Последний сон разума
Шрифт:
— Ну что, козел я? — издалека расслышал Митрохин голос Мыкина. — Козел, да?
Митрохин, конечно же, ожидал ответа Мыкина на свое давешнее выступление, но что отмщение произойдет столь скоро — такого предположить он не мог.
— Не убивай! — попросил Митрохин.
— Ты что там делал? — сквозь зубы поинтересовался тепловик и несильно ткнул мыском ботинка товарища в бок. — А?..
— Елизавета дура!
— Это я и сам знаю, — хихикнул Мыкин. — Каков папаша, такова и дочь!
— Выпить хочешь?
— Не виляй!
— Видать, ошиблась Елизавета, — приподнялся на локтях
— А как же тогда она его видела?
— Глюки это.
— С чего бы?
— Можно я встану?
Мыкин посторонился, и Митрохин, чуть слышно подвывая, поднялся на ноги, держа физиономию в руке.
— Ты мне нос сломал.
— Это еще не все, — успокоил тепловик. — Я тебе и шею сверну.
— Она, кажется, наркотики принимает! Я недавно у нее в сумочке таблетки нашел с птичками. Она сказала, что противозачаточные это таблетки! А зачем они ей, когда она девочка еще!.. А по телевизору сказали, что с птичками — наркотики! — Митрохин тяжело вздохнул. — Вот я и думаю, что привиделся ей татарин! Тем более, что менты бы его давно нашли. Как думаешь?
— Черт его знает! — пожал плечами тепловик. — Одно знаю — капнешь на меня в милиции несправедливость, кадык вырву!
— Да я не против тебя! — примирительно заговорил Митрохин. — Сам не знаю, что нашло на меня! Ты же друг мне. А чего между друзьями не бывает…
Митрохин протянул Мыкину руку:
— Дай руку, друг!
Тепловика от такой высокопарности закорежило, но все же он протянул товарищу ладонь.
— Я так считаю, — заявил Мыкин, — нужно с пристрастием допросить Елизавету. Если глюки виноваты в том, что она татарина видела, — это плохо!
— Чего уж хорошего, если у меня дочь наркоманка!
— Подожди! — шикнул тепловик. — А если в здравом сознании рассмотрела Ильясова, есть надежда! Живой он — и нам ничего не грозит! Если только за непреднамеренность какую-нибудь статью пожалуют.
— Мне нельзя сейчас садиться! — завертел головой Митрохин.
— А мне, значит, можно!
— Ладно-ладно, что делать нам?
— А то! Поедем сейчас в техникум к Елизавете и все выясним доподлинно!
— Девочка учится, чего ее отрывать!
— Нет, все-таки ты идиот! Хочешь в камеру?
— На девятом трамвае шесть остановок, — объяснил Митрохин. — До техникума.
Друзья добрались до места через полчаса. Там их долго не пускал вахтер, озабоченный побитыми физиономиями наших героев, но когда Мыкин пригрозил отключить тепло во всем техникуме, а в доказательство потряс неподдельным документом, страж проходной разблокировал турникет и пропустил граждан в лоно образования.
Подельщики изучали доску расписания длительное время, пока не пришли к выводу, что Елизавета сейчас обучается военному делу в спортивном зале.
— Левой, левой! — услышали они из-за двери.
Мыкин смело толканул дверь и с левой ноги вошел в спортивный зал.
По периметру зала вышагивало человек тридцать, с сонными выражениями лиц, и когда дверь открылась, они слаженно устремили на нее внимание, как будто генерал пришел.
Командовал студентами замшелый полковник. За-мшелым он был во всем, начиная от потертого кителя
с умершими звездами на погонах и кончая тухлой физиономией, вся правая часть которой покрылась экземой.— Стой, раз-два! — скомандовал полковник. — Рота — вольно!
Рота расслабилась, полковник подошел к пришедшим и поинтересовался целью их визита.
— Я — отец Елизаветы Митрохиной. Она срочно нужна мне по семейным обстоятельствам!
— Дело в том, — ответствовал полковник, — что девушка, сославшись на естественное недомогание, на занятиях не присутствует.
— А где она может быть? — спросил Мыкин.
— Поди, в туалете курит, — ответил полковник и отправился к своей роте.
— Курит, значит, — расстроился Митрохин. — Значит, и наркоту потребляет…
Друзья прошли по всем женским туалетам и только на пятом этаже обнаружили Елизавету Митрохину, которая вовсе не курила, а сидя на подоконнике, приводила с помощью косметики свое личико в порядок.
— Вы чего здесь? — воззрилась девушка на вошедших так, как будто это были звезды Голливуда.
— Поговорить надо, — отчеканил отец.
— Это о чем? — поинтересовалась Елизавета, сковыривая с лобика прыщик. — Дома, что ли, не можем?
— Наркоту принимаешь! — с места в карьер бросился Митрохин.
— Какую такую наркоту? — сделала Елизавета круглые глаза.
— Таблеточки с птичками!
— Это противозачаточные, пап. Я говорила уже тебе.
— А в программе «Здоровье» сказали, что это самый что ни на есть наркотик экстази!
— Прямо так и сказали? — переспросила Елизавета, и в ее девичьем голоске друзья услышали неприкрытую издевку.
Митрохин, не раздумывая, по-отцовски отвесил дочери сочную оплеуху, размазав только что наложенную косметику. Елизавета тотчас завыла:
— Чего вам от меня надо-о!.. Чего припе-ерлись!..
— Какого черта ты сказала утром, что Ильясова видела! — закричал Митрохин. — Никого там не было, в квартире!
— Бы-ыл, — выла девушка громко. — Я сама видела… И в прошлый раз он голый приполз! Чего вы мне не верите!
— Доказательства нужны! — вмешался Мыкин.
— А кто пломбу на квартире сорвал сегодня?
— А черт его знает! — пожал плечами Митрохин.
— Так я вам и говорю, идиоты! Ильясов это был! Голый, без одной ступни, с пробитой головой!..
Прозвенел звонок, и Елизавета, соскочив с подоконника, сказала, что ей надо идти, что она не потребляет наркотиков и что оба друга съехали крышами, припершись в техникум и набив ей физиономию.
— Вот пожалуюсь своему парню, — пригрозила девушка напоследок. — Он вам живо морды раскроит! Он мастер спорта по самбо!..
До дома друзья добирались пешком.
— Кончать его надо! — внезапно проговорил Мыкин.
— Кого? — встрепенулся Митрохин.
— Ильясова. Татарина.
— Зачем?
— Жить не дает спокойно!
— Ты же сам говорил — если жив, то ничего нам не грозит!
— Кончать надо! — повторил Мыкин мрачно и обреченно.
После этих слов Митрохин поразмышлял о том, что не грех кончить самого Мыкина — источник треволнений и смуты. Но тогда придется лишать жизни и татарина Ильясова, чтобы совсем не волноваться.