые лица, тех, с кем связаны были какие-то моменты его биографии, с кем вместе работал, это важно.
Все, с кем я говорил о Маслюкове, отмечали и то, что он никогда не отказывался помочь, в том числе и в бытовых проблемах. Впрочем, это был человек такого масштаба, что по пустякам к нему как-то и не спешили обращаться. Но понимали – если что, есть такой друг: надежный, как скала, мощный, об которого разбиваются все волны, потенциально несущие опасность, настоящий защитник. Многие из тех, кто обращался к Маслюкову за помощью, зачастую надолго задерживались на воспоминаниях о прошлом. Разумеется, это отнимало время, и конечно, бывали случаи, когда вниманием Юрия Дмитриевича и его умением слушать злоупотребляли. Наверняка многие вопросы можно было решить гораздо быстрее, но, пожалуй, для Маслюкова было важно через личное общение, если угодно, подчеркнуть уважение к человеку.
Когда он уже стал заместителем министра, – рассказывает бывший коллега Маслюкова по Ижевскому НИИ, – мы всегда могли к нему обратиться за советом, за поддержкой или за решением какого-то вопроса именно без страха. Не было ощущения, что он большой начальник и может нас отшить, поэтому надо искать другие пути. Зная, что он может решить какую-то проблему, мы всегда этим пользовались, и он никогда нас в этом не упрекал. Институт был его детищем. Он тут вырос и всегда доброжелательно относился и к институту, и к старым своим сотрудникам.
Нужно сказать, что наш институт разработал оборудование, которое пошло в серийный выпуск на нескольких станкостроительных заводах министерства, и поэтому наш авторитет в этом плане был очень высоким, а Юрий Дмитриевич его всячески поддерживал. И в социальных вопросах помощь оказывал. Все же институт – это бюджетная организация, где-то около 70% средств мы получали из бюджета, и только 30% нам приносили работы по так называемому хоздоговору. Юрий Дмитриевич помогал решать вопросы, связанные со строительством жилья, – мы получали на это средства из бюджета, достаточно большие деньги. Практически где-то к середине 70-х – началу 80-х годов у нас даже девушки-одиночки, достигшие тридцатилетнего возраста и не вышедшие замуж, получали однокомнатные квартиры, то есть ситуация с жильем была достаточно благоприятная. Это потому, что он как бы курировал нас в этом плане.
К нему приходили с самыми немыслимыми бедами, и каждый, кто просил его о помощи, обязательно ее получал. Когда была возможность, он пускал в ход административные рычаги, как в случае с финансированием строительства республиканского
онкологического центра в Ижевске, в иных ситуациях помощь оказывалась из личных средств. Денег, чтобы помочь кому-то, он никогда не жалел, да и не копил. Жена Маслюкова Светлана Ивановна вспоминала, как Юрий Дмитриевич, принося в дом зарплату, давал ей поручение непременно помочь финансово тем или иным людям, – и все деньги тут же делились на несколько кучек, которые и отправлялись адресатам.Еще один бывший сотрудник Маслюкова рассказывал: «После неудачного перелома ноги я поехал на операцию в институт Илизарова, в Курган, – нога неправильно срасталась, – и Юрий Дмитриевич меня провожал. Я в какой-то куртке, на костылях, в гипсе, а на улице жуткий мороз. И вот, когда мы уже попрощались, Юрий Дмитриевич снял с себя дубленку и надел на меня – знаете, как у Пушкина заячий тулупчик, я даже растерялся». И таких историй множество.
Юрий Дмитриевич очень любил книги, у него была большая библиотека. Читал постоянно: на кухне, в спальне, в гостиной, – его невозможно было себе представить без книги в руках. Всю жизнь он увлекался классикой и исторической литературой, а в последние годы, к неудовольствию Светланы Ивановны, вдруг запоем стал читать огромное количество детективов, в особенности полюбил американские, круто замешанные. Прочитанные детективы Светлана Ивановна отказывалась держать в доме и выносила в подъезд, к мусоропроводу, но Юрий Дмитриевич все равно чуть ли не пачками приносил все новые и новые.
Думаю, причина тут в том, что для него это была практически единственная возможность посмотреть, как у кого-то, пусть это всего лишь автор детективного романа, хорошо работает голова, лихо выстраивается сюжет, все логично и взаимосвязано. Детективы позволяли ему хоть где-то в современной жизни увидеть работу мысли, которая была абсолютно потеряна в деятельности российского правительства. Потому что наблюдать, как то, что было создано поколениями советских людей в период расцвета великой оборонной индустрии, то, в чем он лично принимал участие, планомерно разваливают, видеть, как постепенно деградируют и исчезают целые научные направления, было физически больно.
Любил музыку – в основном, конечно, классику. Часто ходил со Светланой Ивановной в оперу – и когда они жили в Ленинграде, и когда ездили за границу. «В Бельгии мы слушали «Риголетто», – рассказывала Светлана Ивановна. – Спектакль был поставлен прямо в лесу. Пробираешься по тропинке, стоит замок, рядом устроены сиденья, зрителям выдают пледы… Роль Джильды там исполняла Анна Нетребко, совсем молодая, о ней тогда еще никто ничего не знал. На меня она произвела неизгладимое впечатление». Любил слушать записи Бориса Штоколова и Дмитрия Хворостовского.
Эстраду практически не признавал. Пожалуй, только Иосиф Кобзон, с которым семья Маслюковых была знакома лично, импонировал ему и манерой исполнения, и отношением к работе, и доброжелательностью к людям. Впрочем, был у него в музыке еще один кумир – Владимир Высоцкий, его песни, абсолютно народные по духу, находили глубокий отклик в душе Маслюкова. По дороге на дачу Юрий Дмитриевич всегда включал в автомобиле записи Высоцкого – а машину он водил только сам, не признавал водителей, – и наслаждался ими все время, пока добирался до места. Это его увлечение Светлана Ивановна не разделяла – впрочем, за одним исключением.
Мне потом запомнилась фраза: «Для меня будто ветром задуло костер, когда он не вернулся из боя». Когда Юра ушел, для меня на самом деле погас костер, который меня подогревал, вел по жизни. Он и правда словно не вернулся из боя. У него вся жизнь была бой.
И действительно, вся жизнь Маслюкова напоминала битву. Говорят, что первый инфаркт у него случился в 1989 г., когда он, сидя в зале, услышал, как с высокой правительственной трибуны Генеральный секретарь ЦК КПСС произносит: «Мы решили избрать в члены Политбюро Юрия Дмитриевича Маслюкова». Не потому, что он был против коммунистов, – ничего подобного. Просто он сознавал всю меру ответственности.